Отстегнув застежку, отвязав шнурки, мой хозяин отбросил прочь удушающий унизительный колпак. И вот леди Сабина с открытым лицом. Отвернулась, не желая встречаться с нами взглядом. Мой хозяин, к моему удовольствию, просто схватил ее за волосы и повернул к нам, выставив не прикрытое кисеей лицо на всеобщее обозрение. Она вырывалась, но боль победила — отвернуться так и не смогла. Позволив нам наслаждаться этим зрелищем в течение целого ена, он отпустил ее волосы. Она, рыдая, бросала на нас гневные взгляды, но прятать лицо больше не пыталась. Какой теперь в этом смысл? Похоже, хозяин не намерен мириться с тем, что она примется изображать из себя скромницу. Она опозорена. Она предстала с открытым лицом.

Хозяин отступил в сторону, встав на то место, куда падал лунный свет и где Сабина могла лучше его рассмотреть.

— Кто ты? — воскликнула она. Он не ответил.

— Я леди Сабина из Крепости Сафроникус! Берегись!

Стоящий позади нее мужчина сдернул с ее плеч покрывала и бросил на землю.

— Верни мои покрывала! — потребовала она. Покрывала лежали на земле.

— Я леди Сабина из Крепости Сафроникус! — повторила она. — Кто ты? На тунике нет знаков отличия. Кто ты? — Она подергала наручники. По коре заскрежетала цепь. — Бойся моего гнева!

По знаку моего хозяина один из стоящих позади мужчин, подняв одну за другой ее ноги, снял с нее сандалии. Теперь она стояла босая, утопая ногами в пожухлой листве и ветках. Ее пробрала дрожь. Богатая, избалованная девчонка. В жизни, наверно, по улице босиком не ходила.

— Кто ты? — прошептала она. Надменности как не бывало. Она испугана. Босиком ходят лишь рабыни.

— Твой похититель, — впервые ответил ей мой хозяин.

— За меня дадут богатый выкуп, — посулила она.

Большим пальцем он приподнял ее подбородок. Теперь, без покрывал, стало видно — она красива. Тонкие, изысканные черты. Под подбородком — его палец, голова поднята высоко, очень высоко, до боли. Изящная шея. Может статься, про себя он прикидывал, какой ошейник ей больше пойдет. Темные волосы. В ночном сумраке не разглядеть цвета. Может, конечно, леди Сабина и красивее меня, но вряд ли красивее своих служанок. На рыночном помосте за нее дадут меньше, чем за них.

— Сохрани меня, воин, получишь выкуп, — проговорила она. Видно, почувствовала, что ее лицо и шею оценивают — оценивают, какая из нее получилась бы рабыня.

Он убрал руку от ее подбородка.

— Не сохранить меня ради выкупа — нерасчетливо, — уговаривала она. — Мой выкуп будет выше любой цены, что ты выручишь за меня на рынке.

Истинная правда. Хотя правда и то, что она очень красива.

— Не для того же ты напал на мою стражу, чтобы захватить девушку и надеть на нее ошейник.

— Нет, — согласился хозяин. — Из-за богатого приданого.

— Разумеется. — Она вздохнула с облегчением. — У тебя бравые ребята. Добыча неплоха. У меня богатое приданое. А выкуп за меня будет еще больше, куда больше присвоенного тобой приданого. Но верни мне мои покрывала и сандалии, ведь выкуп мой будет куда скромнее, если станет известно, как чудовищно поругана моя добродетель. Ради моего доброго имени и целости твоей шкуры наглость твоя останется нашей тайной.

— Леди Сабина очень добра, — процедил хозяин.

— Об одном прошу, — продолжала леди Сабина, — не отдавай меня в руки этим бандитам из Ара.

— Видишь ли, благородная дама, в этом-то и заключается твоя истинная ценность.

— Что это значит? — предчувствуя дурное, вскричала она.

— Впереди долгий путь, — объявил хозяин, — идти придется и сквозь чащу, и полем. Для такого путешествия тебе нужен наряд непрактичнее.

— Что ты собираешься делать? Он стянул с ее пальцев перчатки.

— Что ты делаешь! — кричала она.

— Впереди долгий путь, — повторил хозяин.

Вынув нож, он, к ее ужасу, одним махом распорол и отбросил прочь ее громоздкое платье, оставив ее лишь в нижней сорочке. Отрезал от сорочки рукава, и они упали, безвольно повиснув на скованных наручниками запястьях.

— Слин! — завопила она. — Слин!

А он, описав ножом круг, отрезал выше колена подол рубашки. Теперь и ее изящные ноги открыты всем взглядам.

— Слин! — не унималась она.

В ответ на эту вспышку гнева он отрезал подол еще выше, обнажив ноги до самых бедер, а слева отхватил лоскут так, что бедро показалось наружу. Не стоило возмущаться — ее только еще больше оголили. Теперь ноги ее обнажены даже больше, чем у Донны, Чанды и Марлы. Лена, которую, перед тем как высечь, раздели по приказу хозяйки, и я — меня раздел воин в лагере — стояли голые. Я заметила — ноги у леди Сабины красивые. Она так и кипела гневом, раздирая кору дерева, что было мочи рвалась из наручников.

— Ну вот. — Отступив на шаг, хозяин оглядел плоды своих трудов. — Теперь гораздо лучше. Не в парадном же платье пускаться в долгий пеший поход? Ты согласна, леди Сабина?

— Моя одежда, — стараясь придать голосу твердость, произнесла она. — Верни мне одежду.

В ответ он небрежно рассек ткань рубашки у нее на боку. От левой подмышки почти до самого бедра теперь зияла прореха, открывающая глазу безупречные очертания груди, плавный изгиб бедра.

— Наглец! — завопила она и отпрянула в страхе. Руки хозяина легли на ворот рубашки. — Нет! — взмолилась она. — Нет!

Он разорвал рубашку почти до самого низа — дюйма на два ниже пупка.

Она смотрела на него расширенными от ужаса глазами.

— Будут еще какие-нибудь возражения по поводу дорожного костюма? — осведомился он, положив руки ей на плечи — вот-вот и вовсе сорвет с нее лохмотья.

— Нет, мой похититель, — выдавила она.

Обернувшись, он поманил нас — пятерых скованных цепью девушек. Мы подошли.

— Прошу заметить, леди Сабина, — обратился хозяин к пленнице, — первое кольцо свободно. Его оставили для тебя.

Он приподнял висящее на цепи кольцо.

— За меня дадут богатый выкуп, — прошептала несчастная.

Кто-то из мужчин расхохотался. Она испуганно взглянула на него.

— Об одном прошу. Не отдавай меня в руки бандитам из Ара.

— Позволите представиться, леди Сабина? — осведомился мой хозяин.

— Да, — отвечала она.

Он подтянул повыше наручник на ее левом запястье, надел пониже его прикрепленное к нашей цепи кольцо.

— Я — Клитус Вителлиус, — объявил он.

— Нет! — вскричала она.

Да, судя по этому крику, имя моего хозяина в здешних местах хорошо известно.

— Только не предводитель из Ара! — простонала она.

— В Аре много предводителей, леди Сабина, — улыбнулся хозяин.

— Таких, как Клитус Вителлиус, — немного, — припав к стволу щекой, выдохнула она.

Сердце мое наполнилось гордостью. Вот какой у меня хозяин! Какое счастье — принадлежать такому мужчине!

Хозяин защелкнул кольцо на левом запястье леди Сабины. Мы скованы одной цепью. Она стала одной из нас.

— Что ты со мной сделаешь? — спросила она.

— Отведу в потайное место, в свой лагерь, помечу клеймом. Потом тебя отвезут в Ар и на каком-нибудь дешевом заштатном рынке продадут тому, кто больше даст.

Прижавшись щекой к стволу, девушка застонала, шершавую кору оросили слезы.

По знаку хозяина охранявший ее воин отстегнул наручники. Теперь она на цепи.

— Так ты не позволишь выкупить меня?

— Слишком велика твоя политическая ценность, чтобы позволить тебя выкупить.

Ценность леди Сабины и впрямь была высока. Просватав ее за Тандара из Ти, Крепость Сафроникус укрепляла связи с Салерианской Конфедерацией. Сговор этот, безусловно, был политической акцией. По словам Этты, леди Сабина и Тандар из Ти друг друга в глаза не видели, дело сладилось между их родителями и Советами обоих славных городов. Этот брак сулил леди Сабине принадлежность к высшей касте, она стала бы одной из первых дам города Ти и самой Конфедерации. Ни для кого не секрет — ей не терпелось вступить в высшее общество.

— Соответственно, — продолжал мой хозяин, — с государственной точки зрения целесообразнее лишить тебя политической значимости.