Мы до сих пор намеренно оставляли философию вне круга нашего наблюдения: будучи сама по себе уделом сравнительно немногих, она в то же время отражает в себе настроение тех многих, которые составляют общество, и в свою очередь влияет на него. Замкнутая в цикле своего учения, она и допускает, и требует специального, ей одной посвященного исследования.

Эллинистическая философия – это дальнейшее развитие тех школ, которые были основаны в IV веке. Других имен не слышно; Академия, Ликей, Стоя, Эпикур – пожалуй, с прибавлением кинизма, пифагореизма, и спорадически возникающего одинокого скептицизма – вот движение философской мысли в III-I вв. до Р.X. Но все же это движение: одни и те же школы в I в. представляют собою уже не то, чем они были в III или во время своего основания.

Начнем, однако, с оговорки: среди названных школ одна помечена именем своего основателя. Это не случайно: эпикуреизм был действительно почти во все времена учением Эпикура. Мы можем, поэтому, ссылаясь на краткую его характеристику, оставить его здесь в стороне – все же не забывая, что он существовал во всю нашу эпоху и в своей почти недвижности имел огромное, секуляризационное влияние на умы.

Построенный на физике Демокрита, эпикуреизм был секулярным с самого момента своего возникновения; то же самое можно сказать и о кинизме, который, как философия пролетариата, поставил себе задачей борьбу с "суеверием" на низах общества. Скептицизм (в его чистом, пирроновском виде) направлял свои стрелы не столько против религии, сколько против знания, возможность которого он отрицал; как философия интеллектуального отчаяния, он не образовал школы и не стремился к образованию таковой, оставаясь достоянием пресыщенных единиц. Прочие направления были в своей основе религиозными – и испытали в своем эллинистическом развитии, хотя и не равномерную, но поразительную по своей роковой неизбежности секуляризацию, не считая, впрочем, пифагореизма, который, зато, временно замирает.

Первым сдался Ликей – уже в лице Стратона Лампсакенского, непосредственного преемника Феофраста и учителя Птолемея II Филадельфа. Энциклопедист, подобно основателю школы, он построил свою научную систему на исключительно посюсторонней основе, низводя божество до роли природной силы и опровергая учение Платона о бессмертии души.

После Ликея очередь дошла до Академии. Религиозное направление ее основателя, поддерживаемое его выдающимися умом и сердцем преемниками – Спевсиппом, Ксенократом, Крантором, из коих последний был даже приверженцем сакральной медицины – жило в ней в течение приблизительно столетия; но в III в. секуляризационная волна захватила и ее. Схолархат перешел к Аркесилаю, основателю "средней" Академии; отказавшись от коренного для Платона учения о двоемирии и оставляя в силе его же догмат о ненадежности источников познания в видимом, для него единственном мире, – он последовательно был доведен до довольно радикального скептицизма, исключая этим Платона из Академии. Скептицизм этот касался прежде всего религии, а затем и этики; Аркесилай не был, правда, ни атеистом, ни имморалистом, но для него ни божество, ни благо не могли быть предметом знания – кто хотел, мог добавить: а только веры. Еще дальше пошел в указанном им направлении столетием позже Карнеад; отправленный в Рим в 155 г. в знаменитом посольстве трех философов, он пленил умы римлян своей красивой речью о необходимости справедливости в политике, но совершенно сбил их с толку на следующий день, с такой же убедительностью доказывая противоположное. Таким-то образом побежденная тремя почти столетиями назад софистика заняла в Академии кафедру Платона.

У религиозной философии оставался один столп – философия героизма, стоицизм; твердо держась заветов своих основателей, эта школа подверглась ожесточенным нападениям отщепенческой средней Академии, но эти нападения только укрепляли ее в ее философском самосознании. Памятники этой борьбы нам сохранены, если не в сочинениях самих школ – я уже сказал, что литература эллинизма почти вся погибла – то в трактатах вдохновлявшегося обеими Цицерона. Отсюда видно, что говорить о религиозной философии эллинистической эпохи – это то же самое, что говорить о религиозных теориях стоицизма.

Отсылая читателя по существу к сказанному, замечу, что основателем религиозной философии стоицизма должен считаться не столько первый схоларх – Зенон, сколько его преемник Клеанф из Ассоса. Суть своей теологии он выразил в своем философском гимне Зевсу – и будет полезным выписать его в переводе, напоминая читателю, что одновременно с ним создавался догмат об "едином Зевсе-Сараписе" (выше §19).

Радуйся, многоименный, всегда всемогущий, всесильный Зевс, повелитель бессмертных, властитель природы, законом Путь указующий миру: тебя нам приветствовать должно. Жизнью обязан тебе одному на земле многородной Всякий, кто в смертного доле движенью и звуку причастен: Буду всегда потому воспевать твою дивную силу. Весь этот пламенный мир, что вращением землю обходит, Воле послушен твоей, добровольно тебе подчиняясь: Власти орудьем своей во всесильной ты держишь деснице Неугасимый перун, обуострое жаркое жало; Мощным ударом своим всю жизнь во природе творящий. Им направляешь ты разум всеобщий, повсюду разлитый, Как в наименьших светилах проявленный, так и в великих; Он тебя, боже всевышний, царем и властителем ставит, Так что без воли твоей ничего на земле не свершится, Ни в неизведанной выси эфирной, ни в моря пучине - Кроме того, что дурные творят в неразумии праздном. В нечет возводишь ты чет в своей мудрости вечной, бескрасной Вещи красу ты даешь и немилое милым нам ставишь. Так воедино спаял ты с хорошим повсюду дурное, Чтобы единому разуму все подчинить мирозданье. Но не постигли его средь людей земнородных дурные. Жалкие! Вечно гоняясь за призраком блага летучим, Общего в боге закона не видят они и не слышат, Следуя коему, жизнь они в счастье могли бы устроить. Нет! В безрассудстве своем они к злу ослепленно стремятся, Те ради славы пустой проявляя усердье чрез меру, Те неудачливый путь направляя к наживе позорной, Те к растлевающей неге и к тела греховной усладе; Зло принимая за благо, без устали мечутся люди И добывают плоды нежеланные лживой надежды. Щедрый Зевес, туч черных и огненных молний владыка, Смертных людей охраняй от тьмы роковой неразумья, С душ их развей ты ее, наш отец, и коснуться даруй им Разума, им же вовек ты по правде вселенною правишь, Дабы, тобой почтены, мы тебе отплатили почетом, Всюду деянья твои воспевая, как нам подобает, Смертным; ведь большего нет ни богам наслажденья, ни людям, Как в справедливости славить закона всеобщего силу.

Так в религии Клеанфа Зевс властвует и над физическим, и над нравственным миром, представляясь эфирным огнем в первом, разумом во втором и "всеобщим законом" в обоих. С этим убеждением можно было идти навстречу невзгодам жизни – и мы, имея в виду эту нравственную цель также и его физики, того "мира, что вращением землю обходит", быть может, отнесемся терпимо к нетерпимости, проявленной им относительно того астронома, который сдвинул землю с этого почетного места (выше §37).

Началась полуторастолетняя война между средней Академией и древней Стоей, на первых порах между Аркесилаем и Клеанфом – между принципами, не между людьми: о том, как благородно она велась, свидетельствует факт, что Аркесилай запретил комическому поэту Батону доступ в свою школу за направленную против Клеанфа насмешку и смягчил свою строгость только тогда, когда сам Клеанф за неудачника заступился. В следующем поколении спор разгорелся еще сильнее: сам Хрисипп выступил на арену, двинув против средней Академии все тяжелое оружие своей учености. Щадя романтическое настроение эллинистического мира и, быть может, отчасти ему подчиняясь, эллинские представители этой школы, Аркесилай и Карнеад, не выносили своей полемики на улицу; сделал это Клитомах, ученик Карнеада – на то он был карфагенянином и назывался, собственно, Аздрубалом. И именно, когда он это сделал, его нападения потеряли уже свою актуальность: не дожидаясь их, Стоя, в лице Панэтия Родосского, сдалась.