— Боитесь, что вывернется девчонка? — догадливо спросила баба Надя.

— Боимся, — не стал лукавить подполковник. — Мы даже факт болезни Разольского как туз в рукаве для суда приберегли. Если Махлакова начнет одолевать — прокурор доказанным враньем ее по скамье размажет. Сохранить лицопосле такого известия, возможно, даже у Лукреции не получится. — Суворин помолчал немного, серьезно глядя на бабу Надю, сказал:

— Спасибо вам большое, Надежда Прохоровна. Если бы не вы… Неизвестно, когда бы мы смогли выйти на Махлакову… Может быть, и никогда. Есть мысль, что после продажи холдинга она бы разобралась с мужем — у него других наследников нет — и оченьбогатой дамочкой рванула за границу. Вы ее, можно сказать, на самом финише в России остановили. К убийству в «Мельниково» ее могли только ваши слова про Шакиру привязать, у Махлаковой вся «музыкальная» комната фотографиями этой плоскогрудой певички завешана… Стоило бы вам на следствии хоть одно слово произнести про Шакиру — закрутилась бы машина…

— Да ладно тебе, Михалыч, — смутилась баба Надя. — Что там с Сашей Баранкиным?

— С Баранкиным? Ничего особенного. Заливается курским соловьем. В «Мельниково» он приехал по приказу Махлаковой… Качественно ему девочка голову задурила, умело возбуждающимиснадобьями пользовалась… Обещала и за бугром при себе оставить. Баранкин приехал в отель, чтобы раздобыть универсальный магнитный ключ от номеров. Вероятно, Махлакова не была уверена, что получится подлить яд Разольской во время представления фокусника, которого, кстати, подручный и пригласил по ее наводке, и подстраховывалась.

Во-о-от…

Баранкин попробовал стащить ключ у горничной Светланы — попался. Решил купить. Назначил Свете встречу неподалеку от отеля, та принесла ключ, но повела себя неразумно — начала завышать цену. Баранкин понял, что нарвался на прожженную шантажистку, попытался припугнуть, но толкнул неловко и… В общем, косит на «непреднамеренное». Он вообще как узнал, в какую сериювляпался, так перепугался — показания дает, у следователя рука фиксировать устала.

— Тогда спасибо надо Паше Архипову говорить, — значительно подняла брови Надежда Прохоровна. — С него все начиналось, это он подозрительность в смерти Светы нашел и меня вызвал.

— Не забудем мы про вашего Пал Палыча, Надежда Прохоровна, — усмехнулся Суворин, — отблагодарим, сочтемся. При его работе иметь должника в МУРе большое дело, понимаете ли.

— И с Алешки выговор снимите! — строго глянув на Дулина, сказала пенсионерка.

— Да не было никакого выговора, пугнул только, — признался майор. — Бубенцов вместе со всем отделом премию получает и почетную грамоту.

— Тогда отметим? — лукаво прищурилась пожилая сышица и красноречиво поглядела на все еще не тронутую бутылку кагора. — Открывай, Алешка!

Гости прощались. Сергей Михайлович уловил минутку, когда остался с бабой Надей наедине, подошел вплотную…

— Надежда Прохоровна, мне один вопрос покоя не дает, — сказал немного смущенно, пристально глядя бабушке в глаза. — Помните, когда вы чашку с отравленным чаем взяли…

у нас такое лицо было… Вы и правда могли тот чай выпить!

Надежда Прохоровна пожевала губами, отвела глаза от напряженно всматривающегося в нее подполковника…

— Не знаю, Сережа. Тогда казалось — мосла. Сейчас — не знаю. Сама над этим думаю.

Подполковник Суворин наклонил большую умную голову и снова поцеловал руку седой пенсионерке. Только на этот раз губы на морщинистой коже подольше задержал.

— Наденька, тебе опять Генриетта Разольская звонила…

Надежда Прохоровна только что вернулась с прогулки до булочной — Софья Тихоновна встретила ее в прихожей, — тяжко опустилась на обувную тумбочку у двери, стянула шапку с головы.

— Ну? Что молчишь? — спросила Софа. — Генриетта Константиновна уже в четвертый раз звонит. Почему ты не хочешь ей отвечать, Наденька?

Баба Надя раздумчиво поглядела на старинную подружку, сжала вязаную шапочку в руке…

— Да не хочу я с ней разговаривать, Соня. Противно. Пока эта дурища со своими миллионами разбиралась, вокруг нее людей травили… Сколько по всей Москве молодых мужиков полегло… Уму непостижимо! Не могу ей этого простить.

— Но ведь она… Что она могла сделать? Анну МУР не вычислил!

— Надо было на все свои связи нажимать! Беспокоиться, головой шурупить! — разгорячилась Надежда Прохоровна. — А она только об своих мильёнах переживала, как бы их ловчее к себе привязать!

— Но ведь она их на доброе дело собиралась пустить… — промямлила тишайшая Софья Тихоновна. Давно она не видела свою подругу в таком жесточайшем огорчении. — Она животных лечила…

— Одно другому не мешает! — сурово обрезала Надежда Прохоровна. — И ты мне о «добром деле» не напоминай! Генриетта мильёны свои по фондам распихивала, хотя знала: есть убийца в окружении, люди гибнут, но руки умыла! Севу с Арнольдом предпочла дрессировать.

— Тише, Надя, тише, давление поднимется…

— Оно у меня как у космонавта, — жестко отбрила Надежда Прохоровна и встала.

— И все же, Наденька, нельзя гак, — с мягким укором произнесла жена профессора. — Неудобно. Женщина в четвертый раз звонит, я уже врать устала, что ты уехала… Поговори с ней, а?..

— Сегодня в офис приходила Бяка…

— Зачем? Опять с какими-то претензиями?!

— Ей сообщили о твоей беременности…

— Господи! Ну почему нас не могут оставить в покое?! Ты хоть знаешь, кто на этот раз насплетничал?!

— Знаю. Надежда Прохоровна Губкина. И не насплетничала, Ада, а поговорила с Генриеттой. Бяка делает меня доверительным управляющим.

— Это правда?!

— Да. Она пришла в офис с уже подписанной доверенностью.

— Надежда Прохоровна Губкина?.. А кто это такая?..