— Но… Вы сами сказали, что… Что эти две женщины… были наперсницами… Близкими подругами. Очень близкими, — добавил от себя Филипп.

— Что значит близкая женская дружба, если речь идет о миллионах долларов? Игорь, зная ревнивый нрав жены Красавчика, посылал ей телеграммы… О том, что Красавчик… мягко говоря, не совсем ей верен. Их было несколько, как раз перед приездом Виолончелиста на гастроли в Москву.

— Что за бред, — Андрон Чулаки в очередной раз поразил меня здравомыслием. — Как можно посылать телеграммы слепой женщине?

— У слепой женщины была домработница. Она приходила по будням, в первой половине дня. Она и принимала телеграммы. И читала жене Красавчика. Телеграммы приходили всегда днем и всегда по будням.

— А потом? — Я смотрела на Рейно почти влюбленно.

— Алика договаривается сразу с двумя: с Виолончелистом, что тот приедет в небольшую деревеньку под Питером, в дом ее покойных родителей. И с Игорем, который должен пасти Слепую и быть на подхвате. У Игоря с женой Красавчика тоже были доверительные отношения. Алика прилетает в Питер и встречается с Игорем в городе. Ей не нужны случайности. Красавчик нейтрализован. В тот день его вызывают за город. Якобы срочно нужна экспертиза вещи, за которую можно получить приличную сумму.

— Выборг подойдет? — промямлил Филипп. Я ушам своим не верила: он тоже включился в игру! — Это далеко. Чтобы туда добраться, приходится тратить целый день.

— Пусть будет Выборг, — милостиво согласился Рейно. — А потом был еще один звонок. Жене Красавчика. Ей позвонила какая-то женщина и сообщила, что сам Красавчик прохлаждается на даче с любовницей. И нет никакого дела в Выборге. У Слепой был только один выход — ехать на дачу и застать мужа на месте преступления. Она позвонила Игорю, их с мужем общему другу. Ей больше не к кому было обратиться, и на этом тоже строился тонкий расчет Алики. Женщина рассказала о звонке. Игорь согласился поехать с ней. Он не мог не согласиться. Он знал, что на даче его уже ждет любимая женщина. И что он должен быть на подстраховке. И следить за Слепой. И в случае, если она поведет себя не так, как предполагала Алика, помочь ей совершить задуманное. Игорь действительно отвез ее туда. Но не уехал, а остался ждать. Внизу, на веранде. А ревнивая жена Красавчика отправилась на запах одеколона. Которым вот уже месяц пользовался ее муж. Нужно сказать, что все уже было приготовлено для спектакля. Помещение окроплено «Вуblos»….

Я тотчас же вспомнила мятую упаковку в ведре со стружками.

— …А наверху, на втором этаже, Алика уже вовсю симулировала страсть с Виолончелистом. А внизу, на кухне, уже был приоткрыт ящик с ножами. И Слепая поступила так, как и предполагала ее самая близкая подруга Алика. Она совсем обезумела от ревности. И она взяла нож. Но не на кухне, а в мастерской, где Красавчик обычно хранил не такие уж важные образцы для экспертизы. Вот этот нож…

И Рейно эффектным жестом бросил ваджру на стол перед Филиппом. Филипп смотрел на нож не мигая.

— Незадолго до этого один господин, для которого Красавчик уже провел несколько экспертиз, предложил сделать ему еще одну. Это тот самый нож. И жена Красавчика взяла именно его. И поднялась, наверх. И приблизилась к кровати. И вот тут-то и произошла роковая случайность. И все из-за Виолончелиста. В самый последний момент он перевернул Алику, бросил на себя…в порыве страсти, иначе и быть не могло. И нож, который предназначался ему, принял затылок Алики. Жена Красавчика убила сестру Красавчика. В юриспруденции это классифицируется как убийство в состоянии аффекта…

Филипп поднял глаза на Рейно, своего палача. Его идеальное лицо рассыпалось в прах, оно моментально постарело и стало вдруг таким обнаженным, таким яростным, таким отчаянным, что я едва не задохнулась. Если божество когда-нибудь и являло свой лик миру, то этот лик был именно таким.

— Киви… Значит, с Аллой был Киви… Боже мой… — Филипп раскачивался из стороны в сторону. — Нет… Зачем вы делаете из нее кровожадную убийцу… Яночка неж-нейшее существо…

— Да ладно вам, Филипп… — Рейно сочувственно посмотрел на Кодрина. — Она уже несколько раз бросалась на вас с ножом. Я наводил справки.

Вот тут Филипп не выдержал. Его рот исказился, и он заорал — самым страшным шепотом, который только можно себе представить:

— Это ложь. Все, что вы сейчас рассказали, — чудо-вищная ложь! Вы ответите за это! Я… я привлеку вас к суду… Я…

Теперь сочувствию Рейно не было предела.

— Я был у вашей жены, Филипп. У самой двери она приняла меня за вас. На какую-то долю секунды. Запах. Я сказал ей не так уж много. Всего лишь несколько слов. И она не стала отпираться. Если честно, я думаю, что ваша жена всего лишь жертва… Всего лишь жертва, Филипп…

Но Филипп уже не слушал Рейно. Он поднялся, опрокинул бокал и побрел прочь из бара. Глядя на его сгорбившуюся спину, я заплакала.

— А музыкант? — Андрону Чулаки не хотелось тратить время на сантименты. — Его она тоже убила?

— Нет. Музыкант остался жив. В тот раз. Теперь я могу назвать его имя.

— Тот самый. Которого тюкнули на прошлой неделе, — бармен хитро прищурился. — Олев Киви.

— Верно.

— Так что было дальше? — спросила я.

Если бы наши с барменом глаза стреляли, Рейно уже давно бы упал, изрешеченный пулями. Один Аурэл невозмутимо попивал коньяк.

— Нож. Все дело в ноже. Когда Филипп брал его на экспертизу, ни о каком камне и речи не было. Но когда его лезвие вошло в затылок Аллы… Вы уже знакомы с механизмом, Варвара. Думаю, после того, как смертельный удар был нанесен, Яна Сошальская на какое-то время потеряла сознание. И Олев Киви остался один на один с трупом, женщиной без чувств и камнем. Он всю жизнь занимался камнями. И понял, что алмаз в рукояти стоит баснословных денег.

— И? — синхронно спросили мы с Андроном.

— Он решил взять этот алмаз. Точнее — скрыться с ним с места преступления. Он безумно любил жену, но камни… Камни имели над ним мистическую власть. И если жену уже не вернешь, то камень… Камень можно присвоить.

— Гад! — выдохнула я, совсем забыв, что несколько дней назад сделала то же самое.