Последние две станции от урочища Хара-нидунэй-шант до почтовой дороги мы шли по тропе. Проводник повел нас южнее дороги, на которой перевалы были покрыты глубоким снегом, и потому вывел на почтовую дорогу позже, чем следовало. По выходе на Калганско-улясутайский почтовый тракт мы узнали от местных монголов о существовании другой, более удобной дороги в Куку-хото, направляющейся по долине Больших озер близ северного подножия Алтая. Наш проводник той дороги не знал и вывел нас на почтовую дорогу, с которой есть два свертка в Куку-хото: от станции Хара-нидун и Онгиин. При этом оказалось, что пункт на почтовой дороге, куда мы вышли, поставлен на картах почти на целый градус севернее, чем следовало. На южную дорогу, пролегающую по долине Больших озер, было три свертка с нашего пути: с урочища Цакилдак на Дзапхын, с источника Тургын-булук, в холмах близ восточной окраины равнины Голоин-тала и вниз по речке Цаган-голу. Эта дорога короче нашей, пролегает по равнине и не беднее подножным кормом и водой. Но, к сожалению, все это мы узнали слишком поздно, описав значительную дугу на север, по горам. Не желая, однако, продолжать путь по одной из северных дорог, отделяющихся в Куку-хото от почтового тракта, мы порешили пройти по этому тракту до ближайшего пикета Гориды и, собрав там справки о южной дороге, повернуть на нее круто с этого пикета.

Утром по почтовой дороге мимо нашего лагеря проехало около 100 китайских солдат. Несколько человек из них заехало к нам. Солдаты эти возвращались со службы из Улясу-тая в Пекин и ехали верхом на почтовых лошадях, а багаж их шел на почтовых же верблюдах, отправляемых с пикетов ранее выступления самих солдат. Они ехали скоро, делая по три, по четыре станции ежедневно и, как видно, не жалели монгольских лошадей и верблюдов, погоняя усердно тех и других.

Навьючив своих верблюдов, и мы последовали по той же дороге за солдатами. Местность стала сильно склоняться к востоку, так что, пройдя не более 20 верст, мы спустились с лишком на 1000 футов и вышли на широкую, местами болотистую долину р. Горида-гола, или Горидуин-гола. На левом ее берегу расположен почтовый пикет юрт из пятнадцати. Монголы, содержавшие этот пикет, жили тут с женами и детьми. Корм поблизости пикета был совершенно вытравлен, а потому мы спустились вниз по речке версты на две и остановились в широкой ее долине дневать.

Почтовое сообщение в Монголии устроено только для правительственных надобностей, а частные лица им не пользуются. Расходы, вызываемые содержанием почтовых пикетов, падают на местное население. Каждый хошун (удельное княжество) обязан содержать известное число пикетов. Но повинность эту нельзя признать вполне натуральной: всякий хошун нанимает на свои общественные суммы нескольких монголов с верблюдами и лошадьми, которые и содержат причитающиеся на долю этого хошуна почтовые пикеты, получая средним числом по 20 лан (около 50 руб.) на юрту ежегодно и положенное количество баранов. Почтовые пикеты по Калганско-улясутайскому тракту между станциями Саир-усу и Харанидун содержат местные монголы, образующие так называемое Харчинское ведомство. Зато они избавлены от прочих повинностей и получают еще небольшое вспомоществование от своих хошунов.

На каждом пикете содержится положенное количество почтовых лошадей и верблюдов, а также хорошая юрта для проезжающих чиновников, но экипажей никаких нет. Почтовые пикеты не всегда остаются на одних и тех же местах, а по временам передвигаются немного в стороны от назначенных мест по мере вытравления пастбищ, но располагаются всегда поблизости дороги.

Все проезжающие по казенной надобности пользуются бесплатно верблюдами и лошадьми на пикетах, а также определенным числом баранов для пищи, соответственно своим чинам или должностям. Это число далеко превосходит действительную потребность, а потому многие из проезжающих чиновников продают излишних баранов монголам, содержащим станции, получая взамен их серебро. Некоторые из важных чиновников собирают таким образом значительные суммы, получая с каждого пикета по нескольку десятков лан. Встречаются, конечно, между ними и добросовестные, не берущие лишнего. Про одного, например, рассказывали, что он не только сам не брал лишних баранов, но строго воспрещал пользоваться ими и чиновникам своей свиты.

Почтовые дороги в Монголии соединяют Кобдо с Улясу-таем и Улясутай с Калганом. Со станции Саир-усу Калган-ско-улясутайского тракта отделяется ветвь в Ургу, а оттуда до Маймайчена, что близ Кяхты. Кроме того, существует несколько второстепенных почтовых дорог, на которых содержится гораздо меньше лошадей и верблюдов, а именно: 1) между Ургою и Улясутаем по прямому направлению через урочище Дулан, оз. Угэй-нор, Дайри, Тэллиин-гол и Тэр-хей-нор; 2) из г. Кобдо через Хонур-улен, Эльдеге и Белеу до перевала Хак на границе; 3) из того же города через Чин-гиль, Чакуртай и г. Булун-Тохой в Чугучак с ветвью от Чинги-ля в г. Гучен и 4) из Улясутая через урочище Борхо, оз. Мо-гой-нур и оз. Тункуль в г. Баркуль.

В тех местах, где почтовых дорог не существует, проезжающие по казенной надобности лица и казенные транспорты следуют на переменных верблюдах и лошадях, сменяемых в попутных улусах, для чего высылаются вперед загонщики, собирающие заблаговременно потребное количество тех и других животных. На пути в Куку-хото нам неоднократно приходилось быть свидетелями такой процедуры сбора верблюдов для казенных транспортов, шедших из этого города в Кобдо и в Улясутай.

Караваны частных лиц избегают почтовых дорог, на которых подножный корм поблизости источников вытравляется почтовыми животными. Кроме того, по существующему правилу, в случае недостатка или усталости почтовых верблюдов и лошадей забирают для казенной надобности первых попавшихся, возвращая их хозяевам только по миновании надобности.

На другой день по прибытии на р. Горидуин-гол мы расспрашивали местных монголов о дороге в Куку-хото. Оказалось, что многие из них бывали несколько раз в этом городе и знали все дороги, ведущие туда из Западной Монголии. О дорогах, отделяющихся на станциях Хара-надун (20 верст к востоку от пикета Гориды) и Онгиин (120 верст к востоку от пикета Гориды), в Куку-хото они сообщили нам, что обе они кружны и в Гоби бедны водою и кормом. Южная же дорога, пролегающая в долине Больших озер, близ северного подножия Алтая, короче и во всех отношениях вообще удобнее северных дорог. От пикета Гориды считается до этой дороги по прямому направлению на юг два дня пути, а до Ку-ку-хото здешние монголы на хороших верблюдах с легкими вьюками доходят в 18–20 дней.

Мы ни в каком случае не желали идти в Куку-хото по какой-либо из северных дорог, отстоящих близко одна от другой, так как по одной из них прошел осенью 1872 г. английский путешественник Эляйяс ^{70}. Поэтому и просили монголов указать нашему проводнику приметы, по которым он мог бы вывести нас на южную дорогу, так как соединительного пути между нею и пикетом нет, а только тропа, местами незаметная, с которой проводник легко мог сбиться.

Покончив с дорогой, мы расспрашивали монголов об окрестной стране. По их показанию, река Горидуин-гол получает начало в главном кряже Хангая, в расстоянии одного дня пути к северо-западу от пикета Гориды. Верстах в десяти ниже этого пикета она принимает слева речку Шабарту-гол, вытекающую из соседних гор на северо-востоке, по слиянии с которой получает название Аргуин-гола и течет на юг-запад-юг в пресное озеро Цыгэин-нор — крайнее восточное из числа Больших озер долины между Алтаем и Хангаем. Оно имеет около 30 верст в окружности и отстоит от пикета Гориды на юг в 56 верстах [20].

С р. Горидуин-гола мы направились сначала по почтовой Калганско-улясутайской дороге, пересекли речку Шабарту-гол — левый приток Гориды, разбивающуюся в солонцеватой долине на рукава, миновали весьма глубокое пресное озеро Гун-нор, лежащее в котловине, а потом следовали по тропе на юго-восток. Первые 10 верст шли по равнине, затем, повернув почти прямо на юг, вступили в холмистую землю, образуемую крайними отпрысками Хангая. Эта местность лежит значительно ниже горной страны между реками Та-ца-голом и Горидуин-голом, представляя преддверие пустыни Гоби. Между холмами встречались глубокие лощины, покрытые хорошим кипцом, но ни источников, ни колодцев не было, так что нам пришлось в этот день пройти до ближайшего колодца — Цзара-хат-цагай — 42 версты. Корм около него был потравлен скотом стоявших поблизости монголов, и наши лошади голодали всю ночь.