За беседою время шло незаметно. Подошел катер, принял пост на борт, нового высаживать не стал и двинулся в сторону Самары. Солдатики разместились на палубе, а меня после проверки документов отправили в кубрик, где я продолжил рассказ уже новой аудитории — свободной от вахты команде. Им я тоже рассказал про поиски неведомого магического артефакта, который обнаружили проплывающие маги, а потом я пытался найти, но обрел не его, а только приключения на одно место.
Команда состояла из людей постарше, поэтому возможность соблазнения речных фей их не волновала. Зато рассказ про прогулку казненного Клауса поразил их, что вызвало долгое обсуждение возможности этого. Увы, сейчас пришлые мечами и топорами в бою не пользуются. Поэтому ничей опыт использовать было невозможно, за исключением нередкого случая, когда обезглавленная курица, которой пора в суп, долго бегает по двору уже без головы. Поэтому спор быстро свелся к дилемме: «курица без головы бегает» и «человек не курица». Матрос Федор, отстаивавший возможность прогулки Клауса, сказал, что сейчас нет возможности доказать, что так бывает, но через пару недель будет ярмарка куда явятся много восточных купцов. Вот он у их охранников и расспросит, бывало ли такое после удара саблей. Моторист ехидно спросил, а с каких это пор Федор стал чужие языки понимать, чтоб расспросить харазцев и прочих об этом. Федор ответил, что скорее всего, на ярмарке будет его брат–приказчик, который языки понимает. Вот через него и спросит. Спор постепенно увял.
Воспользовавшись спором, я оторвался от рассказа и подумал про насущное и неотложное. Будем мы в Самаре уже ночью, так что возникнут сложности с поселением. Возьмут ли меня столь грязного на ночлег в гостиницу? В баню очень поздно ночью не попадешь. Вообще в ряде городов есть такие отделения бань, где народ не моется, а пьет — гуляет — разврату предается. Те могут и всю ночь работать. Только мне оплачивать эти удовольствия за простое мытье неохота. Есть и другой сложный момент — чистого запасного белья и одежды с собой нет. Придется надевать грязное на чистое. Не идти же из бани в гостинцу голым, но чистым. Ночью же одежду с бельем на замену не купишь .Какой–то замкнутый круг. Нет в Самаре места для грязных.
Или временно набраться наглости и ходить по городу, не обращая внимания на свой внешний вид? Наверное, придется так и делать. Я ведь все–таки не местный житель, чтоб необратимо подорвать этим свой авторитет. А по–другому никак не получится.
Тут меня оторвали от дум, и я поразил воображение народа, рассказав про странную паутину, от прикосновения к которой видишь картинки и тексты…
Вечер для команды удался на славу, а я все беспокоился и беспокоился о том, куда ж мне деваться в Самаре… Не все гостиницы чеки принимают, а наличных у меня только три рубля осталось. И банки ночью отдыхать желают. Тут мне опять подумалось, что я как–то был отторгнут от мира, а вернуться в него требуется много хлопот перенести… я даже почувствовал себя немножечко аборигеном, который попадает в город пришлых, где все ему как–то мешает. И есть даже аналогия с чистотой нас обоих. Вообще не часто такие мысли пришлого посещают — ощутить себя также как абориген и даже пожалеть его…Проще отгородиться барьером — языка, нравов, той же чистоты. Тут мне вспомнилась история, когда–то читанная мною о некоем восточном правителе, который имел обыкновение периодически переодеваться в простое платье, и выйдя тайком из дворца, походить по улицам. И самому увидеть и услышать, что думают и говорят его простые подданные. Как вы понимаете, часто он слышал совсем не то, что рассказывали ему его приближенные.
Пример правителя этого опасен, но полезен. Интересно, ощущают ли князья Владимир Кириллович, Алексей Алексеевич, астраханский Виктор ( забыл, как его отчество) или казанский Мелик–Касым–хан такой же позыв или рутина сильнее их?
А зачем мне это? Командую я только собой и кроликом Масиком. Разве что призовут на службу и придется вспомнить, что я прапорщик, и оттого кем–то повелеваю и решаю, что ему делать, а что нет. Незачем мне альтернативный источник информации об умах и чаяньях подданных за отсутствием таковых. Разве что когда осуществлю свою шутку про занятие армирского престола.
Правда, мне будет легче, чем этим владетельным особам. Кое–каким магическим способам читать мысли я обучен. Самое главное — не делать это с послами, чтоб не возник дипломатический конфликт. И это еще не все. Вещи мои уехали в Тверь, Валерию тоже надо сообщать, что я никуда не делся, тверской магический цех надо извещать, что не пропадет их доброта втуне, вот приеду и до Нового года буду долги отрабатывать…Хорошо, что еще рано вмешиваться суду–не вышел срок безвестного отсутствия, чтоб полагать меня мертвым…
Я спросил, а что слышно про нашумевшее убийство купца и спутников его в 'Хлебной'. Рассказать мне смогли только слух, что вроде как преступников нашли, но взять их не удалось, ибо что–то такое неожиданное случилось, не то взрыв, не то еще что–то. Ладно, это я позже поинтересуюсь. Небось опять квартальный меня попытается отловить и использовать на благо следствия.
Спросил про пиратов–тут вести были поточнее и поинтереснее. Оказывается, их истребили, причем интересным способом. Некий рьяный служака из самарского гарнизона, после того как оба нападения близ Самары случились, решил совместить приятное с полезным–и себе славы прибавить, и пиратов извести. Он заручился поддержкой своего начальства и купца–владельца ограбленной баржи, который тогда лежал в больнице вместе с половиной команды, которая получила ранения при абордаже. Купеческую баржу сделали судном ловушкой. Для тог ее перекрасили(теперь с каждого борта она выглядела по–разному), устроили за фальшбортом закрытия из мешков с песком, так же прикрыли от обстрела кубрик и рубку. На ней разместился взвод с двумя пулеметами . Судовой частью командовал мобилизованный шкипер, а солдатами–этот ретивый поручик. Судно–ловушка должно было плавать туда сюда, вызывая внимание пиратов, чтобы они соблазнились и атаковали ее. Дня три экипаж тренировался, потом вышел в рейс вверх по реке. Дошли они до Симбирска, но на них не клюнули. А вот на обратном пути обе моторки выскочили из–за острова, быстро сблизились, а дальше прозвучала предупредительная очередь из МГ перед носом судна, а потом еще одна по трубе–это уже для острастки. Затем с лодки заорали в мегафон, дескать, суши весла, готовься к досмотру. На борту достаточно умело изобразили панику, сбросили трап и спустили флаг. Лодка с пулеметом подошла поближе, готовясь к захвату, а вторая чуть отстала. Затем скрытно лежащая засада на палубе показалась и почти в упор расстреляла эту лодку. Отставшая лодка оторвалась, несмотря на огонь по ней, отлетающие от бортов щепки и падение нескольких пиратов в воду. Из воды подняли двоих тяжелораненных пиратов, которые вскоре умерли. Про их базу кто–то из них успел рассказать до смерти, и туда отправился десант. Но в лагере никого не было. Лодку, изрядно побитую, нашли в стороне на берегу, живых и мертвых при ней не оказалось. Что с ними произошло — неизвестно. Но тут не было участников похода, поэтому сведения о пропаже пиратов могли быть и дежурной версией. Трупы умерших ватажников, за неимением живых, повисли на виселице. Им–то уже все равно, а вот их агентуре в городе испортить настроение–самое то. Народ думает, что сбежавших пиратов поели чудовища из Сока.
Я рассказал народу обе наши придумки ,что за чудища должны были родиться в Сокском Дурном болоте для покарания пиратов. Гибрид плотоядного кролика и енота их изрядно повеселил.
От дальнейших рассказов я уклонился, сославшись на то, что нехорошо себя чувствую и сделав вид, что дремлю. Народ еще долго обсуждал всякие рассказы про тайны Самарской Луки — кто про что слышал. А я и впрямь задремал. И проснулся только при швартовке.
Проснулся, пришел в себя, собрал вещи и двинул на выход. Прошел ворота с амулетом ( амулет на меня не отреагировал, ибо я демоном не стал и Злу не предался)И был отловлен комендантским патрулем. С катера обо мне сообщили, что ли ?
