Наше безразличие к тому, что происходит в глобальной политике, никак не сказывается на нашей внутренней политике. И это означает огромный успех. После ухода Путина из власти на целых четыре года обстановка в России резко изменилась, причем не в лучшую сторону. Несомненно, Путин — главный герой российской политики, при этом персоналия даже в международном масштабе, и это признал журнал «Тайм». Путин — это человек, который поднял Россию с колен, дал ей мощь и силу. Путин должен был завершить свое триумфальное правление третьим сроком, тогда бы «золотой век» не покинул Россию, он был бы всегда, но, к сожалению, этого не произошло. В момент пика своего собственного пути, являясь единственным полновластным самодержавным и автократическим субъектом российской политической действительности, Путин сделал экстравагантный жест и подчинился Конституции, которая была принята совершенно нелегально. Он стал испытанием не только для самого Путина, но и для всей страны. Я так и не понял этот жест.

Четыре опасных года миновало, и теперь, на данный момент, складывается впечатление, что Владимиру Путину больше ничего не угрожает. Рейтинг довольно высок, а результаты «Единой России» больше не имеют значения. И это неудивительно. Понятие «Путин» в сознании народа стойко ассоциируется со стремлением заново утвердить суверенитет России, а это, как показывает история, для русского человека всегда является самым важным. Теперь ясно: Путин — это не суверенная демократия. Путин — это просто суверенитет, а демократия — это в нагрузку или для внешнего пользования. Может быть, Путин действительно искренне верит в демократию, но это не важно, так как много кто искренне верит в демократию, но они из-за этого «Путиными» не становятся. Чаще всего искренне верующие в демократию люди становятся чем-то противоположным Путину, то есть «оранжевыми», врагами России и русского народа. Путин же — это суверенитет России. Вот что такое «Путин». То, что в Путине не суверенитет России, то второстепенно и незначимо. Смысл действий Путина в том, чтобы укрепить суверенитет. В этом же и смысл преемственности. Будет укрепляться и отстаиваться в условиях глобализации суверенитет России — будет преемственность с первым президентским циклом, не будет — не будет преемственности. Поэтому самое важное это то, будет ли охраняться и укрепляться суверенитет России или он ослабнет. В этом и заключается «план Путина». Все остальное — не имеет значения.

Каковы же угрозы курсу Путина на суверенитет, кто является «врагом» этого плана Путина? В сегодняшней выборной ситуации серьезных угроз явно не существует. Нет никаких сомнений в том, что Путин — первый и единственный в списке тех, кто получит колоссальную поддержку населения. Это само собой разумеется, и никакие силы не способны дестабилизировать ситуацию или как-то повлиять на заведомо позитивный результат. В рамках патриотического консенсуса возвращение Путина — это и есть новое направление на суверенитет.

Во внутренней оппозиции что-то более-менее серьезное все еще может представлять из себя КПРФ. Но эта левая оппозиция не так уж и плоха, она патриотична, если не смотреть на некие эксцессы. Зюганова просто загнали в угол, власть совершенно напрасно его так третировала все это время, ведь он вполне договороспособный политик. В значительной степени эксцессы сближения КПРФ с «оранжевыми» являлись результатом резкого отношения власти к тем, кто мог бы быть ее левой опорой. Левая, нормальная, вменяемая коммунистическая оппозицией не является угрозой для стабильности России, а наоборот, служит залогом полной благостности в партийно-политическом пространстве.

Однако существуют вызовы и угрозы куда более серьезные. Главный враг не внутри, главный враг — снаружи. Дело в том, что Соединенные Штаты Америки стремительно меняют манеру и методологию взаимодействия с другими государствами, оттачивая технологии так называемых «сетевых войн». Сетевые войны — это войны, которые ведутся преимущественно в информационной сфере и основаны на использовании эффекта резонанса, когда самые разнообразные, не связанные между собой идеологические, общественные, гражданские, экономические, этнологические, миграционные процессы манипулируются внешними операторами для достижения конкретных общих целей. Главной целью в сетевой войне является десуверенизация тех, с кем она ведется. Здесь мы имеем дело с новой моделью взаимоотношений всех стран, — и в первую очередь России с США, — которая не сводится к обычной логике: друзья — враги, конкуренция — партнерство, противостояние — сотрудничество. Логика «сетевых войн» лежит в другой плоскости. Власть в целом и лично Путин сегодня беззащитны перед сетевыми вызовами со стороны США, они не готовы адекватно реагировать на них — в силу других исторических традиций, а также в связи с огромным количеством технических и хозяйственных проблем, которые вынуждена решать. Но именно глобальная «сетевая война» сегодня является главным содержанием мировой политики. И, к сожалению, Владимир Путин, и наше руководство в целом, принципиально не готовы осознать эту ситуацию. Они иначе воспитывались, они совершенно не учитывают ни постмодерн, ни «сеть» — и в этом главная угроза суверенитету России и лично Путину. За исход выборов Владимиру Владимировичу и нам волноваться нечего — но что ждет нас дальше?

Подводя некоторые предварительные итоги вызовам, с которыми столкнулся Владимир Путин, следует окинуть взором контуры того нового курса, который он взялся реализовывать. Глобальные геополитические процессы, субъективное состояние российского общества, психологические реакции на события 90-х годов — все это сделало неизбежным изменение ельцинской модели власти на другую, альтернативную. Иначе Россия бы просто исчезла: уже начало вводиться внешнее управление, создавался вакуум силового баланса. Россия стала стремительно исчезать с мировой арены, и глобальная ситуация изменялась в самом негативном ключе. Граждане чувствовали катастрофичность происходящего. Поэтому у курса Ельцина, воплощенного в таких фигурах, как Гайдар, Черномырдин, Немцов, Сатаров, Юмашев, Явлинский, и в таких партиях, как СПС и «Яблоко», — не было никаких шансов.

Получилось так, что новый курс оказался связан с личностью Владимира Путина. Тогда у России было два пути: она могла исчезнуть, и сейчас мы бы уже говорили о другом государстве, либо должны были начаться реформы, которые в итоге совершил Путин. В каком-то смысле Путин не мог их не совершать. Если он не хотел, чтобы страна распалась, то должен был это сделать, реализовать новый курс. Но как человек вменяемый, надежный, адекватный, стал реализовывать в качестве своего курса тот единственно правильный и необходимый курс, который мог быть. Поэтому курс Путина — явление объективное, и как человек очень осторожный и внимательный, он в этот курс практически не привнес ничего от себя. Он просто осуществил заказ — заказ народа, заказ истории, заказ глобальной геополитики. Объективно Путину было очень легко делать то, что он делал, и очень трудно субъективно, потому что масса всякой сволочи, которая не хотела возрождения России, которая действовала в интересах американской гипердержавы, пыталась не допустить этого объективного и естественного хода событий.

Личная заслуга Путина в том, что он не послушался политических элит, которые были исторически ориентированы антинародно, особенно на первом этапе его правления. Он не послушал различные фонды, которые вели его в сторону Запада, толкали в сторону ультралиберализма, в сторону русофобии, «гражданского общества», сдачи территорий, в сторону самоубийства его самого, его курса, страны и народа. Он не послушался этих элит, а послушался голоса истории, голоса народа и голоса геополитики. Грядущая новая преемственность путинского курса является преемственностью здравого смысла и преемственностью выбора сохранения страны. Если мы хотим, чтобы Россия просто была, у нас должна быть преемственность курса Путина. Если мы не хотим этого, мы можем задумываться об альтернативах. Курс Путина — объективный, единственно возможный, и можно говорить лишь о том, как и с какой скоростью по нему идти. Таким образом, именно в силу объективности этот курс будет продолжен.