— И чего же такого сказал мистер Бартлетт, что вы его так возненавидели?

— Не просто сказал — сделал. Вы даже не поверите, Мак, он попытался залезть мне под юбку. Представляете, под форменную юбку! Недоносок! Пришлось немного выбить из него дурь.

— С чего это он вдруг?

— Понятия не имею. Впрочем, я всегда говорила, что у него не все дома.

— Ладно, Мэгги, не пропадайте. Я подождал, пока она отъедет, и вернулся в дом. Сэвич поджидал меня.

— Ну что ж. Пол, — заговорил он, как только я перешагнул порог, — расскажите нам о наркотике, которым вы заняты.

— Да, Пол, было бы чрезвычайно интересно послушать. — Опустившись на диван, я принялся устраиваться поудобнее, давая понять, что готов внимать его исповеди хоть до вечера.

Пол молча уставился на свои зажатые между колен ладони.

— Я ничего не стану вам говорить. Убирайтесь!

— А вот и нет. Никуда мы не уйдем, пока не расскажешь.

Муж Джилли вдруг показался мне очень маленьким, судя по всему, он был чем-то страшно напуган. И снова я почувствовал затаившуюся где-то рядом опасность.

— Ну, начинай, — поторопил я его.

Неожиданно Пол поднялся, прошелся по комнате и остановился у одной из висевших на стене картин в стиле модерн.

— Все еще находится в экспериментальной стадии, и, честно говоря, я даже не знаю, получится ли что в итоге. Фармакологические исследования баснословно дороги, требуется гигантское количество времени и людей, особые компьютерные программы, не говоря уж о том, что надо угодить куче всяких комиссий по здравоохранению. — Пол немного помолчал. — Я выбрал определенное направление исследований. Люди в Филадельфии решили, что оно будет слишком дорого стоить, а прибыль получится маленькая, вот и свернули работы. Они хотели, чтобы мы с Джилли занялись СПИДом, но это меня совершенно не интересует. Поэтому, когда Алоизиус Тарчер дал понять, что готов финансировать нашу программу, мы с радостью ухватились за это предложение.

— О каком веществе идет речь, Пол? — настойчиво спросил я.

— Как бы это лучше объяснить… Возможно, эликсир памяти. Вот и все.

— А что вы имеете в виду под этим эликсиром памяти? — нетерпеливо вмешался Сэвич. — О человеческом мозге и механизмах памяти известно очень немногое. Как ваш эликсир действует?

— Он предназначен для того, чтобы освободить человека от физических реакций, вызываемых неприятными воспоминаниями, то есть от нервных срывов, повышающих адреналин в крови, сердцебиения, расширения зрачков и так далее. Смысл состоит в том, чтобы блокировать механизм памяти путем уменьшения физической боли и накапливания положительных эмоций. Такой препарат мог бы оказаться незаменимым для тех, кто прошел через какое-то тяжкое испытание — например, для солдат, выживших в войне, или для детей, ставших жертвой физического или сексуального насилия. Заторможенность памяти сразу же улучшает состояние человека.

Сидя на диване, я внимательно следил за выражением лица Пола: раз уж он заговорил, нельзя было позволить ему замолчать.

— Все, о чем ты толкуешь. Пол, вызывается не только работой памяти. Существует масса иных причин — страх, возбуждение, напряженность.

— Верно, но мой эликсир обладает некоторыми свойствами, позволяющими контролировать работу памяти, — он оказывает целенаправленное воздействие.

— Поразительно, — задумчиво проговорил Сэвич. — А как вам удается продолжать исследования практически в одиночку, да еще в домашних условиях?

— В Филадельфии я был уже очень близок к успеху, но люди, от которых зависело принятие решений, в это не верили. Сейчас мне осталось только решить проблему побочных эффектов.

— Ты хочешь сказать, что может возникнуть наркотическая зависимость? — спросил я.

— О нет, — усмехнулся Пол, — я совсем не то имею в виду.

— Как насчет использования вещества в военных целях? — насторожился Сэвич. — В конце концов, если можно снять физическую боль и эмоциональное напряжение, почему бы просто не сделать людям укол? Тогда у вас сразу окажется под ружьем целый батальон героев.

— С военными я дело иметь не намерен.

Пол выглядел сильно изможденным, голос его звучал как-то бесцветно, и вообще он производил впечатление человека, которому все уже совершенно безразлично.

— Помнишь, когда я впервые заговорил с тобой на эту тему, ты отшутился: мол, эликсир молодости изобрел. А дело-то, выходит, серьезное.

— Да какая разница? Так или иначе, все это не имеет никакого отношения к исчезновению Джилли. Давай окончим этот разговор, Мак, и оставьте меня, ради Бога, в покое.

— В покое, говоришь? Чтобы у тебя была возможность нападать на женщин, которые случайно забредут к тебе на огонек?

— Мэгги все вывернула наизнанку. Она на меня наехала, а я пытался отбиться. Ну, может, немного увлекся — с мужчинами такое бывает, сам знаешь. Дело выеденного яйца не стоит.

— В таком случае давай поговорим о Джилли.

— А что о ней говорить? Я не знаю, где она, а если бы знал, то был бы сейчас вместе с ней.

Я помолчал, обдумывая ситуацию.

— Слушай, Пол, пора выложить карты на стол. Лора призналась мне, что она служит в полиции и какое-то время работала под прикрытием. Люди из отдела по борьбе с экономической преступностью узнали про существование твоего вещества. Им известен Молинас. После исчезновения Джилли Лору дважды пытались убить. Кто дал команду? Ты? Тарчер? Или, может, этот король преступного мира Дель Кабризо? Не молчи. Пол, расскажи нам о Тарчере и о Джоне Молинасе.

— Ничего я не обязан вам говорить. Убирайтесь из моего дома! — С этими словами Пол поднялся и вышел из гостиной.

Я последовал за ним. Услышав мои шаги, он рванулся вперед, перепрыгивая сразу через три ступеньки. Догнать его я не успел — он уже заперся в лаборатории. Как назло дверь оказалась стальной, и молитвы, которая помогла бы мне проникнуть внутрь, я не знал. Я стал умолять Пола впустить меня и рассказать, пока полиция не явилась с ордером на обыск… Все было тщетно.

Прошло несколько минут, прежде чем я почувствовал чье-то прикосновение.

— Пошли, — сказал Сэвич. — Пора Лоре связаться со своим начальством и подключить его тоже. Что касается ордера на обыск, то почему бы и нет? Пусть вытащат и Пола, и Тарчера на свет Божий да устроят допрос с пристрастием. Черт, до чего же я устал, все еще никак не приду себя после полета.

— Значит, теперь нам ничего не остается, как поехать в «Чайку» — там и отдохнем.

Держась за руки, мы с Лорой смотрели, как солнце медленно погружается в океан. Вечер был тихий, почти безветренный. Мы побрели вдоль гряды утесов, постоянно останавливаясь, чтобы поцеловаться и перекинуться парой слов.

— Ты прав, — сказала Лора, и я почувствовал, как рука ее напряглась.

— В чем на сей раз? — Не давая ей отстраниться, я поцеловал ее в губы.

— Сегодня мы поговорили почти со всеми, Тарчер у тебя на крючке, пора двигаться дальше.

Разумеется, я был согласен с Лорой, но больше всего меня в этот момент занимало то, что познакомился я с ней меньше недели назад, и этого хватило, чтобы убедиться: Лора — настоящая женщина, надежная, такая не подведет.

Я долго не отводил от нее взгляда. На ней были тесно облегающие джинсы и свободная, чуть не до колен, рубаха. Длинные волосы скалывал черепаховый гребень. Из косметики — только негустой слой помады кораллового цвета, да и ту я почти стер своими поцелуями. Пора довести дело до конца, подумал я и заставил ее остановиться. Мы смотрели, как чайки стремительно летают прямо над поверхностью воды в поисках пищи. Вокруг царили тишина и покой, лишь редкие соленые брызги долетали до нас снизу.

— Присядем, — предложил я. Футах в пятнадцати от утесов мы отыскали три прислонившихся друг к другу валуна.

— Расскажи о себе, Лора.

— Да нечего особенно рассказывать. — Она пожала плечами. — Детство самое обычное: родилась в Такоме, в штате Вашингтон, семья у нас была дружная — мама, папа, брат и я. Когда немного подросла, играла на кларнете. Техника у меня была неплохая, но что-то не ладилось со звуком, так что первым номером мне бы никогда не стать. Мама говорит, выглядела я здорово, но звук все равно не получался. Тогда я бросила кларнет и поступила в Бостонский колледж на психологический факультет. Работать в полиции я хотела всегда, и мне до сих пор нравится моя служба. Мой старший брат Алан тоже детектив, занимается расследованием убийств в Сиэтле, и отец был полицейским, но он умер. Мама живет по соседству с братом и его семьей.