– Да, кажется, видел. Какое-то судебное расследование?

– Судья установил случай самоубийства, а я утверждаю, что этого быть не могло. Я знал ее очень близко и утверждаю, что она никогда бы так не поступила, – сказал Фэвелл.

– Вы бы лучше предоставили вести переговоры мне и полковнику Джулиену. Ведь мистер Бейкер понятия не имеет о том, чего вы добиваетесь, – спокойно сказал Максим, а затем обратился к доктору:

– Кузен моей первой жены не удовлетворен судебным решением, а к вам мы приехали потому, что нашли в записной книжке моей жены запись о встрече с вами в последний день ее жизни и номер вашего телефона. Не могли бы вы проверить для нас эти данные.

Доктор Бейкер с сожалением покачал головой:

– Мне очень жаль, но я полагаю, что здесь вышла ошибка – я бы запомнил фамилию де Винтер.

Джулиен вынул из кармана листок, вырванный им из записной книжки Ребекки, и показал его доктору: свидание в два часа дня и номер телефона – Музеум 0488.

– Это все очень странно, – сказал Бейкер, – телефон правильный.

– Не могла ли она назваться чужой фамилией? – спросил Джулиен.

– Могло быть и так, хотя я, конечно, не одобряю такого поведения, – сказал Бейкер.

– Скажите, есть ли у вас какая-нибудь картотека или журнал записей, где вы могли бы это проверить для нас? Я прекрасно знаю, что неэтично задавать такие вопросы, но у нас случай исключительный – нам нужно установить, нет ли какой-нибудь связи между ее визитом к вам и последовавшим за этим самоубийством.

– Убийством, – поправил Фэвелл.

Доктор Бейкер взглянул на Максима и спокойно произнес:

– Я ведь не знал, о чем идет речь, а теперь я все понял и всячески готов помочь вам, сколько могу. Сейчас я принесу сюда записи, и мы вместе их разберем. Пока покурите, отдохните. Предлагать вам выпить, вероятно, еще не время.

У меня было впечатление, что Фэвелл хочет что-то сказать, но он не получил этой возможности, так как Бейкер вышел из комнаты.

– Мне кажется, что он порядочный человек, – сказал Джулиен.

– Почему он не предложил нам стаканчик виски с содовой. Наверное, держит их на замке. На меня он не произвел никакого впечатления, и нам он, конечно, ничем не поможет.

Доктор вернулся с большим журналом и картотекой.

– Я принес все материалы за прошлый год. Седьмого, восьмого, десятого… Вы сказали двенадцатого, в два часа дня? Вот!

Мы все застыли и молча смотрели на него.

– В два часа дня у меня была миссис Дэнверс.

– Дэнни! Как это могло случиться? – начал Фэвелл, но Максим прервал его и сказал:

– Вы припоминаете теперь этот визит, доктор?

Бейкер перебирал истории болезней в своей картотеке.

– Да, миссис Дэнверс. Я помню ее.

– Высокая, стройная и замечательно красивая? – спросил Джулиен.

– Да, сэр, да.

Затем Бейкер обратился к Максиму:

– Вы ведь знаете, вероятно, что профессиональная этика не разрешает нам выдавать наших пациентов, с которыми мы обращаемся, как священник с прихожанами в исповедальне. Но я согласен считать ваш случай исключением, поскольку ваша жена мертва, и вы хотите узнать от меня – дал ли ей мой диагноз какие-нибудь основания для самоубийства. Да! Женщина, которая назвала себя миссис Дэнверс, была очень тяжело больна.

Он замолк на мгновение и обвел нас всех глазами.

– Великолепно помню ее. Она пришла ко мне за неделю до этого дня, рассказала о своем недомогании, и я подверг ее рентгеноскопическому обследованию. В указанный вами день она пришла вторично, чтобы узнать результаты. У меня здесь нет рентгенограммы, но все занесено совершенно точно и подробно.

«Я хочу знать всю правду и не желаю, чтобы меня успокаивали лживыми надеждами. Я готова выслушать любой приговор».

Итак, она просила сказать ей правду, и я ей все сказал. С некоторыми пациентами нельзя обращаться иначе. Это не приведет ни к чему хорошему. А миссис Дэнверс, вернее, миссис де Винтер не принадлежала к типу людей, которых можно долго обманывать. Вы, вероятно, знали это. Она действительно не дрогнула, спокойно выслушала меня, заплатила за визит и также спокойно ушла. Больше я ее никогда не видел.

В тот момент боли, которые она испытывала, были еще незначительными, но область поражения была очень велика. Больная была уже неоперабельна. В таких случаях ничего не остается делать, как вводить морфий и ждать конца. Я прямо сказал ей, что через три-четыре месяца ей придется начать вводить морфий и так до самого конца.

Внешне она выглядела вполне здоровой женщиной, правда, худой и бледной, но, к сожалению, такова нынешняя мода. При просвечивании у нее также был обнаружен загиб матки, из-за которого она никогда не смогла бы иметь ребенка. Но это было вовсе не связано с ее болезнью и уже не могло иметь для нее значения.

Полковник Джулиен высказал благодарность за такую подробную информацию и спросил, нельзя ли получить выписку из истории болезни, если она понадобиться.

– Безусловно, можно, – ответил доктор Бейкер, – безусловно. Куда мне следует послать эту копию?

– Возможно, что она не понадобится. В противном случае я или де Винтер напишем вам об этом.

– Я очень рад, что смог помочь вам, – сказал Бейкер, – мне и на ум не приходило, что мисс Дэнверс и миссис де Винте – одно лицо.

– Да, конечно, – ответил Джулиен, – очень, очень вам благодарны. Прощайте.

И мы вышли из домика врача и остановились возле своих машин.

Фэвелл позеленел, и руки у него тряслись так, что он не мог зажечь спичку. Вдруг он повернулся к нам и дрожащим голосом спросил:

– Эти раковые болезни, знает ли кто-нибудь из вас, они заразны?

Никто не ответил ему. Он продолжал:

– У меня никогда не было ни малейшего подозрения, и она тщательно скрывала все, даже от меня и от Дэнни. Для меня это ужасный удар. Я вне себя, необходимо выпить. Рак! Боже мой!

– Не проще ли нам сейчас разъехаться в разные стороны, – спросил его Максим. – Скажите, в состоянии ли вы вести свою машину или нужно попросить Джулиена, чтобы он вас заменил?

– Одну минуту, – сказал Фэвелл, – я сейчас приду в себя, для меня это ужасный шок.

– Ради бога, возьмите себя в руки, – сказал Джулиен, – если вам так уж необходимо выпить, вернитесь в дом мистера Бейкера. Полагаю, что он знает, как бороться с шоковыми состояниями, а на улице нечего устраивать демонстрации.

– Вам-то, конечно, хорошо. Вы добились того, что вам было нужно, а Бейкер еще и напишет все это для вас черным по белому. Теперь вы, Джулиен, можете, по крайней мере, раз в неделю обедать в Мандерли и, я уверен, что вас пригласят в крестные отцы к первому же ребенку.

– Поедем, – сказал Джулиен Максиму. – Мы можем составить наши дальнейшие планы по пути. А вам, – обратился он к Фэвеллу, – я бы советовал поехать к себе домой и лечь в постель. Будьте очень осторожны на улице, а то угодите в тюрьму за убийство. И еще кое-что я вам хочу сказать. Как должностное лицо я имею некоторые права, которыми немедленно воспользуюсь, если вы вернетесь в Керритс или его окрестности. Шантаж – не очень почетное занятие. В нашей стране знают, как бороться с шантажистами. Так как я вас, вероятно, больше не увижу, то счел необходимым предупредить вас об этом.

Фэвелл взглянул на Максима:

– А вы оказались в выигрыше, Макс, и думаете, что совсем избавились от меня и от закона. Но я сумею справиться с вами, сумею одолеть вас.

– Если вы хотите еще что-нибудь сказать, говорите сейчас.

– Нет, я не буду вас сейчас задерживать, поезжайте! – И он насмешливо помахал нам рукой.

– Он ровно ничего не сможет сделать, – сказал Джулиен. – Эта издевательская улыбка и жест рукой были частью его блефа. Все эти парни одинаковы. У него нет никакой надежды возбудить против вас дело, и он сам это отлично знает. Я предчувствовал, что все объяснения мы получим от Бейкера. Страшная штука – эти злокачественные опухоли. И вполне достаточно того, что знала миссис де Винтер, чтобы молодая красивая женщина решилась на отчаянный шаг. Я думаю, вам самому это никогда не приходило в голову, де Винтер.