«Ромка, смотри, наша спящая красавица проснулась», — заметив меня первым, произнес Валеев. — Ксан, отлепляйся от перил и иди к нам.
«Мама, мы почти не завтракали. Ждали, когда ты проснёшься», — пояснил Ромка. — «Спускайся. А то я очень голодный».
Я кивнула… а потом вспомнила, в каком виде выскочила из комнаты.
«Дайте мне пять минут», — попросила я и кинулась обратно в спальню. Какое счастье, что я вчера распаковала вещи. Теперь мне хватило лишь пары минут, чтобы скинуть ночнушку и надеть сарафан — мои московские ситцевые халатики в этом доме смотрелись бы совершенно не к месту, поэтому я так и оставила их на полке. Быстро соорудив на голове «гулю», влезла в свои пластиковые тапочки (приличные туфли я тоже на всякий случай захватила, но надевать туфли на каблуке показалось мне сейчас перебором), и в таком виде спустилась вниз.
Ромка и Валеев ждали меня у лестницы. Валеев просто отдыхал, облокотившись на перила. А Ромка… Ромка держал огромный букет душистых, великолепно пахнувших, цветов. Но больше всего «цвело счастьем» его детское личико.
Да блин! Я захлюпала носом.
— Ксан, не пугай сына, — прошипел сквозь зубы Валеев. Ромка же, отдав мне букет, обеспокоенно спросил:
«Мама, тебе не нравятся цветы? Смотри, какие красивые».
Опустив лицо к душистым бутонам, я несколько раз отрицательно покачала головой — одновременно с этим успокаиваясь, а затем, сев на ступеньки и положив букет себе на колени, широко улыбнулась.
«Это лучший букет, который я когда-либо получала…»
«Тогда почему ты плачешь?» — нахмурился Ромка.
«Наша мама просто любит поплакать», — заявил Валеев, притворно качая головой. — «Так, Ром, ты берешь цветы — их надо поставить в воду, я — нашу маму. Идем все вместе на кухню».
Ромка кивнул и очень проворно забрал обратно свои цветы. А Валеев… Валеев также очень проворно (что отец, что сын) подхватил меня на руки.
— Ксан, ты, оказывается, такая плакса, — улыбнулся мне этот нахал.
— Это ты виноват, — буркнула я, решив обидеться. — Я за всю жизнь столько не плакала, сколько за последние пару недель.
Это, конечно, было преувеличением, но…
— А…. так это ты из-за меня так нервничаешь? А то я уж испугался, что это у тебя на цветы такая аллергия, — рассмеялся Валеев. — Ой, у тебя тут слезинка.
И этот гад меня поцеловал. Я не знаю, сколько мужиков способны целоваться с женщиной на руках… но у Валеева это как-то получилось.
Когда Рафаэль отстранился, меня потряс его взгляд. Его темные глаза стали сейчас почти черными…но самое главное — в них плескалось какое-то сильное, доброе чувство. Я не сумела подобрать правильного слова — меня принесли на кухню и сгрузили на стул.
«А теперь ты сиди, мы с Ромкой накроем на стол».
Оказалось, что кухня была полна звуков… или это я была настолько оглушена поцелуем, что просто не расслышала эти звуки вначале. Работала кофе-машина. Ромка, налив воду в большую кастрюлю, ставил туда цветы.
Валеев, перехватив мой взгляд, усмехнулся.
— Было бы странно обнаружить в моём доме вазу под цветы, не находишь?
Я пожала плечами.
Почему странно? Мне как-то не верилось, что Валеев жил всё это время один, без девушки или даже законной жены. Если он не был женат перед нашей свадьбой, это не означает, что у него не было никого после Лейсян. Всё-таки прошло много лет.
Я вдруг подумала, что ничего о нем не знаю… вообще ничего. Был ли он второй раз женат, если ли у него родственники. Во время суда я была настолько эмоционально истощена, что все несущественные детали как будто стерлись из моей памяти, оставив только самое страшное— смерть моего брата.
Я тяжело вздохнула… и дернулась, когда мужская ладонь коснулась моей руки.
«Ксан?»
Я подняла взгляд на Валеева.
«Всё в порядке?»
Нет, у меня не было сейчас сил начинать этот разговор. Я кивнула, выдавив из себя улыбку, и спросила, что у нас на завтрак.
Рафаэль
Я не удивился, когда Ксанка снова расплакалась. Не ожидал, правда, но не удивился. Просто моя девочка, много лет тянувшая ярмо «сильной, независимой женщины», как сжавшаяся пружина долго оставаясь в одном положении, лишь сейчас начала расправляться. Вот нервы и сдают…
Какая нафиг «сильная и независимая женщина»? Худенькая, бледная девчонка с верным сердцем и чистой душой.
Я усмехнулся, поняв, что говорю почти как поэт какой-нибудь. Верное сердце… ну да, напыщенно, конечно, но по-другому не скажешь. Хорошая девочка, преданная, любящая. Как она выскочила из спальни, а? Босая, в одной ночнушке… видимо, испугалась из-за Ромки. Повода, конечно, никакого не было, но сам факт.
Держа в руках свою красавицу, я подумал о том, что таких девочек нужно больше. Мысленно представил, что по моему дому будет бегать такое же чудо, только маленькое — и полностью моё, аж чуть не задохнулся от удовольствия.
Нет, девочка нам точно нужна… а лучше даже две — чем больше дочек, тем счастливей их отец.
А мы с Ромкой будет их охранять — чтобы ни одна зараза не посмела даже взгляд на них поднять. А если кто посмеет и руку протянуть, то мы нашинкуем их в котлеты…
«Как же вы всё успели?» — спросила Ксанка, прерывая мои мысли. — «Цветы, шарики…»
«Это папа придумал», — сдал меня сын. — «Я проснулся в своей комнате один и немножечко заскучал. Пришел к вам в комнату. Ты спала, а папа — нет».
Папа тоже спал, но в отличие от мамы, папа спал более чутко.
В том, что ребенок пришёл к нам в спальню, я ничего плохого не видел. Наоборот — пришел, значит, знает, где найти защиту, когда ему страшно. Было только одно большое но: Ксанка, рассказав Ромке о том, где мы будем спать и как мы будем счастливы видеть Рому у нас в комнате, забыла про одну важную деталь — про стук!!!
Именно поэтому я сегодня где-то с полчаса вынужденно вещал ребенку о том, что когда ты хочешь зайти в комнату с закрытой дверью, то сначала надо постучаться. Да, он не сможет услышать ответ, но постучаться и подождать, досчитав до десяти — это было в его силах.
Только Ксанка могла забыть рассказать ребенку о таких очевидных вещах!
Впрочем, я по привычке использовал возникшую проблему как плацдарм для возможностей — да, Ромка не постучался, потому что сиротка не обмолвилась об этом, но именно это обстоятельство позволило мне съездить с моим парнем за едой и цветами для его мамы. Я правда, хотел по другому провести это утро… но, видно, не судьба.
— Рафаэль, ты что не покормил Ромку завтраком? — прошипела Ксанка, кивая в сторону ребенка, уплетающего трехэтажный бутерброд и круассан с шоколадом одновременно.
— Почему не покормил? Овсянку я варить как ты не умею, но пару гранола батончиков он умял вместе с подогретым молоком. От чая он сам отказался.
Скривившись, я также сквозь зубы добавил.
— Уровень твоего доверия меня просто поражает.
В принципе, ничего страшного в её вопросе не было: Ромка действительно ел с отменным аппетитом. Но не потому, что я его морил голодом — нет; но он за это утро выплеснул столько энергии, что второй завтрак ему оказался просто необходим.
Другое дело — сиротка. Я прищурил глаза, признавая, что Оксанка, как и Ромка… не понимает ещё всех правил. Моя жена обязана безоговорочно доверять мне во всем. Конечно, доверие — дело непростое, но начинать учить этому свою дрожащую половину следовало сразу — безотлагательно.
— Прости, пожалуйста, — прошептала Оксана, в ответ на мою последнюю фразу. Сложив брови домиком, она тяжело вздохнула. — Я была неправа.
— Хорошо. — Кивнул я, решив, что этот эпизод заигран. И принялся рассказывать о своих планах на день.
Оксана
Это был справедливый упрёк.
Рафаэль, несмотря на его внезапное появление в нашей жизни, ни разу не сделал ничего такого, что могло бы как-то навредить Ромке. Более того, я видела, как много он занимался вечерами на кухне, практикуя жестовый язык… он не был равнодушным — и ничем не заслужил моё сомнение в его отцовстве.
