В Хотанском оазисе приготовляются также и шелковые ковры весьма высокого качества. Стоимость их, конечно, гораздо больше шерстяных, но сравнительно с европейскими ценами таких ковров она все-таки очень низка. Шелковый ковер в 7 футов длины и 4 фута ширины стоит около 50 рублей. Ныне, с упадком шелководства, выделка шелковых ковров весьма незначительна; по той же причине и шелковых материй в Хотанском оазисе теперь ткут очень мало. В них ощущается недостаток даже для местной потребности, а потому дешевые шелковые ткани, как выше замечено, в последнее десятилетие привозятся в Хотан из нашего Туркестана.

В Хотанском оазисе выделывается еще очень много мехов, преимущественно белых и отчасти черных, из шкур тех же тонкорунных овец, шерсть которых употребляется на войлоки и ковры. Большинство этих мехов вывозится к нам, в Россию [84].

В Хотане существует несколько частных мастерских для приготовления разных вещей из нефрита и одна большая казенная мастерская, в которой работают китайцы. Нефрит (по-китайски юй) добывают в коренных месторождениях — в горах Куньлуня, лежащих к югу от Хотана и носящих название Карангу-таг; а также из рек Юрункаш и Каракаш в виде галек, вынесенных из гор. Большая часть нефритовых вещей отправляется в Китай, а по Кашгарии и соседним странам расходится лишь незначительная часть их.

Хотан ведет оживленную внутреннюю торговлю, преимущественно с северными оазисами страны. Главные предметы его сбыта в эти оазисы: хлопчатобумажные ткани, хлопок, войлоки и ковры, а второстепенные — меха и медная посуда. Взамен перечисленных предметов из северных оазисов в Хотан доставляется преимущественно хлеб, производство которого в этом оазисе недостаточно для удовлетворения местной потребности, а окрестная страна не в состоянии пополнить недостатка.

Внешняя торговля Хотана собственно с Россией весьма значительна. К нам оттуда вывозится очень много маты для туземцев Туркестанского края, а также меха, войлоки, ковры, овечья шерсть, козий пух и овчины [85]. В прежнее время из Хотана в наши пределы вывозилось еще немало шелка-сырца, отпуск которого прекратился вовсе со времени начала болезни шелковичного червя.

Хотан, подобно Яркенду, имеет торговые связи с Лада-ком. Туда сбываются преимущественно козий пух и наша (гашиш), затем немного малых шерстяных ковров и войлоков. Из Ладака же в Хотан привозится больше всего кисеи на чалмы и женских кисейных платков; затем индийские лекарственные вещества и небольшое количество английских ситцев (бомбейских фабрик), сукон и металлических изделий. Кроме того, из Ладака доставляется тайком индийский чай низкого сорта (бенгальский), ввоз которого строго воспрещен китайским правительством ввидах обеспечения сбыта собственного чая в Кашгарии.

Торговые сношения Хотана с Ладаком, так же как и Яркенда, крайне затрудняются горным путем через Куньлунь и Каракорум. Торговые караваны из Хотана в Ладак и обратно ходят почти исключительно летом и направляются через селение Саньчжу и Килианский перевал. В течение осени и зимы 1889/1890 г. из Ладака в Хотан пришли только два каравана; хотанские же караваны, выступившие в путь уже позднею осенью, не могли проникнуть в Ладак через заваленные глубоким снегом горные проходы и повернули назад.

В Хотане проживает около 80 человек наших торговцев — ферганских сартов. Они сбывают преимущественно мануфактуры наших фабрик, в особенности ситцы и металлические изделия. Кроме того, они продают значительное количество сахара, стеариновых свечей, мыла, зажигательных спичек и разного мелочного товара. Из Хотана наши торговцы вывозят, как выше замечено, больше всего маты и белых бараньих мехов, а затем ковры, войлок, овечью шерсть, козий пух и овчины.

Китайская торговля в Хотане, как и повсюду в Кашгарии, очень незначительна. Китайские купцы продают туземцам в большом количестве только чай и дешевую фарфоровую посуду. Сбыт же китайских мануфактурных и в особенности металлических изделий весьма ограничен, по причине сильной конкуренции русских торговцев теми же предметами.

В окрестностях города Хотан в двух местах сохранились большие развалины. В одних из них, находящихся в местности Тертыр, верстах в 6 к востоку от туземного города, заметны остатки глиняной стены квадратного начертания около 200 сажен в стороне, а внутри ограды можно различать основания домов. В этих развалинах находят домашнюю утварь и монеты, принадлежащие глубокой древности.

Другие развалины находятся в 8 верстах к юго-западу от того же города, на берегах речки Аляльвах, где, по словам местных летописцев, стоял в IX веке н. э. большой дворец хотанского царя Консуса. Остатки этого дворца и окружавших его домов сохранились до настоящего времени. В речке Аляльвах, близ развалин, еще в недавнее время находили жемчуг, но местные власти стали отбирать его у искателей. Вследствие этого раскопки в той местности производятся ныне тайком, и потому очень трудно узнать достоверно, что именно там добывают теперь.

Аксакал наших торговцев в Хотане, Абу-саттар, проживший в этом городе почти 18 лет, уверял меня, что некоторые из местных жителей ездят зимой на север, в пустыню Так-ла-Макан, и добывают там из развалин медную посуду, а иногда находят золотые и серебряные вещи. По словам искателей, в этих развалинах можно ясно различать основания глиняных домов и пни росших около них деревьев, обломки глиняной посуды, разных орудий, мельничные жернова и кости домашних животных. Туземцы, занимающиеся раскопками, тщательно скрывают места нахождения развалин и совершают свои поездки туда всегда секретно.

Все эти сведения о развалинах окраин пустыни Такла-Ма-кан и находках в них требуют, конечно, проверки. Однако едва ли возможно допустить, чтобы единогласные показания о них многих туземцев были всецело плодом пылкой фантазии местного населения и не заключали в себе ничего правдоподобного. Во всяком случае, будущим исследователям-ар-хеологам предстоит много любопытнейших работ в этой стране, весьма богатой памятниками древности.

28 сентября мы оставили Хотан и направились в город Керия. В двух воротах от восточной окраины туземного города экспедиция перешла через реку Юрункаш, долина которой, подобно долине Каракаша, сплошь покрыта кругляками. По левому, низменному берегу реки, около переправы, сооружена длинная плотина из камней, защищающая прибрежную часть оазиса от наводнений. Воды в реке в то время было очень мало, но во время разлива она бывает многоводна и быстра. В это время Юрункаш, по словам туземцев, несет больше воды, чем Каракаш, почему они и считают его главной рекой. Обе реки получают начало на Тибетском нагорье, прорезают Куньлунь и, спустившись в Кашгарскую котловину, сливаются в ней верстах в 120 к северо-востоку от Хотана. Разлитие этих рек-близнецов происходит одновременно, в июне и июле, от периодических дождей в Куньлуне и таяния его ледников. Тогда переправа через них совершается на больших лодках (каюках), и только в конце августа обе реки становятся проходимыми вброд.

От слияния Юрункаша с Каракашем образуется река Хо-тан-дарья, несущая свои воды через пустыню Такла-Макан в Яркенд-дарью. Осенью течение Хотан-дарьи прерывается, и вода остается только в наиболее углубленных местах ее ложа в виде небольших пресных озерков, не пересыхающих до следующего наводнения. Продолжительность существования этих озерков, в которых все время живут рыбы, дает повод полагать, что по прекращении поверхностного течения горная вода продолжает сочиться в глубине песчаного ложа реки до следующего разлива. Иначе никак нельзя объяснить сохранение малых озерков в столь сухой стране, как пустыня Такла-Макан, и пребывание в них рыб, которые наверное погибли бы без освежения в этих озерках воды подземным путем.

От переправы мы прошли около 30 верст по оазису. Почва в восточной половине Хотанского оазиса, по словам туземцев, плодороднее, чем в западной, и водою эта половина в летнее время тоже обильнее западной, орошаемой рекою Каракаш; поэтому плотность населения в ней больше, и оно, по-видимому, зажиточнее, чем к западу от реки Юрункаш. На пути по восточной половине Хотанского оазиса мы миновали три базара и пересекли четыре протока реки Юрункаш, текущие в обрывистых балках, промытых ими в рыхлой лёссовой толще.