– Оставим прошлое, – сказала я. – Сейчас ты здесь. Ты зарабатываешь медаль за храбрость.

Кухня в моем кафе была намного чище, чем кухня дома. Это потому, что сотрудники департамента здравоохранения никогда не бывали у меня дома, а в кафе они могли объявиться в любую минуту. Наш рейтинг был 99, а я метила на 100. Поэтому я и заставила Дженни вычистить холодильник и протереть каждый дюйм стойки, прежде чем отпустить ее в тот вечер домой.

– Я поеду отсюда прямо в библиотеку, Дженни, – сказала я, проверяя, остались ли у меня продукты для завтрака. – Тут есть еще остатки ореховой смеси. Возьми ее домой и разогрей себе и отцу на ужин.

Дженни подняла на меня взгляд.

– Ты не вернешься домой к ужину?

Она говорила таким тоном, словно я сообщила ей о своем намерении улететь на Луну. Но меня это не удивило. Ужинала я всегда дома, если не считать случайных посиделок с Тарой. Сегодня, однако, у меня были другие планы. К сожалению, мне придется солгать о них.

– Мне нужно исследовать старинные рецепты блюд, которые я хочу добавить к меню наших ланчей, – сказала я. – В Интернете их не достать, но в библиотеке они доступны.

Неопределенность моего объяснения себя оправдала. При слове «исследовать» Дженни приняла серьезный вид. И с Тедом это тоже сработало, когда я рассказала ему ту же историю. У меня было такое чувство, что это была не последняя ложь, которую услышит от меня мое семейство.

– Так ты справишься? – Я сняла передник и повесила его на крючок за дверью. – Ты позаботишься об ужине?

– Пожалуй. – Дженни брызнула струйку спрея из флакона на стойку и начала протирать ее. – Но я хотела поговорить с тобой о работе. Я бы хотела работать меньше.

Я засмеялась.

– Все мы того хотели бы.

Она на меня не смотрела, вероятно, ожидая, что я буду недовольна. Честно говоря, я в ней сейчас не слишком нуждалась. Сандра, мой менеджер, еще одна официантка и повариха отлично справлялись. Но Дженни нуждалась в деньгах и очень помогала нам в те дни, когда работала.

– Я серьезно. – Дженни отодвинула тостер, чтобы протереть стойку за ним. Я старалась вспомнить, когда я последний раз отодвигала тостер у себя дома. – У меня теперь больше работы по детской программе, так как Ноэль… – Она пожала плечами. – Ну, ты же знаешь.

– И ты хочешь проводить больше времени с Девоном.

Дженни улыбнулась и покраснела.

– У меня сейчас мало свободного времени.

Она очень увлеклась этим парнем. Я была так занята своей жизнью, что едва замечала, что происходило в ее жизни.

– Меньше рабочих часов, значит, меньше денег у тебя в кармане, – сказала я, убирая просохшие тарелки.

– Я знаю.

– Составь с Сандрой новое расписание, и мы посмотрим, что получается, – сказала я. Дженни – славная девочка. Она очень похожа на меня. С легким характером и множеством друзей. Может быть, без особых амбиций, но, откровенно говоря, я всегда считала, что важнее быть любимой, чем преуспевающей. Я знаю, нашлись бы люди, которые бы со мной поспорили на этот счет, но мне это не важно. Я всегда хотела нравиться. Пусть меня осуждают. Дженни нравилась всем, кто ее знал – детям и взрослым. На мой взгляд, лучше воспитать именно такого ребенка, а не того, который ради личного успеха готов всадить другому нож в спину.

И мальчики, с которыми она дружила, казались тоже симпатичными. Серьезных отношений у нее ни с кем не было – по крайней мере, насколько я знала, – и это было прекрасно. Может быть, с Девоном обстояло по-другому. Мне нравилось, что они все лето общались вчетвером – Дженни и Девон, Грейс и Клив. Чем больше народа, тем спокойнее для родителей. Хотя, может быть, в этом я и ошибалась.

– Как дела у Грейс? – спросила я, закрывая шкаф.

– Ты имеешь в виду с Кливом?

– Ей, должно быть, приходится нелегко, когда она видит тебя с Девоном.

– Она… – Дженни пожала плечами. – Она глупенькая, а Клив – кретин.

– Я могу понять его чувства. – Я достала из холодильника ореховую смесь, приправленную перцем, опасаясь, что Дженни про нее забудет. – Ему, возможно, хочется пожить на свободе вдали от дома.

– Не в этом дело, – сказала Дженни. – Это как раз понятно. Дело в его поведении. Он постоянно ей пишет и поддерживает в ней надежду, что вернется.

– Ах, вот что!

Тогда дело плохо, подумала я.

– Начинает всегда она. Но он ей отвечает, и она думает, что все еще нравится ему.

– Я уверена, что так и есть.

– Но не так, как ей того хочется. – Дженни убрала спрей в шкафчик под раковиной и выбросила бумажные полотенца в мусорную корзину. – Я думаю, это плохо с его стороны.

– Не везет ей. – Я положила ореховую смесь в пластиковый пакет. – Сначала отец, потом Клив. – Бедняжка Грейс. Она была так близка с Сэмом. Я ей завидовала. Между Тедом и Дженни никогда не было такой близости, как между Сэмом и Грейс. – Мне жаль ее.

– Мне тоже. – Дженни вымыла руки и, облокотившись о стойку, вытерла их бумажным полотенцем. – Я не могу даже вообразить, чтобы папа умер. Тяжело было потерять Ноэль, да еще и дедушка в хосписе.

– Я знаю, детка.

Сестра из хосписа позвонила мне сегодня утром и сказала, что дедушка хочет видеть меня одну, без Теда и Дженни. Я понятия не имела почему. Но, конечно, я исполню его желание. Я бы все для него сделала.

Я подошла к Дженни и откинула волосы, почти полностью закрывшие ее правый глаз, и поцеловала дочь в висок.

– Люблю тебя, – сказала я.

– А я тебя. – Она тряхнула головой, и волосы снова упали ей на лоб. Потом она взглянула на пакет на стойке. – Пошли?

Я обняла Дженни, и мы направились к двери. Мне ее будет так не хватать, если она сократит свое пребывание в кафе.

– А с Девоном у тебя серьезно? – спросила я.

– Несерьезно, – ответила она.

Я почувствовала, как между нами воздвиглась невидимая стена, и поняла, что момент тесного общения между матерью и дочерью прошел. Сегодня вечером его уже не вернуть. Так и должно быть, все правильно. Я вспоминала эти несколько минут близости с Дженни, когда старалась найти Анну, женщину, у которой не было возможности узнать свою дочь из-за того, что натворила Ноэль.

…Я сидела за компьютером в библиотеке и просматривала сайт «Северная Каролина». Дома я уже посмотрела все на «Анна», «Уилмингтон», «Ребенок», «Роддом» и не нашла никакой полезной информации. Здесь я надеялась найти больше сведений.

В соответствии с журналом Ноэль последний принятый ею ребенок был мальчик. Поэтому наше предположение, что после «несчастного случая» она бросила практику, было неверно. Если, конечно, в журнале вообще не было упоминания об этом случае. Я хотела найти газетную статью, о которой Ноэль упоминала в письме, начатом ею восьмого июля. Быть может, эта задача была неразрешима, но необходимо было попробовать.

Это заняло у меня порядочно времени, но при помощи библиотекаря я нашла поисковую страничку газеты «Уилмингтон Стар». В письме Ноэль не говорилось, когда именно она увидела статью, где упоминалась Анна. На страничке были только номера «Стар», начиная с апреля 2003 года. Я надеялась, что статья была напечатана уже после этого срока. Я оптимистично решила начать просматривать все статьи за июнь и июль 2003 года, где упоминалось имя «Анна». Сколько их могло быть? Оказалось, пятьдесят семь. «Анны» меня заполонили. Я читала все подряд – некрологи, спортивные результаты, о мошеннике-шерифе, два сообщения о рождениях. В результате я ограничилась только женщинами детородного возраста на тот период, когда Ноэль была акушеркой. Среди них была Анна, выигравшая приз за «Лучший дворик месяца», двадцатисемилетняя олимпийская чемпионка и женщина, укравшая в магазине пиво. Единственной реальной возможностью была Анна, получившая приз. Я записала ее фамилию – Фишель. Я представила, как она вкладывает всю энергию в свой садик, чтобы заполнить пустоту, оставленную потерей ребенка. Я снова углубилась в поиск. И хотя она действительно жила в Уилмингтоне, ей оказалось шестьдесят восемь лет.