«Я хочу тебя. Так чертовски сильно». Я отправил сообщения так упорно как мог, надеясь, что она расшифрует мое безмолвное предложение.

Она втянула воздух, а я опустил взгляд к ее груди, покрытой розовым топом. Ее соски затвердели пот тканью, и потребовалась вся моя сила воли, чтобы остаться сидеть и не броситься через стол, чтобы схватить ее.

Клара перестала существовать, когда я смотрел на Зел. Ее взгляд отяжелел от похоти.

Она делала меня чертовым безумцем.

Я не мог долго управлять своим телом, и вся моя концентрация улетучилась. Все мысли обратились к ней, связанной ее серебряным украшением, и к тому, как я трахаю ее. Мне было недостаточно ее. Я скучал по ней.

Еще одна мысль посетила меня.

Может, я делал это неправильно. Может, единственный способ добиться успеха и не причинить ей боль — это связать себя? Мне всегда предназначалось быть животным, которое подходит только для оков?

Жизнь решила ответить на мой тупой вопрос в виде крошечной, хрупкой ручки, что нежно легла на мою щеку со шрамом. Клара выбрала этот момент — момент, когда я не был сконцентрирован, — чтобы коснуться меня в самом неподходящем месте.

Жизнь перестала существовать.

Смерть заревела в моем мозгу.

Кулаки сжались. Тело напряглось. Зел закричала.

Ох, дерьмо. Ох, дерьмо.

Условный рефлекс понесся через меня, сея хаос в моем самоконтроле, напоминая мне, что я был сделан как оружие, не как человек, чтобы взаимодействовать с кем-то, так легко разрушаемым, как ребенок.

Я моргнул, в результате в мой фокус попала испуганная Клара и заплаканная рассвирепевшая Зел.

— Нет! — закричала она.

Мои руки сжались на плечах Клары, и потребовался весь остаток силы внутри, чтобы оттолкнуть ее. В момент, когда она упала на пол, Зел подняла ее и бросилась назад.

Я упал с кресла и схватился за голову, пытаясь подавить непреодолимые приказы.

Убей. Разорви. Заставь истекать кровью. Уничтожь.

Я поднял взгляд, ища нож для писем, который держал на своем столе. Мне нужно было оружие, чтобы успокоить себя — прежде чем я сделаю что-то, с чем потом не смогу жить.

— Клара, нет! — закричала Зел, звуча приглушенно из-за приказов в моей голове. — Держись подальше.

На удивления Клара восстала против условного рефлекса, и она была той, кто закончил его. Ее громкий, тонкий голосок закричал:

— Хватит!

И... это произошло.

Просто так. Внезапная тишина, оставившая меня дрожащим и пугающе пустым.

Я привел голову в вертикальное положение, тяжело дыша. Я встал на ноги, скрипнув суставами, которые не имели права двигаться, после жизни мучений.

— Ты в порядке? — мой голос был хриплым, напряженным. Глотая воздух ртом, я провел руками по своим лохматым волосам.

Чары похоти между мной и Зел испарились, сменившись явным ужасом в ее взгляде. Мое сердце было готово остановиться. Почему, черт побери, я не могу быть нормальным?

Я хотел разгромить свой офис и драться. Я разрушил все. Доказал Зел, что Клара не была в безопасности рядом со мной. Бл*дь!

— Хейзел, ты знаешь я… — Что я мог сказать? Что я добился больше прогресса за последние два дня, чем до этого, но этого было недостаточно. Этого никогда, черт побери, не будет достаточно, чтобы заслужить их.

Клара извивалась в хватке своей мамы. Зел была мертвенно-бледной от шока, ее выражение лица было каменным.

Освободившись, Клара шагнула вперед. Недостаточно близко, чтобы прикоснуться, но достаточно близко для меня, чтобы увидеть свирепость в ее темных глазах.

— Извини. Я забыла. Я не собиралась дотрагиваться до тебя. — Она опустила голову, в результате чего ее черные волосы накрыли ее лицо как занавес. — Не кричи на меня, ладно?

Мое сердце остановилось. Я чувствовал себя так, как будто был готов расплакаться. Ничего из этого не было справедливым. Ни для Клары, ни для Зел и даже для меня. Я был и всегда буду машиной, которая должна помнить свое место и оставаться в тени.

Клара была такой невинной. Такой чистой. Всё, чего во мне не было.

— Я не буду кричать на тебя, ребенок. Это не твоя вина. — Тяжело вздохнув, я оставался стоять, ссутулившись на полу, не отводя взгляда от нее. — Я думаю, что ты и твоя мама должны уйти.

Зел сделала хриплый вдох, жизнь снова наполнила ее тело. Я искал ее взгляд и, черт побери, умер, когда она кивнула.

— Да, Клара. Я думаю, что мистеру Фоксу нужно какое-то время побыть одному. Пойдем на пляж с тетей Клу и дядей Беном.

— Но я не хочу идти на пляж с ними. И прекрати называть его Фокс! — щеки Клары стали розовыми. — Это была моя вина. Не выгоняй нас, пожалуйста. Ты не рассказал мне ни одной истории. Ты не показал мне овцу. Я не хочу уходить.

Я не мог стоять и смотреть, как дрожит ее нижняя губа.

Прямо там. Прямо тогда. Моя жизнь раскололась на части, превращаясь в гребанный перекресток.

Я был одержим тем, чтобы найти искупление. Разрушенный любовью. Преследуемый надеждой. Уничтоженный прошлым, от которого я не мог избавиться. Мои глаза вперились в Зел. Настало время. Я не мог притворяться, что у меня не было багажа или вопросов, от которых я никогда не буду свободен, но прежде чем Зел уйдет от меня навсегда, я хотел, чтобы она узнала правду.

Я хотел узнать ее. Хотел заработать ее доверие. Хотел связь. Я не хотел, чтобы меня боялись или ненавидели. Я не хотел причинять беспокойство или быть тяжелым бременем.

Настало время сказать ей все, чтобы она могла решить сама.

Это был единственный путь вперед. И это значит, что я потеряю их обеих, потому что она никогда не позволит своей дочери находиться рядом со мной.

— Я думаю, что настало мне время рассказать тебе историю, Клара. — Мой голос звучал тяжелым и мрачным. Я расскажу тебе то, что напугает тебя и воплотит в жизнь твои кошмары.

Зел фыркнула, выпрямив спину.

— Я не думаю, что это хорошая идея. — Она сделала шаг вперед, обняла Клару за плечи. Ее тело дрожало от эмоций, ее конечности дергались, глаза окрашены печалью. — Пожалуйста, Фокс. Ты продолжаешь забывать, что она ребенок. Ты не можешь рассказать ей то, что я думаю, ты хочешь. Ты не можешь облегчить свою ношу, за счет такого невинного разума. Я не позволю тебе.

— Я буду аккуратно подбирать выражения. Я превращу это в сказку. Я клянусь, что не поделюсь слишком многим, просто... пожалуйста... дай мне возможность рассказать кому-нибудь. Прежде чем вы уйдете.

Она прикусила губу, по ее глазам было видно, что она размышляет.

Я посмотрел на свои руки. Подняв их, я сказал:

— Я расскажу тебе историю о каждом шраме, каждом порезе, каждой отметине на моем теле. Я отвечу на любой вопрос, который ты хочешь, и затем ты сможешь вынести приговор. — Мои пальцы не были конечностями — они были безжалостным оружием и провели всю жизнь в горе. — Я оставлю детали для тебя, но дай мне шанс рассказать твоей дочери одну историю.

Посмотрев на Клару, я добавил:

— Я расскажу тебе о мальчике, который потерял свою жизнь, только чтобы одна маленькая девочка вернула ее ему.

Клара улыбнулась душераздирающе-нежно, ее темные глаза были широко раскрыты и наполнены прощением. Ее неукротимость заставила меня тосковать по другому ребенку... мальчику, который был такой же стойкий и идеальный.

— Мне нравится. Но я хочу больше чем одну.

Зел сдалась. Ее плечи поникли.

— Одна история, и затем мы едем домой.

Я кивнул. Я мог жить с этим. Я не мог ожидать ничего большего.

Клара улыбнулась, счастье осветило ее лицо.

— Теперь расскажи мне.

В день, когда я рассказала отцу моего ребенка о Кларе, я ушла, истекая кровью, и напуганная.

Вместо соблазнительного, льстивого поведения, что заставило меня раздвинуть ноги перед ним, он посмотрел на меня, как будто я была грязью.

Он назвал меня потаскухой, шлюхой, сучкой-золотоискательницей.

Я не знала, что у него были богатые родители, или что он должен был унаследовать состоятельную империю. Мы познакомились на улице, тусуясь возле сети быстрого питания. Я думала, он был сиротой, как и я. Оказалось, он любил ошиваться на улице по ночам, прежде чем возвращался в свою идеальную кроватку. Я проследила за ним до его дома, чтобы узнать правду.