Захария видит внизу, в долине, каменную башню, возвышающуюся над небольшим деревянным домом. В башне сидят три человека, на полу перед ними разложены рисунки — изображения меча, короны, стилизованной розы и какие-то еще — он не успевает рассмотреть. Раздается шепот:

— Я против. По-моему, не стоит убивать его сейчас, когда он еще может быть нам полезен. Если мы будет терпеливы, он еще послужит нам.

— Нет, сестра. Ты споришь только потому, что не знаешь всего. Только мы можем защитить человечество от Потерянных. Ты или с нами, или против нас. Если ты против, сестра Вения, то сестра Анна приказала мне убить тебя.

— Очень хорошо.

Захария слышит испуганное блеяние козы и видит сверкнувший в темноте нож. Женщина вонзает нож между ребер жертвы и, разорвав рану руками, вытаскивает еще бьющееся сердце.

— Зажги лампу, — говорит она.

Призрачный свет придает сцене нереальность. Женщина начинает речитативом что-то говорить.

Захария видит, как нечто, подобно приливу, поднимается вверх по холму и стремится к женщине и мужчине, которые стоят возле камней. В воздухе парит полупрозрачная арка.

Внезапно среди камней вспыхивает свет. Женщина прикладывает руку к глазам, чтобы понять, что происходит. Но уже слишком поздно — их обнаружили. Из темноты появляются фигуры, но Захария не может точно сказать — люди это или всего лишь их тени. Один из них черным ножом пронзает арку, и та исчезает. Мужчина вытаскивает из ножен меч.

— Скорее, — говорит Канси-а-лари. Она ставит копье межу ним и воротами, и только сейчас Захария понимает, что почти вошел туда. Наткнувшись на древко копья, он смог выбраться обратно.

— Скорее, — повторяет она снова и пускается бежать по тропе, на ходу готовя лук и стрелы, оперенные перьями грифона.

Захария бежит следом. Ему кажется, что воздух стал плотным, как вода, но лошадь вытягивает его, и они бегут дальше.

И вот перед ними черные ворота, он видит, как за ними бьются волны. Тропинка скользкая, и Захария, не удержавшись на ногах, падает на колени.

— Внук. — Голос бабушки доносится словно из-под земли.

Но у него нет времени отвечать. Канси-а-лари уже порезала ладонь и приложила ее к камню. Она торопливо делает надрез и на его руке. Пока он прикладывает руку к камню, она размазывает кровь по крупу лошади, а потом прикладывает к воротам обе руки. И произносит слово.

Ворота открываются. Под ногами у них бурлит вода, но они шагают вперед, прямо в кипящие волны.

Это лето оказалось на редкость дождливым, но Ханна ехала верхом и, в отличие от многих других, смогла сохранить ноги сухими. В низинах вода стояла по колено, и там развелось столько надоедливых комаров, что в их отряде не осталось ни одного человека, который бы не чесался с ног до головы. К тому же их одолевали пауки. Стоило оставить на земле шлем или раскинуть на ночь палатку, в них мгновенно набивалось огромное количество этих отвратительных тварей. Понятно, что они тоже пытались найти спасение от воды, но от этого соседство с ними не становилось более приятным. К утру палатка становилась похожей на живое существо — ее всю облепляли пауки, и вся эта масса беспрестанно копошилась и шевелилась.

К аогосту от их отряда отстали многочисленные нищие и проститутки. В крепости Магдебург их подкосила дизентерия. Но госпожа Удача не отвернулась от них: умер всего один «лев», хотя переболели почти все. Они потеряли десять дней на то, чтобы привести больных в порядок, прежде чем капитан Тиабольд и лорд Дитрих объявили, что можно двигаться дальше. Через реку Одер они переправились на баржах, а потом направились на восток по дороге, заросшей травой. За отрядом упорно тащилось около дюжины сопровождающих, которые попеременно тащили две тележки с нехитрым скарбом. Ханна удивлялась их решению идти вместе со «львами» туда, где их ждет лишь война. Возможно, им просто некуда было возвращаться. Да и не к кому.

Дождь не прекращался.

Так они шли три дня, которые казались настоящим кошмаром. Но наконец добрались до довольно богатой деревни. Ее окружали ров и земляная стена, укрепленная бревнами, за которыми возвышалась недавно построенная церковь. Неподалеку от деревни располагались поля и сады, где работали хмурые крестьяне, которые, завидев приближение небольшой армии, побросали свои инструменты и со всех ног поспешили под прикрытие стен, хотя вендарское знамя, развевающееся над отрядом, ясно давало понять, что армия направляется куда-то по личному приказу короля Генриха.

Тиабольд послал Ханну в сопровождении двенадцати «львов». Всадники остановились на лугу, расседлали лошадей и пустили их пастись.

Когда они подошли к деревне, ворота по-прежнему оставались закрыты.

— Нет, вы не можете войти, — заявил молодой человек с деревянной вышки, который исполнял обязанности часового. — У нас и так достаточно проблем, и мне приказано не впускать вооруженных людей. — Он говорил на вендийском с сильным акцентом, пришепетывая. — Но я вижу среди вас «орлицу». Она может войти и рассказать новости.

— Эта деревня смахивает на разбойничье логово, — проворчал Инго. — Не уверен, что мы можем им доверять.

— Ничего, я пойду, — отозвалась Ханна. — Они просто осмотрительны. Они не причинят мне вреда, тем более когда под стенами стоит отряд из двух сотен «львов» и пятидесяти всадников.

Инго и остальные остались, а Ханна вошла в деревню. Здесь витали вполне ощутимые запахи — чувствовалось, что тут держали много скота. По улицам бегали босоногие, грязные дети. По канавам бежала вода — свидетельство многочисленных летних ливней. Посреди деревни был колодец, который охраняли мальчик и девочка. Ханна прошла к самому большому дому. Там, сидя за столом, ее уже ждали трое мужчин и три женщины. Ханна заметила на столешнице зарубки от ножа и обгорелые пятна, одну ножку недавно починили — она была светлее других. Люди вежливо поприветствовали Ханну. После того как она села, маленькая девочка в опрятном платье принесла ей ароматный перебродивший мед.

— Мы не хотели обидеть вас, — сказала женщина со шрамом на щеке. — Не то чтобы мы не доверяли людям короля, но недавно тут проходили вооруженные отряды. Так что лучше поберечься. Говорят, идет война. — Остальные согласно закивали. Девочка принесла еще один кувшин с медом и наполнила стоящие на столе чашки.

— А что это были за отряды? — спросила Ханна. — Бандиты? Варвары?

— По правде сказать, у нас есть соседи, салави, но не они нас сейчас беспокоят. Всего четыре дня назад к нам прискакал отряд молодых людей, которые назвались благородными сынами Саонии. То, что произошло дальше, мне не хочется описывать. Они надругались над тремя нашими девушками, прошу прощения, «орлица», и зарезали одного из парней. Но нам повезло. Когда они принялись крушить все подряд, прискакала маркграфиня Джудит с войском — оно было даже больше вашего — и разогнала их одним словом! — Сидящие за столом снова закивали. — Но вред уже был нанесен. Бедняжка Хильда повесилась на старом дубе, и нашлись те, кто теперь хочет срубить его, считая, что там поселился злой дух. А ведь там молились своим богам наши бабки и прабабки… — Женщина неуверенно улыбнулась и, покосившись на товарищей, приказала подать хлеб. — Но наши заботы вас не касаются, «орлица».

— Касаются, — ответила Ханна. — Если бандиты разоряют вас, даже если они — сыновья дворян, король Генрих захочет знать об этом.

— Но что он может сделать? — с горечью спросил один из мужчин. — Один из этих молодчиков сказал, что он племянник короля. Что король сделает с племянником? Ведь мы не его родня.

— Вы под защитой короля, а если он позволит сумасшедшим молодым людям, даже если это на самом деле его родственники, разорять своих подданных, тогда ему не останется ничего другого, как раздать все свои сокровища и снять с себя корону, потому что он потеряет право называть себя королем. Король Генрих не потерпит неповиновения, даже от своего племянника. Я видела гражданскую войну, друзья, и знаю, что король никому не позволит вести себя так, словно его власть ничего не значит. Вы не должны жить, постоянно опасаясь за жизнь своих детей.