Разрешение разбойничьей деятельности коричневорубашечников и эсэсовцев безусловно было наиболее опасным, имевшим весьма тяжелые последствия действием правительства в первый период его пребывания у власти. Фашисты встретили этот акт форменным ликованием. «Исключительный закон против штурмовых и охранных отрядов, — писал 17 июня центральный орган фашистской партии «Фелькишер беобахтер», — пал, как предвестие грядущей передачи правительственной власти национал-социализму». Улицы германских городов и деревень вновь наводнили фашистские банды в полной форме, развернувшие в расчете на полную безнаказанность террор невиданного масштаба. Ежедневно газеты приносили все новые сообщения о фашистских провокациях — походах по рабочим районам под защитой полиции, уличных убийствах функционеров коммунистической и социал-демократической партий, нападениях на их квартиры и на помещения рабочих организаций. Штурмовики были вооружены до зубов, они имели не только пистолеты новейших образцов, но также бомбы и ручные гранаты.
Чтобы рассказать о фашистском терроре, развернувшемся в Германии летом 1932 г., потребовалась бы специальная книга, страницы которой были бы заполнены сотнями кровавых эпизодов гибели многих лучших представителей рабочего класса. Гитлеровцы обычно прибывали в какой-либо район на нескольких грузовиках и без всякого предупреждения открывали огонь по «объектам», выбранным для нападения. Или они, собравшись большой группой под покровом темноты, обрушивались на антифашистов, когда последних было заведомо меньше. О масштабах гитлеровского террора можно судить по тому, что лишь с 17 июня, т.е. с возобновления деятельности штурмовых отрядов, до 1 августа 1932 г. нацисты убили 130 человек и ранили более 2000 человек. Этого не случилось бы, если бы не поддержка со стороны полиции, настроенной во многих местах профашистски. В своих воспоминаниях Брюнинг писал, что в это время власти «нигде не оказывали отпора разбою штурмовиков».
В Бреслау (Вроцлав) в антифашистскую боевую дружину записалось 1500 человек, в том числе много беспартийных и социал-демократов, столько же в портовом городе Вильгельмсгафене; 300 человек вступило в отряд, созданный в Бремерхафене. В Бранденбурге на многолюдном собрании (в нем участвовало, среди других, около 250 рейхсбаннеровцев) 400 рабочих вступило в отряды самообороны; в сформированный здесь комитет единства входили три социал-демократа, три члена «Рейхсбаннер», семь коммунистов и несколько беспартийных пролетариев. Комитеты единого фронта возникли также в ряде районов Берлина и некоторых его предместьях, в Алленштейне, Бойценбурге, Хемнице, Вестхаузене (Франкфурт-на-Майне), Штутгарте и др.
В городах, где происходили вылазки бесчинствующих фашистских молодчиков, отрядам самообороны пришлось сразу же вступить в действие. Так, 17 июня гитлеровцы совершили нападение на комитет КПГ в Дюссельдорфе, но натолкнулись на решительное сопротивление рабочих, в числе которых были не только коммунисты, но также и социал-демократы и беспартийные. 18–19 июня рабочие Вупперталя сообща оказали отпор попыткам гитлеровцев завладеть улицами и благодаря своей сплоченности вышли победителями. В Берлине объединенными усилиями коммунистов и социал-демократов было отбито нападение на экспедицию центрального органа КПГ «Роте фане» в районе Нейкельн. 25 июня коммунисты помогли рабочим — членам «Рейхсбаннера» отразить атаку фашистов на редакцию социал-демократической газеты «Форвертс», предпринятую в отместку за появившиеся в этом органе разоблачения гитлеровских бесчинств. А в конце июня отряд самообороны, созданный по инициативе коммунистов, обратил в бегство нацистов, напавших на отделение «Рейхсбаннера» в северном Берлине; результатом этих событий было присоединение многих берлинских социал-демократов и рейхсбаннеровцев к «Антифашистской акции».
Дружный отпор был дан фашистскому террору в Бреслау, где коричневорубашечники пытались провести шествие по улицам города. Даже социал-демократический «Форвертс» вынужден был написать по этому поводу: «Примечательно, что в момент опасности, созданной национал-социалистскими провокациями, стихийно проявилось твердое единство рабочих. Фашисты повсюду натолкнулись на решительную волю бреславских пролетариев к отпору». В рурском городе Гаттингене 30 июня фашисты совершили разбойничье нападение на дом Революционной профоппозиции, во время которого было убито 2 и ранено около 50 рабочих. 5 июня здесь состоялась мощная антифашистская демонстрация, в которой, наряду с коммунистами, участвовали 800 рейхсбаннеровцев в форме. В одном из промышленных центров Рура, Дуйсбург-Гамборне, где фашисты убили рабочего Бишофа, похороны погибшего превратились в демонстрацию единства. За гробом шло свыше 40 тыс. пролетариев, на кладбище с гневными речами выступили представители КПГ и «Железного фронта». В Любеке совместными усилиями рабочих, принадлежавших к различным партиям, было сорвано выступление Гитлера.
Это особенно хорошо можно проследить по дневнику Геббельса, в частности по записям, сделанным им во время поездки в Рейнско-Вестфальский промышленный район в середине июля 1932 г. В первом же городе — Хагене — машина Геббельса столкнулась с колоннами нескрываемо враждебно настроенных людей, и фашистский главарь вынужден был под градом камней убраться. Даже на своей родине (в Менхен-Гладбахе) Геббельс был встречен ругательствами, проклятиями, плевками, и ему пришлось во избежание худшего ретироваться. В дальнейшем Геббельсу оставалось лишь передвигаться по Руру замаскированно, причем, как он писал, его машина повсюду шла мимо «коммунистических пикетов».
Приход к власти реакционного правительства Папена, антирабочая направленность которого была выражена значительно сильнее, чем при Брюнинге, и новая волна фашистского террора, развязанная декретом от 16 июня, создавали объективную основу для сплочения рабочих рядов. Единые действия вызывались самими событиями, и некоторые местные организации социал-демократии санкционировали их, как единственный способ справиться с общим врагом — обнаглевшими фашистами.
Усилившаяся тяга к единству не прошла незамеченной правящими кругами и вызвала у них нескрываемую тревогу. «Проводятся собрания, на которых обсуждаются методы сотрудничества рабочих партий, — говорилось в полицейском документе, датированном 26 июня 1932 г., — основываются единые антифашистские комитеты. Все учащаются дискуссии о создании единого фронта, в том числе и на более высоком уровне». В сводке от 16 июля речь шла о том же: «По всей стране продолжаются единые действия. Социал-демократы — члены производственных советов появляются в качестве представителей своих коллег на коммунистических собраниях; в Дуйсбурге функционеры «Железного фронта» обсуждали в помещении комитета КПГ мероприятия по объединению действий... Профсоюзные функционеры подвергают критике политику СДПГ и руководства профсоюзов». А в сводке от 18 июля, касавшейся положения в Тюрингии, даже было сказано следующее: «Сомнительно, будут ли рабочие-социалисты и далее следовать за своими вождями, ибо в этих кругах выход из существующих условий видят лишь в сплочении с коммунистами».
В связи со сменой правительства, знаменовавшей собой начало нового этапа фашизации страны, существенно менялось положение социал-демократии. Происходили сдвиги в социальной и политической опоре буржуазии, и приход к власти правительства Папена означал отказ от услуг социал-демократической партии даже в той ограниченной форме, в какой они использовались Брюнингом. Для лидеров партии не было секретом, что Папен, прокладывая дорогу гитлеровцам, готовит конец долголетнему преобладанию СДПГ в прусской администрации; правительством Пруссии управляли «сильные люди» партии — О. Браун и К. Зеверинг. На словах социал-демократия выдавала себя за решительную и непримиримую противницу «правительства баронов». Фракция СДПГ в рейхстаге объявила Папену «решительную борьбу со всеми вытекающими отсюда парламентскими последствиями». Наделе, однако, партии не использовали те возможности, которыми они располагали.
