С рассвета толпы, слегка поредевшие за ночь, вновь собрались за баррикадами. Проржавевшая "модель-Т" стояла у обочины тротуара прямо перед библиотекой.

В оговоренный момент двери "браунстоуна" открылись и двое полицейских вытащили для демонстрации жалкую фигуру Уилли Конклина. Потом утащили его обратно. Теперь, имея уже под рукой и Конклина и машину, Уитмен повел свои переговоры дальше. Он-де намерен возбудить против Конклина дело по обвинению в злонамеренной порче имущества, вандализме и незаконном задержании гражданина. Кроме того, брандмейстера заставят лично участвовать в восстановлении здесь, прямо на улице, изуродованного им автомобиля. С этим унижением он будет жить весь остаток своей жизни. Взамен Уитмен хотел капитуляции Колхауса и всех его людей. "Я гарантирую, что вы получите все ваши права и привилегии, предусмотренные законом".

Когда Отец передал эти условия, парни в библиотеке начали хохотать и улюлюкать. "Мы его достали, – кричали они друг другу – Он поплыл! Теперь мы их сожрем вместе с пуговицами!" Автомобиль под окнами и Конклин на крыльце чрезвычайно всех вдохновили. За исключением Колхауса. Он сидел один в Западной комнате. Отец ждал. Постепенно мрачное настроение Колхауса перевесило. Юноши тревожно переглядывались. Наконец Колхаус сказал Отцу: "Сам я сдамся, но ребят не отдам. Для них я хочу свободного выхода отсюда и полной амнистии. Останьтесь здесь, пожалуйста, пока я не поговорю с ними".

Молодые люди собрались вокруг Колхауса возле ящика с детонатором. Они были потрясены. "Ты ничего им не должен, – кричали они. – Мы взяли за яйца самого Моргана! Пусть отдают нам Конклина и мотор, пусть выпускают нас отсюда и тогда получат назад свою библиотеку. Вот такие условия, мэн, только такие условия!" Колхаус был спокоен и говорил мягко: "Никто из вас не известен властям по имени. Вы можете раствориться в городе и спасти себе жизнь". – "Так же можешь и ты", – сказал кто-то. "Нет, – ответил Колхаус, – меня они никогда не выпустят отсюда, и вы это знаете. Если же выпустят, не пожалеют усилий для охоты за мной. И все, кто со мной, будут выловлены. И все вы умрете. Ради чего?"

"Мы все это оговорили заранее, – сказал один из юношей. – Теперь ты все переворачиваешь. Так не годится, мэн! Мы все – Колхаус! Мы не уйдем отсюда, взорвем все это к дьяволу!" Выступил Младший Брат: "То, что ты делаешь – это предательство. Мы все должны быть свободны, или мы все умрем. Ты подписал свое письмо как Президент Временного правительства Америки". Колхаус кивнул: "Это была риторика, необходимая для поддержания нашего духа". – "Но мы поверили в это! – закричал МБМ. – Мы поверили! На улицах хватит народу, чтобы сформировать армию".

Несомненно, ни один теоретик революции не смог бы отрицать, что перед лицом такого гигантского врага, как вся белая раса, успешная борьба за "форд-Т" – неплохое дело для начала. Младший же Брат, явно не теоретик, продолжал кричать: "Ты не смеешь менять свои требования! Ты не смеешь! Предать нас за машину!" – "Я не изменил своих требований", – сказал Колхаус. "Так что же, проклятый "форд" – это и есть твоя справедливость? – спросил МБМ. – Твоя казнь – это справедливость?" Колхаус посмотрел на него. "Что касается казни, то моя смерть была уже решена в тот день, когда умерла Сара. Что касается моего богом забытого "форда", то и его судьба решилась тогда, когда я ехал мимо пожарки. Я не сократил своих требований, их преувеличили те, кто так долго им сопротивлялся. Теперь я выторгую ваши дорогие мне жизни за жизнь Уилли Конклина, и бог с ним".

Спустя несколько минут Отец шел назад через улицу. В конце концов, Колхаус просто требует справедливости, а его людям на нее наплевать. Это другое поколение. В них нет ничего человеческого. Отец содрогнулся. Настоящие чудовища! У них перекрученные мозги. Собирать армию! Они – грязные революционеры, иначе их не назовешь.

Знаменитое упорство Колхауса стало теперь оплотом против аргументов его бешеных парней. Теперь он стоит между мистером Морганом и ужасной бедой. Ничего из этих соображений Отец не доверил окружному прокурору У прокурора и без того хватало неприятностей. Он забрасывал в топку одну порцию виски за другой. Щетина на лице. Глаза-протуберанцы покраснели. Стоит у окна. Шагает. Кулаком правой руки колотит себя в ладонь левой. То и дело заглядывает в телеграмму Моргана. Отец прочистил горло. "Там не сказано, что вы должны повесить соучастников", – проговорил он. "Что? – вскричал Уитмен. – Что? Олл-райт, олл-райт… – Брякнулся на стул. – Много их там?" – "Пятеро", сказал Отец, бессознательно исключая из этого числа Младшего Брата Матери. Уитмен вздохнул. "Я думаю, это лучшее, что вы можете сделать", – сказал Отец. "Факт, – отозвался окружной прокурор, – но что я скажу газетам?" "Немало, – возразил Отец. – Во-первых, вы скажете, что Колхаус Уокер захвачен. Во-вторых, сокровища мистера Моргана спасены, в-третьих, город в безопасности, в-четвертых, вы используете все возможности вашей службы и полиции для того, чтобы выследить всех подручных, пока последний из них не окажется за решеткой, где ему и следует быть". Уитмен подумал. "Да, мы возьмем их, – пробормотал он, – прямо там, за баррикадой". – "Ну, – сказал Отец, – это будет сделать трудновато. Они возьмут заложника и не отпустят его до тех пор, пока не будут в безопасности". – "Кто заложник?" – спросил Уитмен. "Я", – сказал Отец. "Понимаю, – сказал Уитмен. – А как вы думаете, почему хорек решил, что он один удержит здание?" – "Он будет сидеть в алькове, недосягаемый для пуль, руки на детонаторе, – сказал Отец. – Мне кажется, этого вполне достаточно".

Быть может, в этот момент Отец питал надежду, что после своего освобождения он сможет привести полицию в логово преступников. Он думал, что без Колхауса у них поубавится пылу пренебрегать законом. Это были убийцы, анархисты и поджигатели, но он не трусил. Он знает этот тип людей и покажет им, кто здесь настоящий мужчина. Что касается Младшего Брата, то он в этот момент даже радовался, что приложит руку к его захвату.

Уитмен уставился в пространство. "Олл-райт, – сказал он, – олл-райт. Подождем до темноты, может быть, никто не увидит того, что мы сделаем. Ради мистера Моргана, и ради его проклятой гутенберговской Библии, и ради проклятого пятистраничного письма руки покойного Джорджа Вашингтона".

Итак, переговоры завершились.

К восьми часам утра люди Форда прислали к библиотеке грузовик со всем комплектом запчастей для "модели-Т". Компания "Пантасот" доставила крышу. Помощники Моргана согласились оплатить все счета. При всем честном народе, глазевшем со всех углов, брандмейстер Конклин под руководством двух механиков приступил к работе, кусок за куском разбирал развалину и строил новый "форд", начиная с шасси. Потея, ворча, жалуясь, а порой и плача, трудился славный герой. Новые шины, новые крылья, новый радиатор, новое магнето, новые двери, новые подножки, новое ветровое стекло, новые фары, новые сиденья. К пяти часам пополудни, когда солнце еще сияло во всю силу над Нью-Йорком, блестящий черный "форд, модель-Т" с заказной брезентовой крышей стоял у бордюра.

Весь день люди Колхауса призывали его изменить решение. Они просто бесились, споря с ним. Он терпеливо их урезонивал. Становилось ясно, что они просто не знают, что им делать без вождя. "Ты стремишься к самоубийству", – кричали они, а сами казались жалкими и потерянными. Уныние сгущалось в библиотеке с каждой минутой. Молодые люди безучастно смотрели из окон на возрождение автомобиля, в котором когда-то Колхаус Уокер Мл. начал свое ухаживание.