Арфистка кивнула.
— И?
— И какое издание читала твоя мать?
— Э-э…
Донован отложил планшет.
— Отправь еще одно сообщение своему приятелю, Тенботтлзу, и попроси его узнать. И пока он этим занимается, проверь издания других книг. А я составлю отчет для Грейстрока и Хью, мы сбросим его им, когда будем проходить через Юберг.
Мeарана удивленно приподняла брови.
— Так мы больше не скрываем от них информацию?
— Конечно скрываем. Кроме общеизвестных сведений.
Мeарана склонилась над арфой и сыграла короткую веселую мелодию, чтобы спрятать улыбку.
— Вы можете вновь стать друзьями.
Донован заворчал:
— За неимением лучшего слова, назовем это благодарностью.
Арфистка рассмеялась.
— Фудир может быть благодарным за священные книги Арфалуна. Не думаю, что Донован чувствует то же самое.
— Дело не в этом. Или не совсем в этом. Грейстрок… Забудь о том, что сделал Грейстрок. Использовать Гончих логично. Свора куда быстрее выследит Софвари. Он не мог замести следы так же хорошо, как Гончая.
— А если мы найдем Софвари, то найдем и мать!
— Или найдем, где она похоронена.
Подлый выстрел. Донован проскользнул глубоко и достал из темной бездны своего разума отравленный дротик. Арфистка не ожидала подвоха, и тот попал в цель. Девушка вскочила и выбежала из гостиной.
— Но скорее всего, — сказал Донован пустой комнате, — он тоже пропал.
Через пятьдесят метрических минут вернулся Билли, Донован уже начал волноваться за него. Он влетел в номер, сжимая в руке пакет с сообщением.
— Это прийти к сахбу! — с порога воскликнул он голосом столь же дрожащим, как и его рука.
Донован взял пакет и увидел, что он был адресован «человеку со шрамами на голове». А кто в Спиральном Рукаве знал, что такой человек находится на борту «Гертру ван Иджебвод»? Он схватил Билли за куртку:
— Где ты это взял?
Внутренний Ребенок забормотал: «Курьер! На борту!»
— Прошу, сахб! Послание, оно быть у менеджера. Сигнал-человек не смекать «человека со шрамами», но он знать, что ты носить кипу. Я тоже сказать: «Где ты его взял?» Сахб! Оно прийти со струированием из Нии Стоггома во время облета. Как этот человек послать его, откуда знать, что ты тут?
Донован внимательно изучил печать на пакете. Внешний штамп — отметка сигнальной рубки о получении. Место отправления — Танцующая Дама, передано через Круг, конфиденциально. Это означало, что сообщение было автоматически расшифровано по стандартному коммерческому коду. Внезапно тревога оставила его. Он похлопал Билли по плечу.
— Все просто, мальчик! Он послал такое же сообщение на все корабли, которые покинули Танцующую Даму. Делай ставку на каждое число — и ты каждый раз будешь в выигрыше!
Человек со шрамами сломал печать и достал бумагу.
«ДОНОВАН, — говорилось в послании, — ДВЕСТИ ТЫСЯЧ ГЛАДИОЛЬСКИХ ВЕКСЕЛЕЙ НА ТВОЙ ИЕГОВЯН-СКИЙ СЧЕТ, ЕСЛИ ТЫ ОТКАЖЕШЬСЯ ОТ СВОЕГО ТЩЕТНОГО ПОИСКА».
Само собой, без подписи. Одно его существование служило наилучшей подписью.
— Что в сообщении, сахб?
Донован покачал головой.
— В нем говорится: «Только не бросай меня в терновый куст, б’ат Лис». — Он улыбнулся Билли и смял послание в кулаке. — Кто-то хочет заплатить мне, чтобы я сделал то, чего мне делать неохота.
— В чем дело? — спросила Мeарана.
Она вышла из своей комнаты с мокрыми глазами и красным, опухшим лицом. К груди, словно щит, она прижимала арфу.
Донован бросил смятое сообщение, и оно медленно улетело в камин, где сгорело дотла.
— Предложение выкупить твой медальон за двойную цену.
Арфистка склонила голову набок и наиграла пару случайных нот.
— Щедрое предложение? — спросила она.
Донован кивнул:
— Очень.
— Тогда, полагаю, нам лучше все-таки найти их…
Донован вздохнул, закрыл глаза, и…
…Стол — темное дерево, в длину больше, чем в ширину, очень вычурный, несмотря на то что воображаемый. Комната, посреди которой он стоит, расплывчатая, углы скрываются в тенях, горят тусклые лампы, их мутные отражения мерцают на отполированной поверхности стола. Вокруг него — десять мягких стульев с высокими спинками, на столе перед каждъш лежит блокнот из умной бумаги и световая ручка.
Семь стульев заняты.
Донован оглядывается.
— И чья это затея?
«Педанта», — говорит Ищейка. Он похож на борзую собаку, настолько худощавый, что выглядит выше товарищей. У него тонкий орлиный нос, в пронзительных глазах читается настороженность, а выступающий квадратный подбородок выдает решительный характер.
— Всегда было интересно, как ты выглядишь, — говорит Донован.
«Иронизируешь, — отвечает Ищейка. — Хочешь, я опишу тебя?»
— Зачем? Мы же один человек, верно? Хоть и с разной внешностью.
«Значит, важна только внешность. Вспомни, что у человека лишь некоторые гены такие же, как у шимпанзе. Но это говорит не о том, как похожи человек и обезьяна, а о том, как мало в важных делах значат гены».
Донован думает, что узнал бы Педанта даже без его тяжеловесных фраз. Его тело кажется тучным, а лицо лоснится, как у только что плотно отужинавшего человека. Серые водянистые глаза придают ему мечтательный, задумчивый вид. Педант заходится смехом.
«Аристотель сравнивал акт познания с актом поедания. В обоих случаях ты принимаешь что-то внутрь и оно становится частью тебя»-.
Такое раздражающее «фактословие», словно радий, излучает Педант, если не пребывает в состоянии угрюмости, когда он будто удаляется в частный клуб, члены которого никогда не общаются друг с другом.
Донован внутренним взором окидывает одну личность за другой.
— Итак, какой план и к чему эта визуализация? — Он смотрит на Фудира, который обычно контролирует зрительную кору, но аферист сидит за дальним концом стола, и выражения его лица не разобрать.
— Ты возьмешь взятку? — в лоб спрашивает Фудир.
— Двести киловекселей? — Донован смеется. — Почему нет?
Справа, чуть дальше за столом, зарокотал Силач. Эта версия Донована выглядит такой же крупной, как Педант, но крепкой и твердой и одновременно гибкой и спортивной. Твердость читается даже в его глазах.
«Не нужно от нее убегать, — говорит он. — Нас можно так задешево купить?»
— Не так уж дешево. Денег хватит, чтобы спаивать Фудира, сколько он захочет.
Фудир качает головой.
— Это тебе нужно притуплять страх алкоголем.
— Или для того, — отвечает Донован, — чтобы успокаивать духов.
— Как мило! Каких еще духов?
— Духов прошлого, которые преследуют тебя в настоящем.
— Мерзавец!
— И дело не в том, что мы бросим ее, Силач, а в том, что мать бросила ее.
«Meapana никогда не бросит мать». — Рядом с Силачом сидит закутанная фигура, говорящая шелковистым соблазняющим голосом.
— Ты так думаешь? Она прямо сейчас стоит на грани возмездия. Малейший толчок…
«Возмездия? За что?»
— Как часто бан Бриджит бросала арфистку? Почему бы ей не отплатить той же монетой?
«Если она бросила ее, это не значит, что и мы имеем моральное право поступить так же».
«Бан Бриджит была на заданиях, — говорит Ищейка. — Она не бросала ее».
— Какая трогательная вера в логику, Ищейка. Но дело не в том, как это было, а в том, как воспринималось. Я никогда не говорил, что она намеревается оставить поиск. Я говорил, она чувствует себя вправе так поступить.
С дальнего края стола отзывается Фудир:
— Откуда тебе знать, что она чувствует, Донован? Тебе самому нужны чувства, чтобы распознать их в других.
Донован склоняет голову.
— Думаю, тебе стоит попросить Педанта стереть те воспоминания. Их призраки, похоже, до сих пор тревожат тебя.
