— Дайте мне еще одну, следующую на цепи.

— Нет! — вырвалось у меня.

Он повернулся ко мне, я снова склонила голову. Неужели действительно сумеет оставить меня рабыней? Неужто он так силен? Не верится.

— С радостью, — согласился аукционист. — Девяносто вторая! По лестнице испуганно карабкалась следующая за мной

хрупкая девственница с прелестными плечами и стройными ногами. Белый пух облепил тело, почти ничего не скрывая. Ноги открыты взыскательным взорам; соблазнительный, пикантно колышущийся пушок едва скрывает очертания прелестной груди.

Толпа встретила ее восторженным гулом. Девушка испуганно попятилась. И что они в ней нашли? Подумаешь, пушинка. Пустой звук. Только и годится на то, чтоб насиловали.

— Пойди сюда, — подозвал ее Клитус Вителлиус.

Она бросилась вперед, встала перед ним.

— В позу! — приказал он.

Она упала на колени, встала в позу наслаждения.

— Спину прямее!

Она выпрямила спину.

Присев рядом, он срезал ножом держащие пуховую накидку тесемки. Накидка скользнула на пол, колыхаясь от малейшего движения воздуха.

Осмотрев девушку, он взглянул на меня.

— Беру обеих.

— Хозяин! — протестующе выкрикнула я.

Он уже стоял надо мной с плеткой.

Я встретилась с ним глазами. Его взгляд испугал. Глаза горианина! Как бы много ни значила я для него, как бы он меня ни желал, для него я останусь лишь рабыней. Какие бы ни питал он ко мне чувства — мое место у его ног. Он будет владеть мною безраздельно, возьмет от меня все, до конца, без остатка. Всегда он будет хозяином, я — рабыней. Никогда больше не посмею я просить свободы. Никогда не посмею и помыслить о ней. Он горианин.

Стоя перед ним на коленях, я склонилась, покорно ожидая удара плетки, шепча: «Прости, хозяин».

— Один раз за сегодняшний вечер, — сказал мне он, — ты, рабыня, назвала меня не «хозяином», а по имени.

— Прости, хозяин.

Какая же я дура! Надо же было крикнуть: «Я люблю тебя, Клитус Вителлиус!» Такие промахи не прощают.

— К тому же, — продолжал он, — не однажды сегодня ты заговаривала без разрешения.

— Да, хозяин.

— Мало того. Ты посмела возражать против того, чтобы я купил рабыню.

И в самом деле!

— Ты противопоставляешь свою волю моей? Или сомневаешься в моей твердости?

— Нет, хозяин.

— Думаешь, я буду к тебе снисходителен?

— Нет, хозяин.

— Готова ли ты просить о наказании?

— Да, хозяин, — ответила я. — Молю наказать меня.

Обеими руками он ухватился за рукоять плетки. Зажмурившись, я еще ниже опустила голову, съежилась, сжала кулаки, держа перекрещенные руки перед собой, будто связанные.

Не сдвинусь с места!

Плетка засвистела в воздухе. Таких стремительных ударов видеть мне не доводилось. После четвертого оставаться в прежней позе уже не было сил.

— Привяжи меня к кольцу! — взмолилась я. — Поставь меня у столба, хозяин!

Прикрыв руками голову, я упала ничком. Лицо, губы облепили опилки. Еще один удар — и кричать я уже не могла. Но он ударил всего десять раз. Распростершись на помосте, плача, я почувствовала, как на горле застегнулся стальной ошейник.

Надел на меня ошейник! Значит, не сердится! Просто наказал! Я заслужила плетку. Вот он меня и высек.

К плетке привыкнуть трудно. Можно пробыть в рабстве много лет и все же по-прежнему бояться ее. Если хозяин недоволен — без колебаний пустит ее в ход. И мы знаем — так и будет. И стараемся угождать.

Клитус Вителлиус повернулся к другой девушке.

— Ну, а ты будешь мне голову морочить? — подняв плетку, со смехом спросил он.

— Нет, хозяин! — закричала она.

Как только что на меня, он надел на нее ошейник. Поставил нас рядом на колени.

— Всецело покоряюсь, хозяин, — проговорила я.

— Всецело покоряюсь, хозяин, — поспешно повторила за мной девушка.

Плетка отлетела в сторону.

— Что ж, мы слишком затянули торги в Курулене, — обратился Клитус Вителлиус к аукционисту. Тот поклонился, не выпуская из рук мешочка с золотом.

— Пошли, рабыни, — бросил нам Клитус Вителлиус и, подобрав щит и копье, стал спускаться с помоста. Мы, обнаженные, в ошейниках, — следом за ним. Вот он уже шагает к выходу через зал. Проходит мимо рядов — и мужчины приветствуют его, выкрикивая его имя и хлопая себя по левому плечу. Ступает как воин. За ним семеним мы, его рабыни.

— Он поведет нас по улицам голыми? — ужаснулась девственница.

— Он сделает с нами все, что захочет, — объяснила я. — Он — воин.

До Башен Воинов оставалось пройти четыре моста, когда Клитус Вителлиус, внезапно обернувшись, взглянул на меня. Я, обнаженная, шла за ним след в след и остановилась как вкопанная. Остановилась и вторая девушка. Но на нее он не смотрел. Держа в левой руке щит, в правой — копье, подошел ко мне. Я, задрожав, упала на колени и склонила голову.

— Ой! — вскрикнула наша спутница. Отложив в сторону щит и копье, он связал ей руки за спиной и прикрутил к кольцу, ввинченному на высоте ярда в столб у основания моста Четырех Фонарей. В городах Гора в людных местах такие кольца — дело обычное, к ним хозяева привязывают рабынь. И вот девушка уже привязана к столбу — нагая, со стянутыми за спиной руками. На нее льется свет фонаря. Какая красивая!

— Хозяин? — окликнула рабыня Клитуса Вителлиуса.

Он достал из сумки тупой грифель, нацарапал на ее плече несколько слов. Потом — и к моему, и к ее удивлению — снял с нее ошейник.

— Хозяин? — всхлипнула она.

Он убрал ошейник и грифель в сумку.

— Читать умеешь?

— Да, — ответила она.

— Прочти, что я написал на твоем теле.

— Не вижу, хозяин, — проговорила она. — Но могу догадаться по ощущению.

— Так прочти вслух, рабыня.

— Ты написал: «Надень на меня ошейник. Возьми меня себе».

— Верно.

— Ты оставляешь меня первому встречному, хозяин?

— Ты возражаешь, рабыня?

— Нет, хозяин! — Она отпрянула от уткнувшегося в горло наконечника копья — Клитус Вителлиус уже успел поднять его.

Копье уперлось в мою спину.

— Вставай, рабыня! Я вскочила на ноги.

Обогнав меня, он зашагал через мост Четырех Фонарей. Я покорно поспешила вслед. Поднявшись на мост, обернулась. У моста — никого. Уже поздно. В круге света маячит одинокая фигурка — привязанная к столбу обнаженная девушка дожидается первого попавшегося прохожего. Вот удача кому-то подвалит!

Великий Ар уже светился огоньками.

Я повернулась и пошла прочь, стараясь не отстать от Кли-туса Вителлиуса. Как он смотрел на меня тогда, остановившись у моста! В жизни не видела в мужских глазах Такой страсти, вожделения, жажды обладания. Накатила слабость. Сколько же женщин придется мне заменить ему! С высокомерием воина отшвырнул прочь девственницу, оставил первому встречному, кому вздумается завладеть ею. И за себя, и за нее, и за многих других придется мне служить ему. Сумею ли?

До Башен Воинов оставалось совсем немного — два моста. Клитус Вителлиус снова обернулся ко мне.

— Я не могу ждать.

— Да, хозяин.

Мы стояли на высоком мосту — одном из самых высоких в Аре. Под нами мерцал огнями город. Над головами дрожали звезды Гора.

Он положил на мост щит выпуклой поверхностью вверх, знаком указал мне лечь на него. Я легла — и оказалась вниз головой. Прикрепленными к краям щита ремнями он привязал мои руки, раскинув их в стороны. Теперь я распята на щите.

— Вот я и обладаю тобой, где хочу, Дина, женщина Земли, — объявил он.

— Да, хозяин, — ответила я. Он сжал меня в объятиях.

— Я люблю тебя, хозяин, — отдаваясь своему властелину, прошептала я.

Схватив за плечи, он подтянул меня повыше, к своим губам. Казалось, привязанные к щиту руки сейчас оторвутся! Швырнул обратно на высокий, как арка, щит. Животом, бедрами почувствовала я его губы — и уже не могла противиться охватившей меня бешеной страсти. А потом, себя забыв от рабской любви к нему, хозяину, зашлась в крике.