Но оно меня видело, это точно, думает Джонни. Существо в маске (это маска, не иначе) видело меня и отметило точно так же, как загибают край книжной страницы, чтобы потом вернуться к ней.

Звучат еще два выстрела, и поначалу Джонни не видит, в кого стреляли, так как синий фургон закрывает собой другую половину улицы, но вроде бы он слышит звон бьющегося стекла. Потом фургон растворяется в потоках дождя, и взгляд Джонни падает на мертвого Дэвида Карвера, усыпанного осколками стекла: второй выстрел разбил рекламный щит. В животе Дэвида краснеет огромная дыра, окруженная венчиком белой плоти, и Джонни приходит к выводу, что для Дэвида работа на почте закончена. Не придется ему больше и мыть свой автомобиль.

Синий фургон быстро поднимается к перекрестку. К тому моменту, как он поворачивает направо, Джонни уже кажется, что ему все привиделось.

— Господи, посмотрите на него! — кричит Брэд и выбегает на улицу.

— Брэдли, нет! — пытается остановить его Белинда, но не успевает.

Ниже по склону, на противоположной стороне улицы, переговариваются близнецы Риды.

Джонни на негнущихся ногах сходит с тротуара на мостовую. Он поднимает руки, видит, что ногти уже побелели (видит все, да, конечно, и понимает, почему этот тип в маске инопланетянина из «Близких контактов»[17] показался ему знакомым), и отбрасывает со лба мокрые волосы. Молнии прорезают небо — яркие трещины на черном стекле, в кроссовках уже хлюпает вода, в воздухе стоит запах пороха. Джонни знает: через десять или пятнадцать секунд запах пропадет, уйдет в землю, его смоет дождем, но пока этот запах есть, словно для того, чтобы не дать Джонни поверить, будто все это галлюцинации… то, что его бывшая жена Терри называла «мозговыми судорогами».

Да, он видит «киску» Мэри Джексон, наиболее желанную часть женского тела, звавшуюся в его школьные годы «бородатой улиткой». Джонни не хочет думать об этом, не хочет видеть то, что видит, но не ему командовать парадом. Все барьеры в его мозгу рушатся, как они рушились, когда Джонни писал книги (это одна из причин, по которым он больше не пишет романов, и не просто одна из, но главная), ход времени замедляется по мере того, как усиливается восприятие, и вот он уже в фильме Сержио Леоне[18], где люди умирают медленно, словно танцуют в подводном балете.

Маленький кусачий крошка Смитти, вспоминается Джонни голос в телефонной трубке, что же ты кусаешь мамку за титти? Почему этот голос напоминает ему о человеке в странном костюме, а еще больше о маске инопланетянина с миндалевидными глазами?

— Скажите мне, ради Бога, что здесь происходит? — спрашивает голос за спиной Джонни. Взгляды других прикованы к Дэвиду Карверу, а Гэри Содерсон приплелся сюда, на лужайку Старины Дока. Бледное лицо, исхудавшее тело, он напоминает больного холерой. — Святое дерьмо, Джонни! Я видел Париж, я видел Францию, но я не вижу ее…

— Заткнись, пьянчуга, — отвечает Джонни и смотрит налево. Близнецы Риды и их мать, Ким Геллер и ее дочь, плюс рыжеволосая девушка, которую Джонни не знает, сгрудились вокруг Дэвида Карвера, словно команда, собравшаяся вокруг травмированного игрока. Шлюха, жена Гэри, тоже там, но она засекает своего мужа и уже плывет в сторону лужайки дока Биллингсли. Тут в доме Карверов распахивается дверь, и Кирсти вылетает в дождь, словно героиня старинного готического романа, выкрикивая имя мужа среди вспышек молний и раскатов грома.

Медленно, как глупый ребенок, которому предложили прочитать что-нибудь наизусть, Гэри произносит:

— Как ты меня назвал?

Он не смотрит на Джонни, не смотрит на толпу, собравшуюся на лужайке Карверов. Он не отрывает глаз от того, что открыла вздернувшаяся юбка мертвой женщины, запасая впечатления для будущих разговоров. Джонни с трудом подавляет желание со всего маху врезать Содерсону.

— Не важно, главное — молчи. И я не шучу.

Джонни поворачивает голову направо. К ним бежит Колли Энтрегьян. На ногах у него розовые пластиковые шлепанцы для душа. За Энтрегьяном следуют длинноволосый мужчина, которого Джонни видит впервые, и новая продавщица из магазина, ее зовут Синтия.

Позади них быстро отстающий от всех старый Том Биллингсли и нагоняющий Синтию Питер Джексон с безумными глазами, главный местный авторитет по Джеймсу Дики и новым южанам.

— Папочка! — слышится пронзительный, отчаянный вопль Эллен Карвер.

— Уведите отсюда детей! — Это твердый командирский голос Брэда Джозефсона. Благослови его, Господи, но Джонни даже не смотрит в сторону Джозефсона. Питер Джексон приближается, и негоже ему видеть то, что лицезреют сейчас они с Гэри Содерсоном, хотя Питеру это не в диковинку в отличие от них. Загадка английского учителя, если можно так выразиться, думает Джонни. Еще одна бородатая острота внезапно всплывает в памяти: «Эй, мистер, у вас падает знак». Он даже не может вспомнить, откуда взялась эта гребаная фраза. Джонни опять оглядывается и убеждается, что на Мэри никто не смотрит, за исключением, разумеется, Содерсона. Это, конечно, чудо, но все хорошее когда-нибудь кончается. Джонни наклоняется и пододвигает одну ногу Мэри (какая же она тяжелая, Господи) к другой. Вода стекает по белому бедру, словно по надгробному камню. Джонни одергивает подол юбки, предварительно повернувшись так, чтобы движений его рук не видели люди, стоящие выше по склону. Он уже слышит голос Питера: «Мэри! Мэри!» Должно быть, Питер увидел ее машину, действительно, «лумина» перегородила тротуар, уткнувшись передним бампером в забор.

— Зачем… — начинает было Гэри, но замолкает под яростным взглядом Джонни.

— Скажи что-нибудь еще, и я вышибу из тебя дух. Я серьезно.

На лице Гэри отражается сомнение, но потом он вроде бы начинает соображать, что к чему, кивает и прикладывает палец к губам. Когда-нибудь Гэри обязательно проговорится, но в данный момент Джонни Маринвиллу не до волнений о будущем. Он поворачивается к дому Карверов и видит, что Дэвид Рид несет маленькую дочь Карверов (она кричит, бьется, вырывается) к дому. Пирожок Карвер, стоя на коленях, воет, как много лет назад выли женщины во вьетнамских деревнях (только вроде бы случилось это и не так давно, о прошлом живо напомнил повисший в воздухе запах пороха). Кирстен обхватила руками шею мужа, и голова Дэвида мотается из стороны в сторону. Еще один ужасный момент: маленький мальчик, Ральфи, стоит рядом с матерью. В ординарной ситуации от него одни хлопоты, он не закрывает рта и не стоит на месте ни секунды, а тут превратился в статую и смотрит на мертвого отца широко раскрытыми глазами. Никто не уводит его, потому что на этот раз кричит и визжит его сестра, но увести мальчика надо.

— Джим, — обращается Джонни к другому близнецу Риду и выходит к автомобилю Мэри, чтобы юноша услышал его. Тот отворачивается от мертвого мужчины и воющей женщины. Лицо его — маска.

— Отнеси Ральфи в дом, Джим. Негоже ему тут стоять.

Джим кивает, поднимает мальчика и несет его к дому. Джонни ожидает протестующих криков, ведь даже в шесть лет Ральфи Карвер знает, что его предназначение — править миром, но мальчик обвисает на руках Джима, как кукла, глаза его по-прежнему широко раскрыты и не мигают. Джонни полагает, что влияние травмирующих событий, происшедших в детстве, на жизнь взрослых людей сильно преувеличено поколением, наслушавшимся в отрочестве грустных блюзов, но сейчас ситуация иная. Пройдет немало времени, думает Джонни, прежде чем поведение Ральфа Карвера перестанет определяться зрелищем мертвого отца, лежащего на лужайке, и склонившейся над ним матери, которая обхватила мужа за шею и вновь и вновь выкрикивает его имя, словно надеется разбудить.

Джонни думает, а не оторвать ли Кирстен от трупа, рано или поздно придется это сделать, но, прежде чем он успевает принять решение, к участку Биллингсли прибывает Колли Энтрегьян вместе с продавщицей из «Е-зет стоп». Девушка далеко оторвалась от длинноволосого, который пыхтит следом. Теперь Джонни видит, что мужчина не так уж и молод, несмотря на молодежную прическу. Но кто поражает Джонни больше всего, так это Джозефсоны. Они стоят на подъездной дорожке Карверов, взявшись за руки, прямо-таки Ганзель и Гретель. Мэриэл Содерсон проходит за спиной у Джонни, направляясь к мужу. Если Джозефсоны — это Ганзель и Гретель, решает Джонни, то Мэриэл вполне тянет на злую колдунью.