— С репортажем из Хэнкок Парка Гейл Баррига, находящийся снаружи дома Анджелы Карас. За…

Гейл быстро развернулся, и вдалеке отворилась входная дверь дома в испанском стиле.

Прентисс выдавил немного театрального клея на внутреннюю сторону протеза и на кончик собственного носа. Хоть этот грим занимал больше времени, просто казалось, что доктор должен иметь на лице что-то более… существенное. Округлый нос плюс козлиная бородка и усы действительно это обеспечивали.

— Это отец Анджелы, доктор Томас Карас, — сказал Гейл. — У него есть заявление для прессы.

Прентисс аккуратно усадил кусочек силикона на свой нос, надавил и подержал несколько секунд. Доктор Карас подошел к куче микрофонов, протянутых в его сторону.

— Доброе утро, — сказал Карас и прочистил горло. — Моя дочь, — сказал он, поднимая большую фотографию, — считается пропавшей со вторника, и мужчина, известный как Священник, позвонил на Пятый канал и взял на себя ответственность за это.

— Священник? — заорал Прентисс. — Священник? — заржал он, хлопнув себя по колену и тут же опрокинув банку с театральным клеем. — Дерьмо.

Поставив банку и схватив пару салфеток, но не мог отвести взгляда от экрана.

— …похищение и пытки Эсме Оливос в прошлом месяце, — доктор Карас поперхнулся, сглотнул и вновь прочистил горло. Этот мужчина не имел ни капли сценического обаяния. — Так что я предлагаю награду в сто тысяч долларов за любую информацию, которая поможет определить местоположение мужчины, известного как Священник, или моей дочери Анджелы Карас, — доктор Карас поднял рисунок, который выглядел достаточно похожим на персонажа, которого в последний раз воплощал Прентисс — хотя и менее привлекательным. Он покосился на рисунок.

— Есть номер горячей линии? — спросил доктор Карас у кого-то за кадром. Ему ответили, но Прентисс не сумел разобрать, что именно, и рядом с логотипом Пятого канала появился номер, начинавшийся с 888. Прентисс переключил внимание на пролитый клей, который уже загустевал. — Сто тысяч долларов за информацию, которая приведет к их местоположению, — умолял Карас. — Что угодно. Если вы знаете хоть что-то, пожалуйста, позвоните по этому номеру, — кто-то за кадром сказал что-то. — Я еще не закончил, — горячо сказал доктор.

Хоть доктор Карас продолжал говорить, до Прентисса внезапно дошло, что только что случилось. Его персонажа, его лицо только что показали по телевидению. По телевидению! Это еще одна крайне важная веха в его карьере. Он посмотрел на свое отложение в зеркале, широко улыбаясь.

Священник, подумал он, усмехаясь. Как они назовут меня, когда узнают, что я хирург?

По какой-то непонятной ей причине Изабель переполняло чувство ужаса. Возможно, дело было в странной развлекательной обстановке телевизионной станции, или, возможно, в мрачной решимости Мака, но внезапно мысль о том, что Анджела найдется, казалась как никогда далекой.

— Что это? — спросил Кэмден Гоулд, когда Мак подтолкнул к нему лист бумаги через огромный стеклянный стол.

Они сидели в небольшом конференц-зале, примыкавшем к офису исполнительного продюсера. Несколько крупных распечатанных фото в рамке с изображением новостных фургонов или группы улыбавшихся репортеров украшали стены. Мак настоял, что встреча должна ограничиться присутствием исполнительного продюсера шоу и Кэмдена. Режиссерам и ведущим новостных программ пришлось обиженно удалиться, некоторые из них окидывали взглядом ее и перчатки. Хоть присутствию Изабель в доме были явно не рады, Мак не забыл, что Священник потребовал ее присутствия. Но теперь, с этим его звонком и откровенным желанием славы, Изабель уже не была уверена в том, что сыграет какую-то роль.

— Это сценарий, — ответил Мак.

— Мне не нужен сценарий, — сказал Кэмден, ухмыляясь. — Я занимаюсь этим сорок лет.

Изабель сразу же его узнала. На фоне темного загара, который выглядел слишком темным, особенно в сочетании с абсолютно белыми волосами, улыбка Кэмдена затмевала калифорнийское солнце — хотя сейчас он не улыбался.

— Вы занимались телевещанием сорок лет, — сказал Мак. — Но это не телевещание. И даже не интервью.

Лицо Кэмдена приобрело кислое выражение, он поднял глаза к потолку.

— Тогда что это? — сказал исполнительный продюсер Роб Столуорт, сидевший рядом с Кэмденом.

Изабель решила про себя, что все здесь — будь то перед камерой или за кадром — выглядели как актеры. Насколько она знала, это могло оказаться правдой. Столуорт был среднего телосложения, волосы коротко подстрижены, зубы такие же ослепительно белые, как у Кэмдена, и подбородок с ямочкой. Кэмден был одет как для эфира, но развязал галстук и расстегнул одну пуговицу на рубашке, а Столуорт выглядел небрежно в джинсах и розовой рубашке-поло, откинувшись на стуле и уложив лодыжку на колено.

— Это может оказаться единственной возможностью поймать психически нездорового серийного убийцу с сексуальными мотивами, — ответил Мак, пригвоздив его взглядом. — И спасти женщину, которую, возможно, пытают прямо сейчас, пока мы тут с вами сидим.

В комнате повисло ошеломленное молчание.

Хорошо, подумала Изабель. Пусть знают то, что знаем мы. Пусть чувствуют то, что чувствуем мы.

Столуорт снял ногу с ноги и сел прямо, а Мак повернулся к Кэмдену. Тот взял лист и стал его изучать.

— Вы хотите, чтобы он описал детали предыдущих убийств? — спросил Кэмден, глядя на список коротких пунктов. — Зачем? Чтобы доказать, что он совершил их?

— Нет, — ответил Мак. — Так должен подумать он. Но я уже уверен, что он ответственен по меньшей мере за четыре смерти, судя по характеру пыток, — Кэмден поднял на него взгляд, слегка приоткрыв рот, но тут же обратно поджав губы. — Мы ищем информацию, которой у нас нет. Что угодно, что поможет установить его личность.

Кэмден снова просмотрел сценарий, и Столуорт наклонился к нему, чтобы тоже иметь возможность прочесть.

— Ничего об Анджеле Карас? — спросил Столуорт.

— Нет, если он сам не заговорит о ней, — сказал Мак. — Цель — всегда сосредоточиваться на нем самом. Вы даете ему возможность получить то, чего он желает: славу. Позвольте ему рассказать нам о себе. Позвольте ему говорить.

***

Вид со скамеечки на Анджелс Нолл сегодня портился туманом. Каким-то образом во время съемок «500 дней лета» они умудрились убрать дымку. Или на самом деле на дворе стояло не лето. Или они сделали это с помощью компьютера.

Прентисс прислонился спиной к деревянным планкам скамейки и вытянул перед собой ноги, слушая гудки телефона. Сегодня под белым халатом он был одет в светло-голубой хирургический костюм, грим надежно оставался на месте.

— Соедините меня с Кэмденом Гоулдом, — сказал он деловито и нетерпеливо, когда на том конце кто-то ответил. Доктора всегда деловиты и нетерпеливы.

— Это Кэмден, — сказал ведущий новостей.

Какой хороший голос у этого парня.

— Это я, — ответил Прентисс.

На том конце возникла короткая пауза.

— Как мне стоит называть вас? Святой отец?

Смешок сорвался с губ Прентисса прежде, чем он успел себя остановить.

— Нет, — сказал он, подавляя веселье. — Нет, — он прочистил горло. — Можешь называть меня Доктор.

— Ладно, Доктор, — сказал Кэмден, не замявшись ни на секунду. — Что я могу для вас сделать?

— Я звоню, чтобы сообщить сведения о пациенте, — сказал Прентисс, косясь через очки на массивные бежевые здания напротив.

— Понятно, — сказал Кэмден. — И речь идет об Анджеле Карас?

— Конечно, — рявкнул Прентисс, глядя на покатый склон холма, поросший травой. — О ком же еще?

— Может, об одной из ваших прошлых жертв, — ответил Кэмден.

Жертв? Это абсолютно неправильное слово.

— Думаю, вы хотели сказать «пациентов», — процедил Прентисс сквозь стиснутые зубы.