Сейчас пары из соучеников для меня предсказуемо не находится. Во-первых, на этом занятии девочки занимаются отдельно от мальчиков, а друзей мужского пола у меня тут нет.

Во-вторых, парни-математики имеют свои сработавшиеся пары, по крайней мере, для этого вида активности. И я им буду только мешать.

Подёргавшись для порядка в ритме прочих минут пять, против воздуха, прихожу к выводу, что для меня это бесполезно.

Постепенно отступив к самому краю площадки, спрятавшись за спинами остальных, чтоб не тратить времени, делаю кое-что своё.

Чует моё сердце, работающая прежняя база будет мне гораздо более актуальной в самое ближайшее время, чем местный балет. Особенно если я её верну (как можно скорее) хотя б на уровне своих двадцати лет там.

– Ты гений?! – раздаётся сзади неприязненный голос преподавателя.

– Извините, не понял вопроса. – Прекратив выполнять свою монотонную «верёвочку», поворачиваюсь на голос физкультурника.

– Общее задание тебя не касается? Самый умный?

Как бы тут ему ответить, чтоб и не нагрубить, и воду в ступе не толочь?

– Прикладная ценность вашего упражнения лично для меня равна нулю, – говорю ровно половину правды. – Измеряемой оценки по текущей дисциплине нет, я смотрел план занятий. Все эти танцы идут для общего развития, – киваю на соучеников, картинно проносящих ноги друг у друга перед носом. – Лично мне актуален не балет, а прикладной аспект. Мои извинения; делал то, что может помочь конкретно мне. Бить ногой противника по голове лично я быстро не научусь, – добавляю, подумав. – По крайней мере, если этот противник не лежит на земле и предварительно не связан.

Сразу с трёх сторон раздаются смешки.

– Это хорошо, что ты себя оцениваешь адекватно, – вроде как смягчается препод, но тут же спохватывается. – С другой стороны, крайне непривычно видеть в представителе твоего круга такую неамбициозность.

– При чём тут мои амбиции? – пожимаю плечами. – Есть здравый смысл, и есть личный опыт. Знаете, чем профи отличается от любителя или дилетанта? В отличие от последних двух, профессионал умеет мгновенно оценивать свои минусы применительно к рисунку боя. И знает, чем их скомпенсировать, а также что противопоставить плюсам противника.

– Я почти согласен, – чуть свысока кивает учитель. – А ты это сейчас к чему?

– Местная система не имеет для меня прикладного значения, – удерживаюсь от слова «говно», повторяя уже сказанное. – В краткосрочной перспективе.

– Звёздная болезнь? Считаешь себя чемпионом школы?

– Боже упаси! Даже на этой площадке есть очень сильные противники, которых лично я бы опасался, – с нами занимается ещё несколько классов, потому народ присутствует местами действительно разный. – Но они стали серьёзными не благодаря вашей физкультуре, это видно по культуре движений.

– Почему бы тогда не взять за ориентир тех, кто, с твоих же слов, что-то из себя представляет?

– Потому что у них – обусловленная правилами культура движений. Если драться всерьёз, а не понарошку, мне среди присутствующих равных нет. Уложу каждого за минуту, максимум две. Но это – если в полный контакт. – Последние слова, поддавшись возрастным гормонам, говорю хоть и тихо-тихо, но глядя собеседнику в глаза.

Потому что чувства, которые испытывает именно этот представитель преподавательского коллектива в мой адрес, откровенно далеки от педагогических.

Проговорив с ночной гостьей часа два, Нозоми неожиданно для себя оставила секретаршу мужа ночевать в комнате дочери.

Утром, встретившись с той на кухне, она с благодарностью кивнула более молодой собеседнице:

– Доброе утро. Что готовишь? – они ещё ночью перешли на ты.

– Кальмар, рис, бобы. Присоединяйся.

– Наверное, много будет на двоих? – Нозоми с сомнением поглядела на большую стеклянную посудину, предназначенную для жарки.

– Уберём в холодильник, что не съедим, – пожала плечами Мивако. – Нозоми, а когда у вас с мужем был секс последний раз?

Старшая жена замялась.

– Я не просто так спрашиваю, – извиняясь, намекнула на что-то Кога.

Нозоми ответила.

– И ты у какой подруги каждый раз после этого бываешь? И чем она тебя там угощает? – сотрудница мужа смотрела на хозяйку дома серьёзно и пронзительно. – Я не беспричинно интересуюсь. Смотри…

Через десять минут Нозоми Асада ошарашенно смотрела в окно, механически поедая одно блюдо за другим, которые ей сервировала более молодая собеседница.

– … потому я и говорю, что это может быть выгодно всем. Давай честно. Я намного моложе даже тебя, не то что Ватару. Я буду ещё относительно молодой и через тридцать лет. Пятьдесят с небольшим сегодня для женщины – не возраст, ты согласна? А вот Ватару вообще не факт, что доживёт…

Нозоми вздохнула. Они обе уже знали, что их мужа (теперь, наверное, можно говорить и так) ночью настигла его обычная слабость. Которая с ним происходит раз в полгода-год.

– Согласна. – После паузы ответила хозяйка.

– Ну вот. Если мы с тобой находим общий язык, то мой сын в итоге просто наследует свою долю в организации Ватару. Где я нахожусь не на последних ролях.

– Крутой горизонт планирования. Тридцать лет, – заметила Нозоми, думавшая в этот момент над одним деликатным предположением секретарши.

– Нормальный горизонт, – удивилась та. – В пятьдесят смогу выйти на пенсию. И оставшиеся мне после этого лет тридцать пять буду жить в своё удовольствие. Меня такая стратегия вполне устраивает!

– А если у тебя будет дочь, а не сын? – не удержавшись, фыркнула хозяйка дома.

– Надеюсь, что сын. – Вздохнула секретарша. – Есть основания. Ну, а если всё-таки будет дочь, значит, буду думать о коррекции стратегии по мере поступления проблем. Может, сама возглавлю направление после Ватару. В конце концов, главным финансистом в Семье может быть и женщина. Сегодня не десятый век на дворе.

В этот момент в двери раздался шум поворачивающегося ключа.

– Мама, привет! – донёсся из прихожей голос дочери. – Я дома! Ты в курсе, что Маса учудил?!

Там же. Через сорок пять минут.

– Сидите, кушайте. – Мивако чуть не насильно удерживает порывающуюся встать Нозоми. – Я же за рулём. Да и за контракт в Тамагава мы платим от имени Компании, это минус к налогам… Я сама съезжу разберусь. В крайнем случае, подождут пару дней, пока Ватару протрезвеет.

– Это удобно? – сомневается Нозоми Асада.

– А мы разве не договорились? – удивляется секретарша. – Ну и я же там не буду ничего лишнего говорить. Могу вообще по должности представиться.

Ю Асада, старшая сестра Масахиро, с любопытством переводит взгляд с одной женщины на другую.

Честно говоря, я ожидал чего-то такого. Как бы ни было, я не моложе этого физкультурника, если говорить об абсолюте. А уж об интригах могу рассказать и ему самому, и авторам этого нехитрого плана.

Когда он попросил меня зайти в методический кабинет после занятия и написать заявление о смене индивидуальной программы (с их балета на собственные упражнения), я сразу же согласился. И тут же направился туда.

Во-первых, я не хотел, чтоб за мной увязывалась Цубаса, которая в это время мылась в душе и переодевалась. Она сейчас изо всех сил тянется, чтоб доказать компетентность вкупе с добросовестностью, а я не считаю, что такие разборы – девичье дело.

Во-вторых, мне хотелось выяснить отношения раз и навсегда. Я, конечно, не гений в нейроконцентраторах; но когда у взрослого мужика бегают глаза, и сам он то и дело смотрит на соседний зал (отделённый от нас хитрым стеклом, через которое с этой стороны ничего не видно)…

В общем, когда я зашёл в методический кабинет, самого препода там предсказуемо не было.