Яли только поморщилась:

– При чем здесь он? Это – из-за меня.

– В смысле? – не успокаивался Джейт.

– Ты вообще хоть что-нибудь знаешь по теории медицины и исцеления? – страдальчески закатила глаза его сестра. – Мы с ним принадлежим к разным полам.

– Так надо было мне лечить. Слушай, давай я сейчас доделаю за тебя?

– С ума сошел? – взвыла Яли не хуже какой-нибудь баньши и даже замахнулась, чтобы отвесить оплеуху любимому братцу. – Сверху моей магии еще и твою? Хочешь его поутру на кладбище отволочь?

Парень задумчиво почесал голову и наивным голосом поинтересовался:

– А почему ты сразу не сказала, чтобы я лечил, а сама взялась?

Похоже, на этот раз ему удалось смутить сестру.

– Ну не подумала я, не подумала. Увидела, что ему плохо, пожалела.

Рыжий насмешливо прищурился и пропел:

– Так ты кто у нас: чертенок номер тринадцать? Кого должен любить черт? Тебя, меня, всех. Хочешь сахару? – От подзатыльника он успел увернуться с трудом.

Лерке с каждой минутой все меньше и меньше понимала, что здесь происходит.

Уходить просто так незваные гости не собирались. Трем хозяюшкам пришлось решать, где разместить Яли. С Джейтом все обошлось проще. Рыжий пожал плечами и сообщил, что спать он совершенно не хочет, так что сможет посидеть с раненым: стакан воды ему, там, поднести, пот с хладного лба вытереть, свечку в сложенные руки вложить.

На этот раз влепить ему подзатыльник резко захотелось всем четырем присутствующим в комнате девушкам.

…Получить арбалетный болт в спину – удовольствие ниже среднего, пусть даже этот самый болт оставил и не сквозное ранение. И хотя господин Рихар Герад мог похвастаться весьма внушительной коллекцией шрамов, получать раны он очень не любил. В самом деле, чего уж хорошего, валяться на кровати – это в лучшем случае – да изредка приходить в сознание, через несколько минут вновь скатываясь в ледяную пелену обморока. Судя по всему, сегодняшний болт был смазан каким-то дурманом. Иначе как объяснить, что в краткие мгновения возвращения в бытие перед взором господина Герада-младшего маячила до одури знакомая физиономия некоего Джейта – существа, оставившего о себе не самые хорошие воспоминания, пусть даже последняя и единственная встреча с ним произошла лет пять назад.

Ближе к рассвету, когда первые робкие лучи солнца только начали проникать сквозь мутное стекло небольшого окошка, квартерон окончательно понял, что вроде как пришел в себя. И надо ж такому случиться, что первое, что он увидел, была та самая противная физиономия.

Квартерон тяжело сглотнул и шепотом – каждое слово отзывалось острой болью во всем теле – поинтересовался:

– Джейт, ты настоящий? – В конце концов, врага надо знать в лицо. Хотя бы для того, чтобы не считать его видением.

Черт, сидевший, закинув ногу на ногу, в воздухе, безо всякого намека на стул, задумчиво почесал макушку:

– Давай размышлять логически. Если исходить из классической теории, что существующая реальность есть галлюцинация, вызываемая недостатком алкоголя в крови, то твой вопрос звучит как минимум аморально. – То, что последнее слово сюда не подходит, Джейт точно знал, но решил строить свои разглагольствования, исходя из того, что Рихар обладать подобными знаниями никак не мог. – Ну вот подумай сам, как я могу быть ненастоящим, если…

Раненый с тихим стоном закатил глаза.

– Эй! – Джейт, тут же прервав вдохновенную речь, подскочил к постели. – Ты тут не вздумай мне помереть. Рано тебе еще, понял? И вообще, мне Эрика за тебя голову снимет! А папочка твой – он сволочь порядочная и этого не скрывает – еще и на могилке моей спляшет. Если, конечно, в снятии моей головы участвовать не будет. – Вот только, кажется, Рихару было глубоко наплевать на воззвания черта. И через несколько мгновений сонную тишину небольшого домика разорвал перепуганный вопль: – Яли, ему плохо!

Привести раненого в сознание удалось легко и быстро. Джейт, конечно, получил оплеуху за то, что посмел тревожить несчастного, но на этом воспитательный процесс и закончился. В этот момент выяснилось, что сестрам Миисарт надо куда-то спешить: Инге вспомнила, что ей не хватает каких-то лекарств и купить их на рынке можно только сегодня, Лерке заспешила на работу – в цветочные ряды, а Эсме поспешно обронила, что она тоже надеется слегка подзаработать. В общем, через несколько минут в доме остались только гости.

Джейт задумчиво почесал голову и прошелся по небольшой комнате, в которой разместили раненого Рихара:

– Нет, это уму непостижимо – оставить нас одних. А вдруг мы тут воровать начнем?

– Кто? Он, что ли? – Яли насмешливо кивнула в сторону молчаливо лежащего квартерона, уставившегося взглядом куда-то в стену. – Боюсь, сейчас господину пострадавшему не до этого.

– Ага, и молчалив он что-то, – забеспокоился Джейт. Осторожно подойдя к кровати, он присел на корточки и замахал ладонью перед носом Рихара: – Эй, ты живой? Помирать не собираешься, как несколько минут назад?

Ответ Рихара черт не расслышал – тот что-то тихо процедил сквозь зубы. На всякий случай рыжий решил переспросить:

– Что ты сказал?

На этот раз слова раненого услышала даже Яли:

– Сгинь!

– Живой! – удовлетворенно кивнул черт. – Весь в папочку. – Это было сказано уже, скорее, для заинтересованно прислушивающейся Яли. – Тот тоже – вежливый-вежливый. Пока не прирежет.

Рихар комментировать эти высказывания не стал. Он лежал, следя задумчивым взглядом за мечущейся под самым потолком мухой, и молчал.

Впрочем, долго его молчание не продлилось. Черт шуганул с лавки заснувшего было кота и плюхнулся на освободившееся место.

– Ял, слушай, а чего это ты ему лоб щупаешь? Рихар, да скажи ты хоть ей что-нибудь! У нее руки холодные, а ты молчишь как партизан и вообще…

– Сгинь! – На этот раз вопль прозвучал в два голоса.

Инге неспешно шла по улице просыпающегося города. Рат[6] сегодня не заседал, а потому все спешили на главную площадь – основная торговля будет именно там, перед дверьми ратуши.

Девушка неспешно прошлась перед только начавшими раскладываться торговцами: не можешь заплатить за место на первом этаже ратуши, стой перед ее дверями, надеясь, что прохожий кинет благосклонный взгляд на твой нехитрый товар. Впрочем, и здесь можно найти много чего интересного. Надо лишь смотреть повнимательней. В том числе и по сторонам, чтобы какой-нибудь воришка кошелек не срезал – тут-то работают профессионалы, не то что Эсме!

Честно говоря, Инге не одобряла профиль деятельности сестры. Но в отличие от нее самой у Эсме не было никаких способностей к травничеству – она путала снадобья, могла ошибиться в лекарствах, до дрожи боялась паутины – а любой скажет, что это одно из лучших средств от ран. Жаль только, на вчерашнего раненого этой самой паутины не нашлось – несколько дней назад Эсме почистила все углы и лишь чудом не выкинула припасенные с прошлого лета травы. Пойти в цветочницы она тоже не могла: цех был очень маленьким, вообще удивительно, как в него Лерке приняли.

На миг Инге показалось, что вдали мелькнули знакомые черные с прозеленью волосы, но толпа, затопившая всю улицу, буквально отволокла травницу в сторону, и она так и не разглядела, Эсме то была или нет.

Некоторое время Инге пыталась идти против течения, а потом попросту махнула на это рукой – все равно ей сейчас надо к ратуше. На улочках ничего особенного найти не удалось, разве что купленные за полмедянки колосья, обрезанные у самого корня, – и какой глупец это сделал, так уж трудно было с корнем выдрать? Гоблин, отважившийся продать несколько колосков с поля – и вряд ли своего! – краснел (что на его зеленой коже выглядело как странные побурелости), бледнел (тут уже его морщинистое лицо приобретало оттенок молодого, только пробившегося из земли ростка) и заикался так, словно ограбил городскую казну и сейчас пытался ее сбыть. Травница отломила колоски, а солому бросила под ноги – все равно корней нет, так какой смысл ее хранить? – а остальное пригодится: порчу смыть, молоко корове вернуть. Да мало ли какое применение найдется.