– Дорогой мой, – сказала Изольда, – выслушай мою последнюю просьбу. Скоро ты покинешь эту страну. Погоди же по крайней мере несколько дней, спрячься и не уезжай, пока не узнаешь, как со мной обойдется король, гневно или ласково. Я одна; кто защитит меня от предателей? Я боюсь. Лесник Орри тебя тайно приютит. Прокрадись ночью к разрушенному подвалу; я пошлю туда Периниса сказать тебе, если со мной станут обращаться дурно.

– Никто не посмеет этого, дорогая. Я спрячусь у Орри. Если кто тебя оскорбит, пусть боится меня, как самого дьявола.

Обе стороны приблизились друг к другу настолько, чтобы обменяться приветом. На расстоянии выстрела из лука перед своими людьми бодро ехал король, вместе с ним Динас из Лидана.

Когда бароны подъехали к Тристану, он, держа под уздцы коня Изольды, приветствовал короля и сказал:

– Государь, возвращаю тебе белокурую Изольду, Перед людьми твоей земли я прошу тебя дозволить мне защитить себя в виду твоего двора. Я не подвергался еще суду. Дай мне оправдаться поединком: если я буду побежден – жги меня в сере, если же я одержу победу – оставь меня при себе, а не хочешь – я уйду в дальние страны.

Никто не принял вызова Тристана. Тогда Марк, в свою очередь, взял под уздцы иноходца Изольды и, передав его Динасу, отошел в сторону, чтобы держать совет.

Обрадованный Динас оказал королеве всякий почет и уважение. Он снял с нее роскошную мантию алой парчи, и ее нежное тело предстало в тонкой тунике и длинном Шелковом блио. Улыбнулась королева, вспомнив о старом отшельнике, который не пожалел для нее своих денег. На ней было богатое платье, стан ее был изящен, глаза блестели, волосы были светлы, как солнечные лучи. Когда увидели ее предатели, прекрасную, чтимую, как встарь, – раздраженные, они подъехали к королю. В это время один из баронов, Андре де Николь, старался убедить его.

– Государь, – говорил он, – оставь Тристана при себе, из-за него тебя более будут страшиться.

Понемногу он смягчил сердце короля, но предатели, подъехав, сказали:

– Послушайся, государь, совета, который мы даем тебе по чести. Королева была оклеветана понапрасну, мы это признаем. Но если Тристан и она возвратятся вместе к твоему двору, снова станут говорить об этом. Пусть лучше Тристан удалится на некоторое время; когда-нибудь ты, без сомнения, призовешь его снова.

Марк так и поступил: он велел передать Тристану через своих баронов, чтобы он удалился немедленно. Тогда Тристан подошел к королеве и стал с ней прощаться. Они взглянули друг на друга, и королева, застыдившись при людях, покраснела.

А короля взяла жалость, и он в первый раз обратился к племяннику:

– Куда пойдешь ты в таких лохмотьях? Возьми в моей казне, что тебе будет угодно: золота, серебра, разных мехов.

– Государь, – ответил Тристан, – не возьму я ни гроша, ни полушки. Пойду послужу с великой радостью славному королю фризов, как смогу.

Он поворотил коня и направился к морю. Изольда следила за ним взглядом и не отворачивалась, пока могла видеть его издали.

При известии о примирении стар и млад, мужчины, женщины и дети, выбежали толпой из города навстречу Изольде; сильно сокрушаясь об изгнании Тристана, они радостно приветствовали вернувшуюся к ним королеву.

При звоне колоколов по улицам, усыпанным тростниками и изукрашенным шелковыми тканями, король, графы и принцы сопровождали ее. Ворота дворца были отперты для всех желающих: богатые и бедные могли садиться и пировать; и, чтобы хорошенько отпраздновать этот день, король Марк отпустил на волю сто рабов и посвятил в рыцари двадцать оруженосцев, вручив им собственноручно меч и панцирь.

Между тем с наступлением ночи Тристан, согласно обещанию, данному им королеве, прокрался к леснику Орри, который тайно приютил его в полуразрушенном подвале. Пусть берегутся предатели!

Вскоре Деноален, Андрет и Гондоин сочли себя в безопасности: без сомнения, думали они, Тристан влачит свою жизнь за морем, в стране слишком отдаленной, чтобы он мог до них добраться. И вот однажды на охоте, когда король, прислушиваясь к лаю своей своры, придержал на поляне своего коня, они все трое подъехали к нему.

– Король, выслушай нашу речь. Ты раньше приговорил королеву без суда, – это было против закона; теперь ты оправдал ее без суда, – опять же это против закона. Ведь она так и не оправдалась; и бароны твоей страны осуждают вас обоих. Посоветуй ей лучше, чтобы она сама потребовала Божьего суда: что ей стоит, невинной, поклясться на мощах святых, что она ни разу не согрешила? Что ей стоит, невинной, подержать в руках раскаленное железо? Так требует обычай; этим легким искусом навсегда рассеялись бы старые подозрения. Возмущенный Марк ответил:

– Да покарает вас Господь, корнуэльские сеньоры, за то, что вы беспрестанно домогаетесь моего позора! Из-за вас изгнал я своего племянника. Чего требуете вы еще? Чтобы я изгнал королеву в. Ирландию? Какие у вас жалобы? Разве Тристан не предлагал защитить ее от старых наветов? Чтобы оправдать ее, он сделал вызов, и вы слышали его все. Вы от меня требуете, сеньоры, свыше должного. Бойтесь же, чтобы я снова не призвал сюда человека, изгнанного из-за вас.

Задрожали тогда трусы: им уже представилось, что Тристан вернулся и сейчас выпустит всю кровь из их тела.

– Мы, государь, дали вам совет для вашей же чести, как подобает вашим ленникам; но отныне мы будем молчать. Забудьте ваш гнев, даруйте нам снова вашу милость.

Марк приподнялся на седле:

– Вон из моей земли, предатели! Не будет вам больше милости! Ради вас я изгнал Тристана, а теперь ваша очередь; вон из моей земли!

– Хорошо, государь. Замки наши крепки, с надежной оградой, на неприступных скалах.

И, не попрощавшись с ним, они повернули коней.

Не подождав ни ищеек, ни охотников, Марк погнал своего коня в Тинтажель, поднялся по ступеням в залу, и королева услышала, как отдавались по плитам его торопливые шаги.

Она встала, пошла ему навстречу, взяла у него, по обыкновению, меч и поклонилась до земли. Марк удержал ее за руки и хотел ее поднять. В эту минуту Изольда, устремив на него взгляд, увидела, что его благородные черты искажены гневом: таким видела она его, бешеного, перед костром.

«О, моего друга нашли, – подумала она. – Король схватил его!» Сердце ее похолодело в груди, она безмолвно упала к ногам короля. Он обнял ее и нежно поцеловал. Постепенно она пришла в чувство.

– Дорогая, что тебя мучит?

– Мне страшно, государь: вы в таком гневе!

– Да, я вернулся разгневанный с охоты.

– Если вас раздражили ваши охотники, стоит ли принимать к сердцу неудачи охоты?

Марк улыбнулся при этих словах.

– Нет, дорогая, не охотники меня раздражили, а эти три предателя, которые нас издавна ненавидят. Ты их знаешь: Андрет, Деноален и Гондоин. Я их изгнал из своей земли.

– Что худое осмелились они сказать против меня, государь?

– Какое тебе дело? Я их изгнал.

– Всякий вправе высказать свою мысль, государь; и я вправе узнать, в чем меня обвиняют. А от кого, кроме вас, узнать мне об этом? Я одинока в этой чужой стране; у меня нет никакого защитника, кроме вас, государь.

– Будь по-твоему. Они полагают, что тебе следует оправдаться перед судом – искусом на раскаленном железе. «Подобало бы самой королеве потребовать такого суда, – говорили они. – Этот искус легок для того, кто уверен в своей невинности. Что ей стоит подвергнуться этому? Господь – справедливый судья; он рассеет навсегда старые наветы». Вот что они предлагали. Но оставим все это; я их изгнал, говорю тебе.

Изольда содрогнулась; она взглянула на короля.

– Государь, прикажи им вернуться к твоему двору. Я оправдаю себя клятвой.

– Когда?

– На десятый день.

– Срок очень близок, дорогая.

– Наоборот, он слишком далек. Но я прошу вас до его наступления пригласить короля Артура с Говеном, Жирфлетом, сенешалем Кеем и ста рыцарями: пусть явятся к границе вашей земли на Белую Поляну, к берегу реки, что разделяет ваши владения. Там, перед ними, хочу я произнести клятву, а не перед одними вашими баронами, потому что иначе не успею я поклясться, как они потребуют, чтобы вы наложили на меня еще новый искус, и наши муки никогда не кончатся. Но они не решатся на это, если поручителями за суд будут Артур и его рыцари.