Коля продолжал что-то болтать – о «преподах», о «парах», об «общаге». Лена поняла, что, хотя сами они были местные, но в общежитии появлялись регулярно, потому что «там всегда весело!». Таким образом, рассказ Коли об университете опять свелся к увеселениям. Она вдруг поняла, что ни у Коли, ни у Вовы нет никакого увлечения, хобби, никакого вообще интереса в жизни, и все у них упирается в одно: как убить время. Учились бы старательнее, что ли! Лене стало скучно.

Сорок минут прошло.

– Мне пора домой, – сказала Лена.

– Мальчики, мы отойдем, – сказала Настя и утащила Лену в кусты. – Ты что? Ты куда? Так все клево! – громким шепотом стала возмущаться Соколова. – Клевые чупсы! И прикинуты хорошо, и в универе учатся. Ща мы их разведем на кафешку! Посидим, как взрослые. Что мы, как маленькие?

Лена испугалась:

– Не хочу я никуда. Мы же их не знаем! Что нам с ними делать? Даже поговорить не о чем! И это люди, которые получают высшее образование!

– Ну ты дура! – Настя схватилась за голову. – Это же парни, парнишки, чупсы! С ними же клево! И оба они ничего, симпотные.

– Да с ними скучно! Они ведь ничем, совсем ничем не интересуются!

– Ага! Ты у нас одна – интересующаяся. Только с тобой тоже не о чем поговорить, кроме твоих коней вонючих!

– Да у меня хоть что-то в жизни есть, а вы все просто тратите время на этих своих дискотеках! Говорите о ерунде, общаетесь друг с другом, потому что так надо, потому что это, типа, круто! – на «вонючих коней» Лена обиделась.

– Ну и иди к мамочке с папочкой, спатеньки! Только потом не плачься, что парня у тебя нет. Где ты с ним познакомишься, если не хочешь на дискотеки ходить, в компании? Нигде! Так и останешься старой девой! – И с этими словами Соколова развернулась и ушла к парням.

– Деточке спать пора, – донеслось до Лены через минуту.

Она постояла немного и пошла домой.

Лена шла напрямик, через дворы. В воздухе кружились большие хлопья снега и мягко падали на землю. Все деревья стояли, облепленные снегом, очень красивые. Было словно волшебно кругом. Но Лена ничего этого не замечала: она шла, и слезы сами текли по щекам. Она ненавидела себя. Она чувствовала себя такой ничтожной и никому не нужной...

Лена уже двести раз пожалела, что не пошла с Настей и парнями. Сидела бы сейчас с ними где-нибудь в кафе, слушала бы разговоры. Может, эти Коля с Вовой не такие уж плохие? Может, они просто стесняются о чем-то серьезном разговаривать? Ай, какая разница! Главное – она бы с парнями сидела, в компании! Как все девчонки из их класса, из параллели. Как вообще все девчонки ее возраста.

Лена хотела быть как все.

И почему она умудрилась так полюбить лошадей? Зачем ей эти лошади? Конным спортом профессионально заниматься ей уже поздно, да и негде в их городе – нужно куда-то ехать. Да и спортсменкой она, вечная троечница по физкультуре, себя не видела. А всю жизнь навоз убирать, детей катать на площади ей не хотелось. Конные заводы, ипподромы, конечно, манили, но все это было так эфемерно, так нереально...

– Пятнадцать лет – а у нее все розовые очки на глазах! – вслух сказала Лена сама о себе в третьем лице и продолжила мысль: – Она ведь уже взрослая – зачем ей лошадки? Наигралась уже – пора и за ум браться.

И вдруг поняла, как смертельно она соскучилась за эту неделю по лошадям. По своим любимым Полигону, Кармелитке, да и по всем остальным: Хрустальной, Эгине, Ласковой... По запахам конюшни: ароматам кожи, навоза, конского пота... Вспомнилось, как в Лучевом Катя запаривала ячмень с солью, а они, бывало, съедали, таская по пригоршне, полведра...

Лена скучала по Кате с Сергеем, по девчонкам, по самой причастности к особому миру – миру лошадников и лошадей. Ну кто из ее одноклассников знал, что такое «шлюсс», «левада», «мартингал»? Никто! Для них это были совершенно бессмысленные слова, а для нее – для всех них – свои пароли.

Зачем ей терять время на дискотеках, на дурацких посиделках, общаться со скучными и глупыми людьми, когда есть интересные ей люди, занятия и места, куда ее тянет? Ну и пусть ее не любит Пахом! Все равно она будет ходить на конюшню, будет ставить ногу в стремя и взлетать над землей в седло. И скакать, скакать, чтобы в ушах свистел ветер!

Лена проспала. Разбудил ее звонок мобильного.

– Соня, вставай! – бодро крикнула прямо ей в ухо Аня. – Так ты придешь или нет? Все сваливают катать – я одна остаюсь.

Лена тут же собралась и рванула на конюшню.

Там все было такое родное, привычное, любимое. Они оседлали с Аней Кармелитку с Хрустальной и выехали на лесную дорожку. Пока шагали, Аня рассказывала:

– Во вторник у нас занятий не было, потому что на наше время записались какие-то взрослые. Они в конный поход собираются летом, решили попрактиковаться. А в четверг мы ездили. Я была, Наташа, Янка. Женьки не было. А Пахом... Ты только не расстраивайся, Пахом снова с Гордейкой пришел. Ну и что? Зачем он тебе нужен? Я вот решила с Женькой решительно порвать! Знаешь, что он мне сказал? Что я для него – старая! Совсем он, что ли, спятил?! Ему 14, а мне – 15, так я старая? А Яна, видите ли, молодая. Ну и зачем он мне нужен? Он же – мелкий. А мне нравятся мальчики года на два, на три старше меня. Студенты. – И Аня пустилась в размышления о том, какие мальчики ей нравятся.

У Лены при упоминании о Пахоме сердце забилось часто-часто. И снова ей стало больно. И накатило отчаяние: придется теперь каждый раз встречать его на конюшне, видеть вместе с Гордейкой...

Аня продолжала болтать:

– Мне нравятся брюнеты, но сероглазые. Высокие, активные, чтобы рассмешить могли. Я хочу гуманитария. А компьютерщики – ужасны: сядут, уткнутся носом в компьютер, и на все им чихать. У меня брат двоюродный такой. Так что я хочу брюнета-гуманитария. Например, с факультета иностранных языков. Пусть говорит по– английски и по-французски. И еще...

Лена не выдержала и перебила:

– А не много ли требований? Мне кажется, если так к этому подходить, вообще никогда никого не найдешь.

– Как это много? – обиделась Аня. – Я сердцем чую – где-то рядом ходит мой «иностранец» и тайно по мне страдает.

Анька всегда была оптимисткой.

– Может, рысью поедем? – предложила Лена: нет, конечно, такого коня, на котором от самого себя ускакать можно, но все-таки....

Проехали рысью мимо воинской части, потом мимо стрельбища, проскакали в горку по просеке, свернули на лыжную тропинку и поехали шагом. От лошадей шел пар, девчонки тоже разогрелись, сняли рукавицы. И вдруг так хорошо Лене стало, так спокойно...

– Ай, ну и пусть Пахом будет с Гордейкой, – махнула она рукой. – Я ведь, и правда, ничего о нем не знаю. Да и не такой уж он красивый. И вообще, может, я себе все это просто придумала...

– Правильно! – обрадовалась Аня. – Наши принцы еще не нашли нас. Но они уже едут! Мне тоже все равно: пусть Женька с Янкой роман крутит.

Они снова проехались рысью, проскакали и уже шагом вернулись на футбольное поле у конюшни. Расседлали лошадей, завели в денники. Потом пообедали в раздевалке, достав из сумок термосы и еду. А после обеда – лошадей кормить, жеребят гонять, денники отбивать...

День пролетел незаметно. Лена работала, болтала с Анькой, чистила лошадей, и ей было хорошо. Вернулись с площади Катя с Сергеем на паре, Наташа с Яной на Параболе с Загадкой, Женька на Эгине. Стало шумно и весело. Лена все ждала, что ей Катя скажет: поругает, что Лена перестала кормить по утрам, или наоборот – оценила, мол, ее труды, и похвалит? Но Катя ничего не говорила. Только позже, когда всех распрягли, расседлали и завели, она попросила Лену остаться и покормить вечером. Лена согласилась.

Все разошлись, остались только они с Аней. Но Аня как-то странно себя вела. Потом взмолилась:

– Леночка, я пойду, а? Я понимаю, ты хочешь, чтобы я осталась с тобой, но мне так надо домой...