Район, где выращивается птица, имеющая право именоваться «бресской», расположен в восьмидесяти километрах к северу от Лиона и представляет собой прямоугольник длиной примерно сто, а шириной — восемьдесят километров. К западу от него, по другую сторону шоссе, тянутся знаменитые виноградники Бургундии, и Режи заметно занервничал, когда на глаза нам стали то и дело попадаться указатели с заманчивыми названиями: «Флери», «Жюльена», «Макая».
— Совершенно случайно я знаю пару славных местечек тут, неподалеку, — признался он. — Может, заедем?
Дожидаясь ответа, мой друг приятным баритоном мурлыкал себе под нос какую-то мелодию. Я уже неоднократно слышал этот вокальный номер в его исполнении. Он заводил его каждый раз, когда читал меню или карту вин. Похоже, голосовые связки Режи напрямую связаны с его желудком, а мурлыканье — этот что-то вроде звуковых сигналов радара, обнаружившего объект, достойный внимания.
Часы показывали половину одиннадцатого.
— А не рановато для ланча? — осведомился я.
Режи сделал невинное лицо:
— Вино, monvieux [113], только вино. Завернем в Ширубль, загрузим машину «Божоле» и поедем дальше. И крюк-то выйдет совсем крошечный. — Он на минуту задумался. — А, кстати, знаешь, во Флери ведь есть неплохой ресторан, и если во время ланча мы окажемся неподалеку… — Он заглянул в лежащую у него на коленях карту и фальшиво удивился: — Ну надо же, именно так и получится! Как нам повезло.
— Остановимся там на обратном пути, — сурово отрезал я. — А сегодня я хочу увидеть кур.
Режи возмущенно запыхтел (это мне тоже приходилось слышать и раньше).
— Беда с вами, англичанами. Вы совершенно не умеете расслабляться и получать удовольствие. Скажи, что в жизни может быть приятнее degustationи короткого, легкого ланчами — И он опять замурлыкал.
— Режи, не забывай, что я тебя хорошо знаю, — напомнил я, решив не обращать внимания на нелестное замечание в адрес моих соотечественников.
— И что?
— А то, что ты и «короткий, легкий» ланч — понятия несовместимые. Мы выберемся из ресторана только в четвертом часу с одним желанием — где-нибудь прилечь. Для меня это не увеселительная поездка, а работа. Мы едем смотреть на куриц.
— Pouf! — фыркнул Режи и обиженно молчал всю дорогу до Бурка.
Главное куриное шоу планеты проходило на территории Parcdes Expositions, расположенного на окраине Бурк-ан-Бреса. Этот современный выставочный комплекс состоит из нескольких просторных павильонов, окруженных заасфальтированными парковками, и отлично подходит для проведения международных конференций или торговых выставок новейшего сельскохозяйственного оборудования. Но мне показалось, что фермеры и цыплята, привыкшие к деревенскому воздуху и зеленой травке, должны чувствовать себя здесь неуютно.
Пока мы бродили по комплексу в поисках информации, Режи продолжал дуться. Он явно не собирался прощать мне пропущенный ланч. Наконец мы нашли за стойкой женщину, которая нам все рассказала. На сегодня, сообщила она, запланировано только официальное открытие и совещание представителей куриного бизнеса. А вечером, bien sur [114], состоится торжественный обед.
Режи бросил на меня злой взгляд, а потом тоном, исполненным ледяной вежливости, поинтересовался:
— А цыплята, мадам? Когда мы сможем посмотреть на цыплят?
Мадам вручила ему пластиковую папку:
— Вот, ознакомьтесь, здесь программа. Цыплят доставят завтра между пятью и семью утра. Жюри соберется в половине седьмого, а в семь начнется осмотр. Для широкой публики двери выставки откроются в десять. Тогда, месье, вы и сможете увидеть цыплят.
— Ah bon. — Режи еще раз косо взглянул на меня. — Значит, только завтра в десять утра. Merci, мадам.
Остаток этого дня был не самым приятным в моей жизни. Режи маячил рядом как живой упрек, к счастью в основном молчаливый. Слова не требовались: пропущенный ланч — зря пропущенный! — нависал над нами черной тучей. В надежде отвлечь друга от мрачных мыслей, я повел его осматривать местную достопримечательность — знаменитый готический собор шестнадцатого века, — но он оказался закрытым на реставрацию. Только когда мы перешли дорогу, чтобы взглянуть на вывешенное у входа меню ресторана « Auberge Bressane», до меня снова донеслось слабое мурлыканье. Я решил, что пришло время расплачиваться за свои ошибки.
— Извини за ланч, — покаянно сказал я. — Мне следовало узнать программу заранее. В наказание я сегодня вечером плачу за обед.
Режи притворился, что не расслышал.
— Я вижу, они тут рекомендуют начинать с лягушачьих окорочков, — вкрадчиво продолжал я. Мурлыканье стало чуть громче. — Интересно будет сравнить их с цыпленком. Ведь цыпленка-то нам точно придется попробовать, раз мы в Бресе?
Мир был восстановлен.
Время до обеда мы провели гуляя по городу. Я собирался купить цыпленка, чтобы увезти его в Прованс, но Режи уговорил меня не спешить. Завтра днем, пообещал он, я смогу выбирать из самых лучших птиц в мире.
Поэтому вместо цыпленка мы пошли покупать открытки и, познакомившись с ассортиментом, поняли, насколько серьезно Бурк-ан-Брес относится к своей роли куриной столицы. В наши дни во всех излюбленных туристами местах от Майами до Монте-Карло продаются практически одинаковые открытки с изображением шести симпатичных, загорелых ягодиц, принадлежащих трем юным красоткам, и приглашением присоединиться к ним. Возможно, они и популярнее, чем традиционные открытки с видами, но нисколько не передают дух того места, из которого посланы (за исключением разве что Майами). Но в Бурке, похоже, не сомневались, что его гости захотят послать домой изображение домашней птицы. Чаще всего встречался образ трех ярко окрашенных курочек — синей, белой и красной — с обязательным напоминанием о присвоенном им статусе АОС — знак отличия, которого не удостоились даже три красотки с круглыми ягодицами.
Официально право помечать свою продукцию этими буквами бресские фермеры получили в 1957 году — через четыре века после того, как появилось первое письменное свидетельство о belle notoriete [115]местной птицы (старинный документ бережно хранится в городском архиве). С годами belle notorieteпереросла в renommee mondiale, мировую славу, которая ревностно охраняется и подкрепляется.
Требования, предъявляемые к столь прославленному продукту, очень строги. Прежде всего, каждый цыпленок, достойный своего appellation [116], обязан быть патриотично раскрашен в цвета французского флага:
Голубые ноги. Но не какие-нибудь тускло-голубые, а отливающие стальной синевой. А на левой ноге — обязательное алюминиевое колечко с именем и адресом фермера, вырастившего именно этого цыпленка.
Абсолютно белое оперение. Никаких плебейских коричневых или серых оттенков.
Ярко-красный гребешок. У петушков сильно зазубренный, что свидетельствует о мужественности и крепком здоровье.
Помимо сине-бело-красной цветовой гаммы каждая птица должна иметь чистую и нежную кожу, изящное строение скелета и, как сказано в официальном документе, «маслянистое» мясо. Минимальный вес также строго регламентирован: 1,5 кило для обычного цыпленка, 2,1 кило для poularde [117], то есть более зрелой курицы, и 3,8 кило для каплуна.
Все эти и многие другие сведения мы нашли в пластиковой папочке, содержимое которой изучали во время потягивания аперитива. Добытая из нее информация целительно подействовала на настроение моего друга.
— Ты видишь?! — восклицал он, получая все новые доказательства того, что его любимая родина является мировым лидером в производстве курятины deluxe. — Какая тщательность, какое внимание к деталям, какая утонченность! Разве найдешь что-то подобное в Британии? Или в Америке? — И тут же ответил сам: — Разумеется, нет!
