Кормилец страдальчески поморщился:

– Сива, может…

– Ну кто посмеет меня заставить? – продолжал откровенно нарываться наемник, выходя на середину зала. – Кто спасет это заведение от жуткого ущерба?

Альк переступил порог, но дальше не пошел – остановился в шаге от него, скрестив руки на груди. Послышались смешки: полуголый худой саврянин против Сивы выглядел очень потешно.

Наемник выдержал паузу, чтобы все налюбовались, и разжал пальцы. Кружка выпала – никто даже не дернулся ее подхватить – и с пронзительным дзиньканьем рассыпалась на осколки.

– Ну? – вызывающе повторил Сива. – Ты вообще по-ринтарски понимаешь, недоносок?

– Где у тебя кошель лежит? – невозмутимо спросил саврянин. – В карманах или за пазухой?

– Какая разница? – слегка растерялся мужик. – Давай дерись, сопля!

– А что мне за это будет?

– Чего?! – запыхтел Сива. Бить первым он считал дурной приметой. – В рыло тебе щас будет!

– Башмаки твои мне велики, рубаха не нравится, а вот сабли, пожалуй, возьму, – оценивающе склонив голову к плечу, предупредил саврянин.

– Ты что, белокосый, за сопляка меня держишь?!

– Отнюдь, – вежливо возразил Альк. – Сопляк – это что-то временное, поправимое… А ты просто идиот.

Сива плюнул на приметы и ударил – коротко, хитро, жестоко, как научил его знакомый «таракан». Если на месте хама не уложит, то еще неделю кровью по нужде ходить будет.

Дальнейшее напоминало схватку пса и ласки. Саврянин струйкой дыма ускользнул от прежде безотказного удара, возник сбоку, почти ласково ухватил драчуна под локоток, – а опомнился Сива мало того что за порогом кормильни, так еще и сидящим на земле, с жутко ноющими плечом и поясницей, на которой отпечаталась босая пятка.

– В кармане, – заключил Альк по сопроводившему «уход» гостя звону.

Сива поднялся, встряхнулся и с яростным ревом, как бык, «совершенно случайно» поскользнувшийся в погоне за наглецом с красной тряпкой, попер на саврянина, на ходу выхватывая сабли. Женщины заверещали и полезли под столы, мужчины отважно прижались к стенам.

Альк неторопливо – куда спешить-то, целых три мига в запасе! – протянул левую руку и сдернул с крючка полотенце. За один конец, позволив второму упасть в ведро с обмылками. И, подпустив Сиву поближе, резко, наотмашь хлестнул набрякшей тряпкой по правой сабле. Круто остановленная на скаку, она ушла влево, заодно ломая удар второму клинку. Сива коротко матюгнулся, пытаясь снова замахнуться и войти в ритм, но не успел. Альк ударил еще раз, на сей раз пониже, захлестнув крестовину, и дернул. Сабля выпорхнула из кулака, кувыркнулась под потолком и упала за стойку. Оттуда послышался истошный визг служанки – к счастью, не боли, а ужаса.

Саврянин крутанул полотенце, протянув его по полу, с утра посыпанному свежим песочком, и сразу же – махнул-щелкнул по Сиве. Мужик вскинул освободившуюся руку, думая принять удар на нее, но Альк вовсе не собирался бить его по лбу. Конец тряпки на ладонь не долетел до лица, а вот песок – очень даже.

– А-а-а, сволочь! – Держать саблю, одновременно пытаясь протереть запорошенные глаза, было очень неудобно. Саврянин любезно пришел Сиве на помощь, просто вынув клинок из его руки (зрители скабрезно захохотали) и отбросив к первому. Служанка снова пискнула, больше для приличия.

Полотенце взвилось в последний раз и обмоталось вокруг шеи забияки. Рывок – и Сива, закрутившись волчком, слетел по ступенькам, сделал еще несколько пьяных шагов и ничком рухнул в лужу. Грязь расплескалась по обоим заборам.

Альк спокойно спустился с крыльца, припечатал вяло барахтающееся тело ногой и громко поинтересовался:

– Сколько с него?

– За девять раз, три стула, шесть чашек, тридцать две тарелки и выпивку – семнадцать сребров и три медьки! – сверившись с записями, торжествующе возвестил кормилец из окошка.

Саврянин наклонился, охлопал Сивины карманы и вытащил кошель. Поверженный драчун заскулил от унижения, пытаясь грязными руками протереть все еще зудящие глаза.

Раздался глухой звон пересыпаемых монет. Потом перед носом Сивы упал кошель, развязанный и ополовиненный.

– Заходите еще, – издевательски пригласил новый вышибала «Стрелолиста», убирая ногу.

– Кры-ы-ыса… – только и сумел простонать буян.

– В точку.

Альк вернулся к крыльцу и аккуратно приладил грязное, мятое полотенце на место. Вызывающе поглядел на посетителей. Те живо расползлись по местам, усиленно делая вид, что ничего особенного не произошло.

– Неплохо, – снизошел до похвалы подошедший за деньгами кормилец. – И это… повязку-то нацепи. Чтоб гости сразу видели: тут не шалят.

Когда Альк вернулся домой, Рыска с Жаром уже места себе не находили от беспокойства.

– Где ты шлялся, придурок?! – с порога заорал на него вор.

– Мыться ходил, – съязвил саврянин, швыряя на лавку трофейные сабли, чем вверг девушку в еще большую панику.

– Где ты их взял?!

– Подарили… – Голова у Алька действительно была чистая, концы волос еще мокрые – на обратной дороге саврянин спустился к речке и спокойно, без очереди вымылся в чистой прохладной воде. Там же бросил краденые штаны и переоделся в новую одежду, взятую у кормильца частью в счет сегодняшней работы, частью в долг.

– Ну вот, – трагично воскликнул Жар, обращаясь к Рыске, – мне ты воровать запрещаешь, а этот тип средь бела дня кого-то раздел!

– Уже ночь, – лениво уточнил белокосый мерзавец и дунул на лучину. Комната от печи до стола погрузилась во тьму, лари еще худо-бедно освещала луна из окошка. Разошлись-таки тучи, завтра жаркий денек будет.

– А может, и убил! – продолжал развивать мысль вор.

– Альк!!!

Саврянин понял, что они все равно не уймутся, и ворчливо признался:

– Я работу нашел, в кормильне. С полудня и до полуночи.

– Но почему ты нас не предупредил?! – Голос у Рыски был жалобный и срывающийся. Похоже, действительно волновалась.

– Вы ж только счастливы были бы, если б я не вернулся.

– Неправда!

– Потому что это означало бы, что ты опять во что-то влип, а нам расхлебывать! – уточнил Жар и тут же с жадным любопытством поинтересовался: – И как, много заработал?

– Еле доволок. – Альк, не обращая внимания на дальнейшие упреки, стянул штаны и ощупью, по звону, нашел выпавшую из кармана медьку, гнутую и поцарапанную. Да, богатая добыча! Кормилец начнет платить ему только послезавтра, когда саврянин отработает одежду, а потом нужно будет еще башмаки купить… Альк поморщился, осознав, что рассуждает, как скопидомный весчанин, и зашвырнул монетку в угол. Конечно, во время учебы в Пристани у него бывали проблемы с деньгами, и одалживать приходилось, и подрабатывать, – но тогда это было скорее забавой, с твердой уверенностью, что всегда можно достать еще. Он же не какой-нибудь безродный бродяга – хоть отец и заявил, что блудный сын ни медьки от него не получит, пока не бросит эту дурь. Да Альк и сам бы не взял – пока не вернулся бы на нетопыре, с крысой, доказав родителям, что сделал правильный выбор. Но теперь…

– Когда ж я наконец сдохну всем на радость, – с мрачной иронией пробормотал саврянин, уже уткнувшись лицом в подушку.

Что белокосый обосновался-таки на печи, в нескольких шагах от «незамужней девицы», друзья сообразили много позже, когда сами легли и немного успокоились. Но скандалить еще и по этому поводу ни у кого не осталось сил, так что бдительный «братик» просто оставил дверь между комнатами открытой, подперев ее башмаком.

Первая крыса пришла через три лучины, когда люди уже крепко спали. Ей пришлось потрудиться, чтобы проникнуть в дом, – окна и двери закрыты, стены проконопачены. Но потом крыса отыскала-таки лаз через подпол и мышиные норы. Остальные же пойдут по ее следам, как по нитке.

Кошки в доме не было, а людей крыса не боялась, по дыханию зная – их сейчас и гром не разбудит, слишком устали. Особенно этот.

Она с легкостью вскарабкалась по углу печи, пробежала по покрывалу до голой груди, до пульсирующей ямки между ключицами.