– Потерпи, браток, – по-фронтовому пыхтел Егор, пятясь задом.

– Засада-а, – выдохнул Крендель и мужественно прошептал: – Брось меня, спалимся вдвоем.

– Русские своих не бросают! – серьезно ответил Якушев, вытаскивая тело напарника на лестничную клетку. Графиня семенила рядом, пытаясь приложить полотенце к голове пострадавшего. Внезапно на Егора упала какая-то тень, заслонившая солнечный свет из огромного лестничного окна.

– Ой, – ласково сказала бабушка. – Толик вернулся!

– Пиздец! – взвизгнул Егор и зажмурился. – КамАЗ!

Человек, похожий на Кинг-Конга, что-то рыкнул, одной рукой взял Кренделя, свисавшего со спины Якушева, приложил к своей необъятной груди, как ребенка, и побежал вниз. Егор решил, что Толик понес его в опорный пункт охраны правопорядка, но цирковой монстр стремительно выбежал на улицу. В «опорнике», кстати, все было хорошо – там теперь рыдала над несчастной женской долей Татьяна Буланова. Якушев опомнился и, успев вежливо сказать графине «до свидания», бросился за унесенным другом – кто его знает, этого Толю, может, он решил на помойку тело выбросить? Но силач Анатолий, как оказалось, просто хотел помочь – он уже ловил машину. Егор еще долго кланялся и благодарил его, прежде чем уехать…

Ночью пьяный Сибиряк менял повязку раненому другу и приговаривал:

– Ох и повезло же вам! Если бы не попугай чугунный, то этот Толя вас бы к себе в цирк забрал! У него был бы новый номер – жонглирование тушками прибандиченных придурков! Алле – ебс, ебс, ебс!…

Егор молчал. У него, как у вышедшего из первого боя, просто не было слов.

В этот момент в дверь позвонили – это явился студент-наводчик, который так торопился получить свою долю за разбой, что не смог дождаться утра.

– Ну как? – с тайной надеждой спросил студент-прохвост, как только Сибиряк распахнул перед ним дверь.

– Каком кверху! – ответил Сибиряк и резко вжарил горе-наводчику в поддых. Студент икнул и, падая, разбил себе голову, так что его тоже пришлось перебинтовывать…

Через неделю они все вчетвером пошли в цирк. По Анатолию во время выступления ездили машины, а он рвал корабельные цепи. Двое из славной четверки стеснительно прикрывали лица программками. На двух головах красовались чалмы из бинтов. Когда Толик, раскланявшись, гордо ушел с арены, Сибиряк повернулся к съежившемуся рядом студенту, своему дальнему родственнику:

– Еще один подобный выкрутас с твоей стороны, и я расскажу этому… виконту занимательную историю про его бабушку и провороненные чекистами жемчуга! Понял, урод?

– Понял, – прошептал студент.

Кстати, после того случая он стал жить почти честно. А Крендель навсегда возненавидел антиквариат и почему-то голубей. Конечно же, «тема» эта стала широко известной в узких кругах, правда, реагировали на нее по-разному. Денис Волков, тот ржал как сумасшедший, а Женя Шохин, наоборот, ничего смешного и веселого не увидел и надавал Егору подзатыльников. Контроль за Якушевым был усилен, и больше он в сомнительные бандитские истории не попадал, хотя, конечно же, кое-какие приключения с ним происходили: а куда деться, если на определенные гены накладывается молодость, характер и воспитание, полученное в специфической среде?

Один такой случай произошел почти ровно через год после памятного налета, но этот эпизод был полностью противоположным эпопее с «бронзовой птицей». На этот раз Егор, как и положено будущему юристу, наоборот, проявил высокую гражданскую сознательность – правда, совершенно неожиданно для самого себя.

Все вышло случайно. Якушев засиделся в факультетской библиотеке и уже достаточно поздним вечером побрел по Малому проспекту Васильевского острова к метро. На углу 15-й линии прямо перед его носом пронеслись по направлению к Среднему три какие-то личности. Егор остановился и поправил сумку, которую задел один из бежавших – и тут же ее снова зацепил и сбросил ремень с плеча четвертый, бежавший за троицей следом. Якушев, которого аж крутануло на месте, выругался и хотел было догнать толкнувшего его человека, чтобы отвесить ему пендель, но вдруг увидел, как этот четвертый выдернул из-за пазухи пистолет.

– Стоять! – заорал гнавшийся за троими и выстрелил в воздух. Троица резко сбросила темп движения. А человек с пистолетом попытался выстрелить еще раз – видимо, чтобы окончательно убедить убегавших остановиться. Выстрела не последовало – по-видимому, переклинило патрон в патроннике. Человек ругнулся и начал нервно дергать затворную раму. Она не желала поддаваться. Те, за кем он гнался, оценили этот момент. Они переглянулись и, рассыпавшись дугой, двинулись к своему преследователю – но явно не с целью сдаваться.

– Ну что, дядя Степа[21], гавкнула твоя плеточка? – зло выдохнул один. – Сейчас отберем твою пукалку, получишь завтра пиздюлей от начальства!

Егор даже не успел понять, что человек с пистолетом был, видимо, сотрудником милиции, догнавшим тех, кого он хотел задержать. Якушеву просто понравилось, что парень не попятился, а перехватил пистолет, как ударный инструмент, и шагнул троице навстречу. На помощь он не звал. Вот эта его лихость все и определила – Егор принял решение мгновенно и направился к месту намечавшейся схватки. Все четверо не обращали на него внимания, поглощенные исключительно друг другом – а зря, между прочим. Когда трое бросились на одного, Якушев уже практически поравнялся с ними. Незнакомец успел встретить одного рукояткой пистолета в голову, но остальные двое кинулись ему в ноги и повалили на асфальт. Незнакомец отчаянно брыкался, но один уже выкручивал из его руки оружие, второй, схватив за волосы, пробил коленом в лицо. Человек по-прежнему молчал и продолжал сопротивляться. Егор с хорошего замаха ноги пыром ударил одного из нападавших в голову, а второго, уже вырвавшего пистолет и поднявшегося, швырнул через себя, словно на тренировке на борцовском ковре. Вот только асфальт – не ковер, особенно хорошо это ощущается при вхождении в него головой. Незнакомец, шатаясь, встал, первым делом бросился к своему оружию, выпавшему из руки повстречавшегося с асфальтом гражданина, а потом дошел до того первого, кого он ударил рукояткой. Тот сидел на четвереньках и держался за голову. Драться он явно больше не собирался. Тем не менее спасенный Егором парень чуть обошел сидевшего и, тяжело дыша, еще дважды ударил его пистолетом по голове. Потом он повернулся к лежавшим и, все так же молча сопя, несколько раз пнул их ногами. И только после этого взглянул на своего спасителя:

– Ты кто?

– Я? Егор, – чуть растерянно ответил Якушев.

– Так, – кивнул незнакомец. – А я – Валера. Будем знакомы. Ты кирпичей поблизости не видишь? Или камней больших?

– Нет, – удивленно оглянулся вокруг Егор. – А что?

– А ничего, – сказал Валерий. – Надо бы этих пидорасов еще камнями.

– Зачем? Они же уже не рыпаются…

– А для науки… Чтоб знали, как на мента руку поднимать.

Егор промолчал. Он не мог понять, шутил парень или говорил всерьез. Валерий наконец-то отдышался, отряхнулся кое-как, и, так и не поблагодарив за помощь, сказал:

– Так, Егор. Раз уж ты тут так вовремя оказался, помоги-ка еще мне, брат, доставить это мясо в шестнадцатое[22], тут недалеко.

Якушев начал было отнекиваться, потому что ему не очень хотелось выступать в роли дружинника – драка-то – это одно дело, тем более когда трое на одного, а помощь в приводе – совсем другое… Но Валера обладал достаточным командирским напором и от неуверенных возражений просто отмахнулся…

Уже в милиции выяснилось, что оперуполномоченный Валерий Штукин почему-то в одиночку решил задержать трех ранее судимых за разбои граждан – они к тому же еще и находились в федеральном розыске.

В прокуренных кабинетах уголовного розыска Егору пришлось провести пару часов – его опрашивали, давали что-то подписывать, все куда-то носились – в общем, Якушев совсем одурел от этой суеты. Под конец, когда его уже отпустили домой, в отделение нагрянул какой-то большой начальник. Все забегали и засуетились еще больше. Начальник решил лично пожать руку герою. Якушеву снова пришлось представляться и рассказывать, как оно все так получилось. Узнав, что Егор учится на третьем курсе юрфака, большой милицейский чин обрадовался и, улыбаясь глазами, обернулся к стоявшему тут же рядом Валерию: