Осень 1941 года. Середина октября. День нашей страны неизменно начинается со сводок Советского Информбюро, и они, эти сводки, мрачнее самой темной октябрьской ночи: на всем огромном советско-германском фронте под напором превосходящих сил фашистской Германии войска Красной Армии вынуждены отступать все дальше на восток, оставляя горящие города и села наглому врагу.

Особенно грозная ситуация сложилась на центральном участке фронта. Здесь, в засыпанных опадающей листвой рощах Подмосковья, уже две недели, с начала октября, идет ожесточенная битва, исход которой, по мнению «Оберкоммандовермахт» — верховного главнокомандования вооруженных сил фашистской Германии, — предрешен. Все рассчитано до мельчайших деталей, все предусмотрено, вплоть до коменданта Москвы. Адмирал Канарис, глава абвера — разведки вермахта, готов поклясться, что у русских войск и техники втрое меньше, чем в дивизиях фельдмаршала фон Бока, наступающих на Москву, что советское командование не располагает сколь-нибудь значительными резервами и не сможет после нанесенных сокрушительных ударов организовать сопротивление. И первые дни операции «Тайфун», казалось, подтверждают уверенность Гитлера и его стратегов. Под Вязьмой и Брянском фашистским войскам удается окружить несколько советских армий, после чего танковые группы генералов Гота и Гудериана вырываются на простор и, обтекая Москву с севера и юга, устремляются к ее предместьям.

Успех кажется гитлеровским генералам близким и неизбежным, они уже готовы торжествовать окончательную победу, но они ошибаются, и ошибаются жестоко. И поныне, спустя тридцать лет, не могут, не хотят признать они истинных причин срыва операции «Тайфун» и видят их лишь в ошибках Гитлера или в грязи на дорогах Подмосковья. Да и трудно требовать этого от фашистских генералов. Настоящая причина провала наступления вермахта на Москву — непреклонная решимость ее защитников, бойцов и командиров Красной Армии, непреклонная решимость всего нашего народа, руководимого Коммунистической партией, отстоять столицу Страны Советов. Окруженные армии упорно обороняются, сдерживая фашистские пехотные дивизии, а тем временем советское командование успевает организовать отпор танковым клиньям гитлеровцев, рвущимся к Москве. Чем ближе продвигаются немецкие танки к Москве, тем упорнее, настойчивее, ожесточеннее сражаются ее защитники. Не ограничиваясь обороной, они переходят в контратаки, вынужденные отступить, они отходят от рубежа к рубежу, но окружить и уничтожить себя не дают.

Именно в это время в статьях корреспондентов «Правды», «Известий», «Красной звезды» стали появляться упоминания о «командире Р.» и его войсках:

Кто же скрывается за этой буквой Р, кто командует частями, столь героически защищающими Москву? В 1941 году таких вопросов не полагалось задавать, но инкогнито «командира Р.» было вскоре раскрыто:

И на следующий день:

Снова и снова звучит в холодающем с каждым днем октябрьском воздухе это имя:

И так изо дня в день, на протяжении октября и ноября 1941 года. С тех пор имя Константина Константиновича Рокоссовского становится известным всей стране, всему миру. Зачастую, чтобы охарактеризовать того или иного достойного человека, нам приходится добавлять слова: профессор, лауреат, изобретатель, режиссер. И не так уж много имен, которые достаточно просто назвать, — и не только сам герой, но и вся его эпоха встает перед нами.

Рокоссовский...

Это один из тех, кто защищал Москву осенью 1941 года.

Рокоссовский...

Это один из тех, кто разгромил армию Паулюса под Сталинградом в феврале 1943 года.

Рокоссовский...

Это один из тех, кто закончил войну в Германии весной 1945 года.

Это слава наших отцов, стоявших насмерть от Белого до Черного моря. Это слава поколения, спасшего мир от страшной опасности.

Сегодня его знают все. До октября 1941 года его известность была невелика. Но слава и признание пришли к Рокоссовскому не внезапно, ибо к октябрю 1941 года за плечами у него было уже 45 лет жизни, и 27 из них он отдал воинской службе, сначала в русской, а затем в Красной Армии.

Город Великие Луки, расположившийся по обоим берегам реки Ловати, упоминается в русских летописях уже с XII века. В конце прошлого столетия Великие Луки были обыкновенным провинциальным городом России. К началу XX века в городе имелось жителей 8481 человек, два монастыря, более десятка церквей и восемь часовен, одно реальное училище и женская гимназия. «...Промышленность и торговля незначительны... Мещане занимаются шитьем сапог» — вот почти и все, что могла сообщить о тогдашних Великих Луках всезнающая энциклопедия «Брокгауза и Эфрона». В этом городке, удаленном от столичной суеты, в семье Ксаверия Юзефа Рокоссовского 8 декабря 1896 года (по старому стилю) и родился мальчик, которого нарекли Константином.

Годы раннего детства Кости Рокоссовского проходили безмятежно. Дед будущего Маршала Советского Союза Винцентий Рокоссовский, по национальности поляк, служил лесничим под Варшавой и имел большую семью — девять человек детей. Отец, Ксаверий Юзеф, был уже немолод, когда появился сын: ему шел сорок Четвертый год. Ксаверий Рокоссовский, высокий и сильный, внешне суровый, но добрый в душе и справедливый человек, имел мало времени для занятий с детьми: работа железнодорожного машиниста требовала постоянных разъездов. Тем не менее Ксаверий Рокоссовский нежно заботился о них и, будучи сам грамотным и начитанным человеком, старался дать образование сыну Косте и дочерям Марии и Елене. Профессия железнодорожного машиниста в конце XIX века была весьма дефицитной, высокооплачиваемой, Рокоссовский-отец зарабатывал приличные по тем временам деньги, и семья его не бедствовала.

Так как Ксаверий Рокоссовский был в постоянных разъездах, забота о детях почти целиком ложилась на плечи матери Антонины Овсянниковой, учительницы из города Пинска. Воспитанная на лучших образцах русской литературы XIX века, мать всеми силами старалась привить детям любовь к ней и преуспела в этом. Костя Рокоссовский рано научился читать, и книгами, с которых началось его образование, были русские книги. Раннее и глубокое знакомство с русской культурой имело решающее влияние на жизнь Рокоссовского. Еще в отроческие годы он отчетливо осознал историческую общность судеб народов России и Польши, в неполные восемнадцать лет он раз и навсегда сделал выбор, и в будущем ему довелось совершить немало для того, чтобы эта общность окрепла и утвердилась навечно.