– Это все, что ты скажешь? – напираю, поскольку Динар молчит.

– А что ты хочешь услышать?

– Что?! – из меня вырывается крик на высоких нотах. – Что я хочу услышать? Например, то, почему ты трахаешь секретаршу, пока я тут рожаю тебе детей!

– Мы не будем разговаривать в таком тоне, Яся, – отвечает спокойно. – Давай отложим разговор до выписки. Я заберу вас из роддома, привезу домой, и поговорим. Тебе сейчас нельзя нервничать и…

– Нельзя нервничать? То есть, по-твоему, вот эта фотография – это ничего такого? Это не причина для нервов, а вот твои сказанные слова сделают мне еще больнее?

– Да, сделают! – неожиданно выходит на эмоции.

Я резко затыкаюсь, замолкаю, словно утратила способность говорить. В моих представлениях Динар клялся мне, что это ошибка. Говорил, что это ничего не значит. В крайнем случае выдавал банальное «это не то, что ты подумала!». Да, господи, любое из этого воспринималось бы не так тяжело, как то, что он увиливает от ответа. Его слова сделают мне больнее? Что же там? Вторая семья, тоже дети? Он ее любит, а не просто спал?

Динар собирается уходить. Ставит пакет на край кровати, разворачивается.

– Если ты выйдешь за эту дверь, то больше нас не увидишь! – бросаю в сердцах.

Мы никогда так не ссорились. Я выходила за Динара, зная, что он не терпит повышенного тона и скандалов. Зная, что в его представлении женщина должна быть мягкой и нежной, а мужчина – сильным и несгибаемым. Зная, что между нами все по-настоящему, что его любовь так же сильна, как и моя. Но что все это теперь значит? Я никогда не прибегала к шантажу, но, может, из-за этого и посыпался наш брак? Ему не хватило эмоций, и он побежал искать их на стороне? Так сказал бы, я ведь могу и злиться, и плакать, и кричать, и даже унижать. Сейчас очень хочется совместить все и сразу.

– Ты шантажируешь меня детьми? – поворачивается и смотрит так, будто не верит.

– Я хочу ответов. Почему, Динар? Почему ты поступил так со мной? С нами?

– Почему? – хмыкает.

Подходит ближе, останавливается буквально в шаге, нависая надо мной несокрушимой скалой. Мой муж выше меня и сильно шире в плечах. Я перед ним миниатюрная дюймовочка, и это, как он когда-то сказал, его и привлекло. Ему хотелось обо мне заботиться, защищать меня ото всех.

– Почему я изменил? А ты себя видела?

Я отшатываюсь, как от пощечины. Встаю как раз напротив небольшого зеркала, что висит в палате. После родов я выгляжу осунувшейся и серой.

– Ты красива, Яся. Очень красива, но ты… словно забыла, что женщина. Ты постоянно в детях, с ними. Я прихожу домой и слышу только о них. А я хочу женщину, понимаешь? Сексуальную, горячую, в откровенном белье.

– Такую, как она, да?

– Да, такую, как она.

Я отхожу еще дальше, от зеркала, от мужа, который… больше не видит во мне женщину? Я не хочу на себя смотреть, не хочу видеть, какая я, и думать, что там, за дверью палаты, у него весь мир на ладони. Что он может выбрать любую женщину, которую захочет. Что он… больше не любит меня?

– Я хочу развод! – стараюсь говорить ровным тоном, чтобы Динар не подумал, что я это на эмоциях.

– Какой развод, Ясмин? – хмурится. – Я по-прежнему люблю тебя и наших детей.

– Любишь? А ее? Ее ты тоже любишь?

Он сжимает зубы, вижу, как дергается его кадык, а из меня словно вытащили все силы. Хочется осесть где-нибудь и заплакать от жалости к себе. Или уснуть, чтобы забыться хоть на мгновение.

– Ее я не люблю. Она – ошибка.

– Вот как мы заговорили? Ошибка! И что, больше не будешь совершать ошибок? Или как ты планируешь… спать с ней дальше? Тебя же я не возбуждаю!

Прежняя спокойная и уравновешенная Ясмин никогда бы не повысила голос на мужа. Кроткая, послушная, понимающая. Сейчас я отказываюсь понимать мужа.

– Ты меня возбуждаешь, Ясмин. Почему ты слышишь только то, что хочешь?

Он вздыхает, будто ему наскучило разговаривать со мной и он устал.

– Потому что я видела то, чего не хотела!

Отвернувшись, подхожу к окну и упираюсь ладонями в подоконник. Он здесь большой. Сюда можно забраться и сидеть, наблюдать за дождем снаружи.

– Вспомни сама, Ясмин…

Я слышу тихий шорох его шагов. Чувствую, что подошел, но не прикасается, а просто стоит за спиной.

– Вспомни, сколько раз ты надевала вечернее платье и ходила со мной на приемы? А сколько раз покупала себе сексуальное белье? Я везде один, Ясмин, на каждом приеме. Многие уже сомневаются, есть ли у меня жена, знаешь… а мне надоело говорить, что она дома с детьми, потому что у нас, черт возьми, есть няня!

– Это повод для измены?

Я поворачиваюсь к мужу, смотрю в его ни капли не виноватое лицо и так неожиданно вспоминаю слова бабушки, которая часто говорила «Холодная жена – неверный муж». Я верила и старалась быть для мужа очагом тепла, а ему, оказывается, нужна была страсть? Или это просто оправдание и попытка сбросить груз вины на меня? Может, я и вправду была холодной, но внутри все равно гложет обида за измену. За то, что Динар пошел по самому легкому пути – нашел на стороне другую.

– Скоро будем! – рявкаю в трубку, раздраженный тем, что уже опаздываем.

Я задержался на работе, попал в пробку. Хочется просто сесть дома и никуда не ехать, но так не получится. У нас завершение крупного контракта, прибыль колоссальная, да и все свои будут, не поймут, если решу не приезжать. Обычай у нас такой – если живой и дышишь, от возможности встретиться с семьей отказываться нельзя.

Только захожу в дом, слышу громкие крики. Это наши близнецы носятся как угорелые. Следом слышу якобы грозное от Ясмин.

– Ну-ка, сели, кому говорю!

Быстро разуваюсь и иду на источник звука. Как бы не опаздывали, детей надо поцеловать, да и у Ясмин будет пара минут форы, чтобы взглянуть в зеркало еще раз и подобрать верхнюю одежду к вечернему наряду.

– Где тут мои непоседы?! – кричу, еще не заходя на кухню.

Впрочем, мне и не позволяют. Как только оказываюсь на пороге, две маленькие обезьянки чуть не сносят меня, цепляясь то за штаны, то за рукав пиджака. Хватаю их на руки, по очереди целую и вхожу на кухню, где в остолбенении замираю, глядя на то, как Ясмин убирает со стола грязные тарелки.

Она все так же красива, но… не одета.

– Умоляю, скажи, что ты не успела и ждешь приезда няни, чтобы пойти одеваться.

– Динар… – Ясмин виновато опускает глаза в пол, закусывает щеку изнутри, как делает всегда, чтобы меня задобрить.

– Почему по телефону не сказала, что не поедешь?

– Мы бы поссорились.

Тут она абсолютно права. Я и сейчас хочу. Очень сильно хочу гаркнуть, чтобы шла собираться немедленно и была готова через пару минут, потому что мы уже должны выехать. Мне хочется принудить, и я могу это сделать, но продолжаю топтаться на месте, прекрасно зная, почему Ясмин ничего не сказала и не написала. Она ждала разговора при встрече. Если бы сказала по телефону, я бы и сам никуда не поехал. Распсиховался и поехал одиноко пить в баре под домом, а потом после полуночи завалился бы домой и лег спать рядом с женой.

– Ты же знаешь, как нам важно там быть.

– Мне важно быть здесь, – говорит и упрямо продолжает убирать грязную посуду со стола.

На ней какая-то бесформенная тряпка, это, вероятно, платье, но больше похоже на растянутый до колен свитер. На ногах – теплые меховые тапочки, подаренные мной еще при первой беременности. Ни грамма косметики, кроме обручального кольца ни одного украшения, хотя у нее их достаточно. Волосы собраны на затылке, но пара непослушных прядей все равно выбивается и падает на лицо. Убираю их пальцами, заправляю за ухо.

– Я позвоню Елене Николаевне. У нас примерно полчаса есть. Успеешь собраться?

У нас на самом деле даже этих минут на разговор нет, но я так сильно хочу поехать вместе с ней, а не в очередной раз один, что не могу не попробовать.