Ничего не может быть утомительнее этого постоянного света.

Потому-то я и говорю, что полярное солнце, в конце концов, надоедает.

Нет. Наше устройство куда лучше.

— А зачем ты туда ездил, дедушка? — спросил Жозеф с самым невинным видом.

— Да я там был не один раз. А ты не приставай, больно много знать хочешь.

Но Жозеф пристал и, в конце концов, «завел» старика. Ветер выл в трубе, дождь стучал в окно, а в комнате было тепло и уютно; самая подходящая обстановка, чтобы слушать старика.

— Вы ведь знаете, что я много перепробовал на своем веку. Был я и китоловом. Охота за китом трудная штука, в особенности трудна она была прежде...

Кит самый большой зверь... Ведь вы знаете, что он именно зверь, а не рыба. Своих детей он питает молоком, как всякое млекопитающее. Длина его достигает иногда двадцати метров; а в прежние времена ловили, говорят, китов и еще больше. Нет животного, которое по силе равнялось бы киту. Рядом с ним слон покажется собачонкой. Однако при всем том он очень несообразителен и глуп. Ему ничего не стоит иногда ударом хвоста перевернуть лодку или судно, а он предпочитает удирать... Однако, удирая, он может натворить немало бед. У него такие здоровые плавники и такой могучий хвост, что он может утащить за собою в воду лодку, как поплавок, и потянуть на буксире целый пароход. При этом он плавает со скоростью быстроходного морского судна.

Когда-то, в старину, киты запросто появлялись у французских берегов. Это никого не удивляло. Но их тут принимали так любезно, что они предпочли удалиться подальше на север. Однако киты не знали, что они являются своего рода пловучими золотыми россыпями. Их жир, мясо, ус — все это представляет такую большую ценность, что за ними стоит поохотиться.

А между тем именно в полярных морях особенно опасно охотиться за китами.

Судну приходится пробираться среди льдин, которые беспокойны, как торговки на базаре. Этим ледяным глыбам никак не сидится на месте. Они обязательно куда-нибудь прут, и бывают случаи, когда две такие горы, столкнувшись, сплющивают в лепешку большие пароходы...

А сколько судов пошло ко дну, просто наткнувшись на ледяную гору! Тогда людям приходится покидать судно, а в полярных странах это равносильно гибели. На безлюдных полярных островах, где нет никакой растительности, прокормиться довольно трудно. Тут непременно умрешь или от голода, или от холода, или от цынги[7].

Нам везло. Погода, помню, была отличная.

Мне было тогда всего еще лет двадцать... Это было незадолго до того, как французы стали воевать с русскими и осадили Севастополь.

У нас на судне было несколько опытных старых китоловов. Один был в особенности знаменит: ирландец Персон.

Он сидел в боченке, привязанном к самой высокой мачте, и наблюдал море. Надо сознаться, что в боченке у него был препотешный вид. Мы смеялись над ним и спрашивали его, не осталось ли у него в боченке немного рома. Но Персон и внимания не обращал на нас. Он смотрел на море так внимательно, словно потерял среди волн кошелек. Дня два провисел он зря в своем боченке, а на третий вдруг заорал:

— Кит!

Ну, тут поднялась суматоха! Хозяин судна выскочил из каюты вслед за капитаном и прямо места себе не мог найти от жадности. Шутка ли! Деньги по морю плавают. Только подними-ка их.

Я как ни смотрел на море, ничего не мог разглядеть, но Персону приходилось верить на-слово.

Моментально на воду спустили несколько шлюпок. В одну бухнулся и я.

В каждой лодке лежало по нескольку гарпунов с канатами в несколько километров длиною.

Скоро и я увидел кита.

Собственно говоря, виден был только небольшой фонтанчик. Это кит выпускал воду.

Персон сидел в первой лодке. To-есть он не сидел, а стоял с гарпуном в руках, которым потряхивал, словно пробуя свою силу.

Гребцы старались как можно осторожнее погружать весла в воду, чтобы не спугнуть кита. Если он сперепугу нырнет раньше времени, то пиши пропало. Вынырнуть снова он может за несколько километров и в самом неожиданном месте.

На этот раз кит подпустил нас на нужное расстояние.

Персон поднял гарпун.

Я сидел в той же лодке, и, признаюсь, в этот миг у меня дух захватило.

Наступил решительный момент.

Кит, раненный гарпуном, всегда бросается улепетывать, как бешеный, и жизнь китоловов зависит от быстроты, с которой будет развертываться прикрепленный к гарпуну канат. Малейшая зацепка — и кит утащит лодку за собою в глубину моря.

Мы приготовились. Зачерпнули ведро воды чтобы поливать развертывающийся канат. Если его не поливать, то борт лодки может задымиться от трения.

Персон страшно откинулся назад и со всего плеча швырнул гарпун. Я никогда не думал, что человек может кинуть тяжелый гарпун, да еще с канатом, на такое расстояние. Недаром Персон был знаменит на всем Ледовитом океане.

Гарпун описал в воздухе дугу и глубоко засел в кита.

Я опомниться не успел, как кит помчался среди льдов, и канат начал развертываться с неимоверной быстротой. С других лодок полетели еще три гарпуна, и из них только один не попал в цель. Вне себя от боли и испуга кит несся, увлекая за собой лодки.

В течение восьми минут мы развернули полтора километра каната. Один из гарпунщиков ухитрился привязать свой канат к выступу огромной льдины.

Он думал таким образом остановить кита. Куда тут! Канат лопнул, как нитка, а кит ринулся на льдины и переломал их, как стекло.

Затем он нырнул.

Мы продолжали, затаив дыхание, развертывать канаты, зная, что кит долго не может просидеть в воде. Ему нужен воздух.

На поверхности моря остался кровавый след. Очевидно, гарпун задел кита за живое.

Теперь весь вопрос был в том, где появится кит. С судна между тем спустили еще несколько лодок с гарпунщиками. Персон вдруг заорал:

— Вот к той глыбе!

Не знаю, каким чутьем он угадал, что кит вынырнет именно у той глыбы. Но он не ошибся.

Кит вынырнул прямо среди всех лодок, и гарпуны полетели в него со всех сторон.

Несчастный кит, видно, не ожидал такого угощения. Он как-то оцепенел на мгновенье, а когда снова помчался, то напоминал уже не экспресс, а товарный поезд. Канат теперь уже можно было не поливать.

Кит потерял слишком много крови и скоро издох.

В тот раз мы дешево отделались.

Это была моя первая охота на кита. Потом я сам несколько раз швырял гарпун и ловко попадал, да этот способ скоро оставили. Изобрели особую пушку, которая палит в кита гарпуном с гранатой на конце. Эта граната взрывается в теле кита и наносит ему ужасную рану. Рукой так не кинешь. Да и прицеливаться можно куда лучше. При этом раненый кит редко держится очень долго. Обычно канат не бывает длиннее трех-четырех километров. Лодок не спускают, а охотятся прямо с парохода... Эх! Тут припоминается мне один скверный случай. Правда, таких случаев на море бывает немало, а всегда потом остается какое-то неприятное ощущение, вроде тошноты.

Я тогда работал на китобойном судне «Гренландия».

Хозяин судна был некий Ван-Гуль. Скупердяй — голландец.

Бывало, как увидит кита, так весь и зарумянится. Ну, да и то сказать, барыши он имел с них немалые. Хватало детишкам на молочишко. Главный китолов у нас был Жак Ламуль. Глаз у него был боек — просто ястребиный. Никогда не давал промаха из своей пушки.

Плавали мы, плавали — никаких китов.

Ван-Гуль совсем осовел и положил награду тому, кто заметит кита. Мы поочереди сидели в боченке. Случилось как раз, что во время моего дежурства забил на океане фонтанчик.

Я нагнулся вниз и закричал:

— Кит!

И указал направление — зюд-ост, кажется... Ну, да не в этом дело. Мы немедленно пошли на всех парах к намеченному пункту. Пушку зарядили, положили гарпун, и Жак Ламуль приготовился к выстрелу.

Смотрим, кит играет себе в воде, радуясь солнышку, ни дать, ни взять, словно огромный котенок.