Он усмехнулся, вводя смазку в узел крепления Кнута к упряжи пилота.

— На размышления просто нет времени. Я слишком занят: слежу за Кнутом, вывожу Ушко, управляю лодкой и одновременно успокаиваю наблюдателя на корме.

Я тоже улыбнулся. Ну да, я был однажды наблюдателем у Дуга Маршалла и не на шутку перепугался, когда решил, что планер вышел из-под контроля.

— Но об одном я не думаю никогда, — продолжал Чарлз. — Полагаешь, я боюсь, что Дуг разобьется? Так?

— Мне казалось...

— Нет! Надо самому быть планеристом, чтобы это понять. Я им был. Новый спорт, великий спорт. Джо, ты не представляешь себе: парить на крошечном планере, чуть больше тебя самого, со скоростью 250 миль в час!

Чарлз — высокий, светловолосый, загорелый — похож на типичного воднопланериста. И совершенно не похож на Заключенного. Он был обвинен в изнасиловании, совершенном на борту его яхты. Зная Чарлза и обстоятельства дела, я в эту историю не верю. Кажется, судья придерживался того же мнения: Чарлз получил всего четыре года.

Отбыв обязательные шесть месяцев, Чарлз подал на Прикрепление, что на треть укорачивало срок. Дуг Маршалл немного знал его по старым временам и согласился закрепить за собой. Теперь, согласно договору, Чарлз был обязан верой и правдой служить своему хозяину до смерти одной из сторон или до окончания срока — что произойдет раньше.

Жизнь воднопланериста находится в руках рулевого.

Я посмотрел на Чарлза. Все-таки, о чем он думает, когда Дуг летит в хрупком планере...

Например, о смерти Дуга. Ведь в таком случае, по условиям договора, Чарлз становится Свободным.

Или, например, он может думать о том, что Дуг покалечится. И тогда Чарлзу придется пожертвовать своей рукой, ногой, почкой — словом, тем органом, который понадобится для пересадки. Это тоже входит в условия договора...

Чарлз болтал о пустяках и работал, смазывая и проверяя снаряжение Дуга Маршалла.

Сдерживаемое волнение проще всего, очевидно, заметить по тому, с какой легкостью люди обращаются к незнакомым, касаясь темы, которая будоражит сейчас каждого. Именно такая атмосфера царит в порту перед началом спортивного сезона. Мужчины говорили о состязаниях, женщины обсуждали наряды, которые они наденут в день соревнований на приз губернатора, а у их ног сварливо выясняли отношения сухопутные акулы, немецкие овчарки, домашние осьминоги и китайские мопсы. На покатом слипе работа кипела ежедневно, а уж по выходным, когда приезжали владельцы катеров (чтобы помогать или мешать своим ГЗ), на берегу собирались целые толпы.

По воскресеньям я частенько помогал Маршаллу. А потом, вечером, в тускло освещенной каюте мы пили пиво. Втроем. Иногда к нам заглядывали владельцы других лодок, и вечеринки затягивались далеко за полночь.

В последнее воскресенье перед открытием сезона на набережной вновь появилась импозантно одетая Кариока Джонс в сопровождении сухопутной акулы, которая сновала у ее ног. Зверюга здорово вымахала — теперь в ней было около шести футов в длину. Любимица Кариоки Джонс разлеглась рядом с Дутом Маршаллом, который, согнувшись в три погибели, вставлял какой-то шплинт. От акулы несло, как от тухлой рыбы. Вживленный кислородный обогатитель заставлял жабры неприятно пульсировать. Дуг неожиданно увидел зверюгу, резко выпрямился и ударился головой о киль.

Он давно недолюбливал Кариоку Джонс, а теперь взорвался.

— Уберите от меня эту тварь, пока я не проломил ей череп! — Он размахнулся электродрелью, словно дубинкой.

Кариока бросилась вперед и схватила любимицу за ошейник. Дама была в перчатках из слизнекожика (производства моей крошечной мастерской), и я заметил, что они полиловели.

— Вильберфорс совершенно безобиден, — спокойно сказала Кариока. — Право, мистер Маршалл, не стоит так нервничать. Он ни в чем не виноват.

Дуг тяжело сглотнул и постарался взять себя в руки.

— Мисс Джонс, ваш Вильберфорс опасен. Вы, видимо, кормите его свежим мясом. Отправьте его в зоопарк.

— Куда?! — Перчатки на руках Кариоки побагровели, но Дуг невозмутимо выдержал ее взгляд. Она оглянулась в поисках козла отпущения, и тут по трапу сошел Чарлз в тюремном комбинезоне, с любопытством наблюдая за происходящим. Взгляд Кариоки остановился на буквах «ГЗ», и ее глаза вспыхнули. — А вы... вы пользуетесь трудом раба!..

Неожиданная смена темы обескуражила Дуга.

— При чем тут это, черт побери?! — недоуменно проговорил он. — Чарлз мой помощник.

— Прикрепленный! Неудивительно, что вы любите воднопланеризм! У вас же есть человек, предназначенный на запасные части!..

Глаза Дуга расширились. Он беспомощно посмотрел на Чарлза, но тот не произнес ни слова. Даже я не мог сообразить, что сказать. К счастью, помощь была под рукой — в облике секретаря клуба. Он как раз проходил мимо и поспешил вступиться.

— Мисс Джонс, верно ли я понял?..

— А вы кто такой, коротышка?

Лицо Брайса Альчестера, секретаря клуба воднопланеристов, пошло пунцовыми пятнами.

— Кажется, вы употребили выражение, которое мы здесь не любим, мисс Джонс. Я не ошибаюсь? — отважно сказал Брайс. — Я вынужден просить вас покинуть нашу территорию, мадам, вы не являетесь членом клуба.

— Ах вот так! Я пришла сделать официальное заявление: «Враги Прикрепления» будут пикетировать состязания!

Альчестер настойчиво взял ее под локоть. Неохотно удаляясь, она перехватила мой взгляд.

— В самом деле, Джо, не могу понять, что вас связывает с этими рабовладельцами!

Вскоре Альчестер вернулся: штанина была разодрана — след, оставленный обиженным за хозяйку Вильберфорсом.

— Прошу прощения, джентльмены. — Он посмотрел на Чарлза, сглотнул и смущенно продолжил: — И я бы хотел... эээ... извиниться перед вами, Чарлз, от имени клуба.

Чарлз вежливо улыбнулся.

— Мне приходилось выслушивать и не такое.

Вечером, когда мы пили в каюте пиво, я спросил у него:

— А что ты чувствовал, когда Кариока назвала тебя... ну, в общем, ты слышал...

К тому времени я уже немало выпил.

— Все выпытываешь, Джо?.. — усмехнулся он. — Кариока Джонс, по существу, права. Я действительно предназначен на запасные части. Я поставил на кон свое тело, чтобы сократить срок. Но я не возражаю против увлечения Дуга, потому что сам занимался воднопланеризмом. Вот здесь эта дама ошибается... Я знаю, что мы летали бы даже без... запасных частей. Мисс Джонс никогда не поймет этого.

Черт меня дернул обратиться к Маршаллу:

— Предположим, ты разобьешься, и тебе понадобится нога. Ты возьмешь ее у Чарлза? Или проведешь остаток жизни калекой?

— Если честно, — тихо произнес Дуг, — не знаю. И надеюсь, не узнаю никогда.

Перед первыми гонками я заразился спортивной горячкой. До сих пор у меня не было ни малейшего желания принимать участие в состязаниях, хотя Дуг намекал, как трудно, мол, найти опытного контролера. Почти все время и уж, безусловно, все вечера — я проводил в порту, помогая в последних лихорадочных приготовлениях.

Кариока Джонс не появлялась, хотя время от времени доносились слухи о пикетировании. Поговаривали, что «Враги Прикрепления» наняли катер и намереваются помешать гонкам, курсируя во время соревнований по заливу под лозунгом «Море принадлежит всем!»

В четверг под влиянием Дуга, Чарлза и нескольких кружек пива я согласился войти в состав экипажа Маршалла в качестве контролера. В тот вечер я засиделся допоздна. Позже в памяти всплыла бурная вечеринка в чьей-то переполненной каюте. Я проснулся в совершенно незнакомом месте с сильной головной болью. Меня мутило. Я поднялся, доплелся до двери и высунул голову на прохладный ночной воздух.

Сделав пару глубоких вздохов, я почувствовал себя лучше и оглядел каюту. На одной из коек лежала полуодетая девица с открытым ртом. Волосы ее были растрепаны, по лицу размазана помада. На шее висел платок из шкурки слизнекожика, и его бледно-коричневый оттенок свидетельствовал, до какой степени она выпала из пространства и времени. Я вспомнил Чарлза, его «статью» и подумал, как легко в наши дни манипулировать законом.