Уже в сумерках они в последний раз напились пресной воды из ручья и наполнили две кожаные фляги. Канси-а-лари дала Захарии проглотить три семечка, одно из них оказалось горьким, другое сладким, а третье безвкусным. Потом она взяла под уздцы лошадь и повела ее к морю, велев Захарии идти следом. Колокольчики на копье легонько позванивали, а на каждом пятом шаге женщина потрясала копьем, чтобы их звон разносился вокруг.

Начался отлив, и море отступило так далеко, что казалось, что какое-то неведомое чудовище в глубинах открыло пасть, решив выпить всю воду. Они шли все дальше и дальше. Море еще никогда не отступало так далеко, и когда Захария оглянулся, то с ужасом увидел, что утесы, на которых они провели столько дней, остались далеко позади, и теперь до них не добежать, если море вернется.

Когда-то давно он умел плавать, в озерных краях дети с малолетства учатся плавать, ловить рыбу, находить съедобные коренья и собирать хворост. Но он так долго прожил среди кочевников, которые считали плохой приметой заходить в воду, что, наверное, сейчас не сможет проплыть и четверти лиги. Его захлестнут холодные волны и утянут вниз…

Что с ним тогда будет? Попадет ли его душа в Покои Света? Вряд ли. Теперь ему нет места среди праведников его народа. Или, может, его путь лежит в преисподнюю, на вечные муки? Что ждет того, кто перестал бояться и любить Бога?

Встав на колени и начертив несколько символов на песке, Канси-а-лари начала молиться на своем языке, кланяясь сначала на север, потом на восток, затем на юг и, наконец, на запад. Достав из сумки раскрашенные камушки, она разложила их в понятном только ей порядке: зеленый — на север, красно-оранжевый — на восток, темно-коричневый — на юг и белый — на запад. В свете луны песок таинственно мерцал. Издалека доносился ровный гул моря. Неужели они пойдут дальше? Скоро начнется прилив.

— Мы прошли половину пути, — сказала она, поднимаясь с колен. Откупорив флягу с водой, она сделала три глотка и дала отпить Захарии. — Надо продвигаться быстрее.

Лошадь нервно зафыркала. Налетел легкий ветерок, и снова все стихло. Они пошли дальше.

— Научи меня молиться своим богам, — неожиданно сказал он.

Прошло немало времени, прежде чем она ответила:

— Мои боги не похожи на твоих, и мы не молимся им так, как это делаете вы. Если ты не можешь молиться небесному богу своего народа, тебе надо найти других богов. Ты рассказывал мне о своей бабушке, по-моему, она была мудрой женщиной. Молись тем богам, которым молилась она. Тогда ты будешь счастлив, и, возможно, они защитят тебя.

Перед ними лежала неширокая полоска воды. Канси-а-лари перебралась через эту преграду, едва замочив ноги, Захария следовал за ней. Но чуть дальше снова разливалась вода, а за этой преградой была еще одна. Каждый ручей оказывался глубже предыдущего, и, переходя через последний, женщине пришлось высоко поднять юбку, чтобы не замочить ее. Под ногами плеснула невидимая рыба. Захария снова обернулся — теперь берег превратился в узкую темную полосу на горизонте. Лошадь фыркала и мотала головой. Вода начала прибывать, чудовище морских глубин выдохлось, ему не удалось выпить море — начался прилив.

— Далеко еще? — встревоженно спросил Захария.

— Уже пришли, — ответила она.

Перед ними возвышалось каменистое плато. Захария посмотрел наверх и полез вслед за Канси-а-лари. Камни вздымались вверх, как башни занесенного песком древнего города. Море возвращалось, затапливая дно, по которому Захария и Канси-а-лари только что прошли, не замочив ног. Высоко в небе стояла полная луна.

— Бабушка называла ее Белым Охотником, — неожиданно вспомнил Захария. — Я взываю к тебе, Великий Охотник, — смущаясь, прошептал он. — Дай мне силу, поделись со мной своим могуществом.

Они остановились перед огромной мраморной стеной, рядом с воротами. Но они не вошли, а повернули налево и направились по тропинке, выложенной черными каменными плитами. Вода начинала медленно подниматься.

— А если она поднимется еще выше? — нервно спросил Захария.

Канси-а-лари ничего не ответила, она молча шла дальше. Он попытался припомнить молитвы своей бабушки, но их слова стерлись из памяти, остался лишь образ мудрой женщины, старой, но еще крепкой и наделенной чувством юмора. Она долго не соглашалась молиться перед алтарем Единого Бога, а когда это наконец произошло, Святое Братство устроило пир для целой деревни, чтобы отпраздновать ее обращение. Но он видел, как она втайне от всех прятала вырезанную из дерева фигурку бога мудрости и изобилия, и каждый раз, опускаясь на колени перед образами Святой Матери и Отца Жизни, на самом деле она молилась прежним богам.

Они, казалось, уже целую вечность шли по выложенной черными плитами тропинке, а когда снова вернулись к черным воротам, то увидели, что вода не доходит до них всего на пару метров. И она все еще продолжала подниматься.

— Вот теперь мы пришли, — сказала женщина. Достав нож, она слегка надрезала кожу на ладони и вытерла кровь о створку ворот, потом то же самое она проделала с Захарией. Даже лошадь не избежала общего кровопускания — Канси-а-лари уколола ее в плечо и тоже мазнула ее кровью по воротам.

Потом женщина начала медленно ощупывать все выпуклости и неровности на поверхности стены. Найдя рычаг, она нажала на него, и дверь бесшумно раскрылась. Канси-а-лари переступила порог, и Захария тотчас последовал за ней, опасаясь, что она исчезнет, и тогда он останется один. Они оказались на такой же тропинке, как и та, по которой они шли вдоль стен. Лошадь сначала было заартачилась, но когда вода стала подбираться к копытам, она решилась и быстро скользнула в проем.

Канси-а-лари захлопнула створки ворот, преграждая путь наступающей воде. Захария тревожно посмотрел наверх, пытаясь выяснить, не хлынет ли вода через высокие стены. Потом он опустился на колени и дотронулся до земли — она оказалась такой сухой, словно даже дождей здесь никогда не было. Теперь они повернули направо и через некоторое время снова вышли к черным воротам.

— Теперь мы внутри, — сказала женщина.

У Захарии болела рука, и он очень хотел пить, но Канси-а-лари запретила ему прикасаться к воде. Он прислонился к стене — последние события окончательно измотали его.

— Внук.

— Кто тут? — резко обернувшись, спросил он. — В этом камне кто-то есть! Он говорит со мной голосом моей бабушки!

— Здесь нет никого, кроме нас, — уверенно отозвалась женщина. — Мы вступили в чурендо — дворец колец. Здесь сходятся воедино три мира. Не удивляйся тому, что увидишь или услышишь.

— Какие три мира? — спросил он, но она уже шагала вперед. Захария последовал за ней, таща за собой лошадь. — Какой смысл в хождении по кругу? Мы что, не можем подняться по той тропинке?

Канси-а-лари остановилась, и один ее взгляд заставил его замолчать.

Они шли по пыльной тропинке, увязая в песке. Еще раз обойдя вокруг холма, они опять оказались перед воротами, но на сей раз не черными, а из светло-розового камня. Почувствовав, что у него голова идет кругом, Захария посмотрел вниз и увидел, что внизу плещется море, а вглядевшись внимательнее, он рассмотрел и черные ворота, которые теперь почти скрылись под водой. В небе стояла луна, но, несмотря на то что они ходили уже не меньше часа, она так и не поднялась над горизонтом. Захария снова прислонился к стене и сквозь розовый кварц увидел другое море, вернее, широкую реку, за которой виднелись вздымающиеся холмы.

Словно привидения, корабли поднимались по узкой и бурной реке. Нос переднего корабля украшала голова дракона. Существа, похожие на людей, задавали такт гребцам, на солнце блестели каменные и железные наконечники копий. Впереди вокруг нескольких столбов, торчавших из воды, бурлили водовороты. Корабли неминуемо напоролись бы на них.

Но гребцы спустили якоря и сошли на берег, все сжигая на своем пути и убивая жителей. Разрушенные деревни и поселки представляли собой ужасное зрелище: солнце, низко стоящее над горизонтом, освещало пепелища и трупы. Костры усеяли склоны и долины, но не могли разогнать темноту.