Миновав несколько узких улочек с довольно плотным движением, англичанин припарковал «ягуар» возле невысокого, прекрасно отреставрированного здания рядом с церковью Тринита деи Монти.

Безусловно, гостиница «Гальба» была рассчитана на богатых постояльцев, скорее всего на англичан с их изысканным вкусом. Просторный холл напоминал отделкой убранство знаменитого английского кафе «Бабингтон», расположенного на первом этаже одного из зданий-близнецов, стоящих друг против друга на площади Испании.

Пока носильщик занимался багажом, англичанин, прихватив кожаную сумку, с которой, похоже, не расставался ни при каких обстоятельствах, прошел к стойке портье, и тот предупредительно поспешил ему навстречу.

— Сэр, синьора Джаннелли, администратор гостиницы, ненадолго отлучилась и просила извинить ее. Однако номер для вас уже приготовлен. Сэр, это наш лучший номер, из него открывается чудесный вид на Испанскую лестницу. Позвольте ваши документы…

Англичанин потянулся было рукой во внутренний карман, но вдруг замер, залюбовавшись высокой шатенкой лет тридцати, которая появилась в дверях комнаты, расположенной как раз позади стойки портье.

— Добрый день, сэр.

— Синьора Джаннелли, не так ли? Я друг синьорины Лючии. Она рекомендовала мне вашу гостиницу.

Лицо синьоры Джаннелли сохраняло выражение вежливой заинтересованности.

— Синьорина Лючия? Лючия… а дальше?

— О Боже, не знаю. Она велела сказать — от Лючии, и все.

— Сожалею, однако я не знаю никакой синьорины Лючии.

Англичанин изумился:

— Как же так? Она сказала, что вы видитесь едва ли не каждый вечер. Девушка с огромными зелеными глазами, очень бледная. Прелестная девушка и какая-то совершенно не современная.

Черные глаза синьоры Джаннелли блеснули насмешкой.

— Надеюсь, вы нас познакомите. Однако свои вечера я провожу обычно отнюдь не в женском обществе.

— О, простите…

— Надеюсь, из-за этого маленького недоразумения вы не станете менять гостиницу? — Профессионально-вежливая улыбка не покидала ее лица. — У нас вам будет хорошо, хоть я и не знакома с Лючией. Вы позволите портье поднять ваши вещи в номер?

Ситуацию можно было назвать дурацкой, однако англичанин, призвав на помощь всю свою выдержку, присущую, если верить книгам, сыновьям туманного Альбиона, с достоинством кивнул и наконец протянул синьоре Джаннелли документы.

— Не могли бы вы найти мне телефон художника Марко Тальяферри? Он живет на виа Маргутта, 53 В. Если ответит, позовите меня, пожалуйста.

— Сию минуту, сэр. — И она принялась листать телефонную книгу. Англичанин между тем направился к стойке небольшого бара.

— Виски, пожалуйста.

Пока бармен обслуживал его, англичанин наблюдал, как черноглазая красавица Джаннелли набирает номер. Держа трубку возле уха, она, указав одному из портье на англичанина, сказала:

— Сумку тоже возьмите у синьора.

Но англичанин жестом показал, что в этом нет необходимости.

Опустив трубку, Джаннелли направилась к бару.

— Я нашла номер телефона, но никто не отвечает. Если хотите, попробую позвонить еще раз, попозже.

— Хорошо, синьора Джаннелли, благодарю вас.

Вернувшись к стойке портье, женщина занялась документами нового постояльца. Англичанин с бокалом в руке бродил по холлу в некоторой задумчивости. Его сумка осталась лежать на стойке. Джаннелли бросила на нее беглый взгляд и продолжила заниматься своим делом.

Неожиданно его внимание привлекла органная музыка, череда мощных, волнующе-мрачных аккордов. Поставив бокал, англичанин направился в небольшую гостиную, откуда доносились звуки. В этой комнате не было ни одного окна. Свет излучал только экран телевизора. Передавали концерт классической музыки: пальцы музыканта уверенно скользили по клавиатуре величественного органа. В помещении, казалось, никого не было.

Англичанин уже повернулся, чтобы уйти, как вдруг его окликнули:

— Эдвард! Эдвард!

В одном из глубоких кресел, обитых бархатом, он заметил женщину.

— Оливия! Но это же совершенно невероятно! Что ты тут делаешь?

Женщина поднялась ему навстречу. Как раз в этот момент концерт закончился, оператор показывал аплодирующую публику. Оливия щелкнула выключателем и зажмурилась от яркого верхнего света.

— Жду, вдруг ты объявишься! — С раскрытыми объятиями она двинулась к англичанину. — Или ты не знаешь, что я немножко волшебница?

У нее было все еще миловидное, хотя и поблекшее лицо зрелой женщины. И совершенно не соответствующий игривому тону беспокойный взгляд. Полные чувственные губы ее улыбались.

— Волшебница? Не говори глупостей. — Эдвард осторожно высвободился. — Лучше скажи, что занесло тебя в Рим?

— Да просто провожу тут время. И притом уже бог знает как давно. А ты?

— Я только что приехал. Даже не успел подняться в номер.

— Один? — Оливия смотрела сквозь ироничный прищур и одновременно поправляла высокую светлую прическу.

— Совершенно один. У меня тут кое-какие дела. А ты… Признаюсь, не ожидал встретить тебя здесь. Я полагал, что…

Женщина прервала его, кокетливо потрепав по щеке. Бедняжка Оливия, манерами она никогда не блистала. Нельзя было знать, кем она окажется в следующий момент — элегантной аристократкой или дамой полусвета.

— Хочешь сказать, что вспоминал меня иногда?

— Еще бы… Только я думал, ты в Кенте, с мужем.

— Он приказал долго жить.

Казалось, она говорила о чужом человеке.

— Он умер? Но от чего?

— От скуки. — Оливия подавила легкий зевок. — Он слишком любил проводить все время наедине со своими мыслями, а мысли его были такими скучными. От них-то он и… Ты бы видел его — это был весьма элегантный покойник.

Для шутки это было уж слишком, даже из уст Оливии. Но за развязным тоном Эдвард уловил с трудом контролируемое напряжение.

— Однако и ты, похоже, не развлечься сюда приехала. Одна в такое время слушаешь органный концерт. Ты здорово переменилась.

— Находишь? Наверное, дело в Италии. Мне ни в коем случае не следовало приезжать в Рим. В Лондоне мы так славно развлекались. Не правда ли? — Оливия опять кокетничала, однако надолго ее не хватило. — В Италии я скучаю, — погасшим тоном добавила она.

— Берегись! Именно эта болезнь доконала твоего муженька.

— Конечно. Вот я и смотрю телевизор.

— Конечно, музыка — отличный допинг, но с каких пор тебя интересует классика? В Лондоне тебе хватало и шейка.

— Ты помнишь? Я потрясающе его танцевала, правда? А теперь переключилась на классику. Ты же не станешь меня ревновать к какому-нибудь Бетховену. — Она взяла Эдварда под руку. — Угости меня чем-нибудь.

— Охотно. Местный бар тебя устроит?

— Представь себе. Я ведь почти благонравная вдова.

Они прошли к бару, сопровождаемые внимательным взглядом синьоры Джаннелли.

— Двойной, как обычно, — бросила Оливия бармену. — И синьору тоже. Нам надо отметить встречу. — Она уселась на высокий стул и закинула ногу на ногу. — Итак, ты один? А я вот нет. Жаль, конечно, упускать такой случай. Но ничего не поделаешь. А ты мог бы убрать соперника?

Подобная перспектива развеселила Эдварда.

— По правде говоря, я приехал в Италию с другими целями. И все же — о ком речь?

Оливия внезапно переменилась в лице, увидев что-то в зеркале позади бармена.

— Об одном мерзавце, что сейчас стоит у нас за спиной. — И она резко обернулась. Эдвард последовал ее примеру.

К ним направлялся высокий сухопарый мужчина лет пятидесяти. В молодости он, видимо, был не лишен привлекательности. Однако сейчас набрякшие мешки под глазами и опущенные углы плотно сжатого рта говорили о подорванном здоровье и испорченном характере. Костюм, купленный когда-то в дорогом магазине, сидел на нем довольно небрежно.

Оливия молниеносно переменила тон:

— Лестер, сокровище, познакомься, это Эдвард. Эдвард, сокровище, познакомься, это Лестер. Я уверена, вы станете друзьями. — Она определенно была сегодня в ударе.