— Не миновать нам схватки с этим двенадцатилалым, — сказалсердито и решительно Ромка.

Артос кивнул.

Фомка задрал хвост восклицательным знаком.

— Только в открытом бою его не одолеть, — добавил Ромка. Фомка и Артос, не прерывая песни, согласно наклонили головы.

— Я придумал, как его осилить. Выкопаем глубокую яму. Прикроем сверху веточками. И заманим в эту ловушку Клык-КлыкаГрумбумбеса.

Выговорился Ромка и запел. А Фомка заворчал недовольно:

Прыткий ты, Ромка, больно. Мы когти напрочь оборвём, а такую яму не выроем.

А если и выроем, как из неё вылезем? — поддержал Фомку и Артос.

— Верно, друзья. Не подумал я. Растерянные хмурые псы разом оборвали песню. И тут же всполошился Клык-Клык Грумбумбес. Вскочил и вприпрыжку ринулся в лес.

Вдруг остановился.

Назад воротился.

На прежнем месте развалился.

— Никуда не денутся, субчики. Слева — непроходимое болото. Справа — непролазные колючие кусты. Позади — озеро. Один лутьпо этой тропке. А на тропке — я! Ха-ха-ха!

Да. Это была страшная правда.

Выйти к дороге, ведущей на Самотлор, можно было только по тропе, на которой лежал коварный и злой Клык-Клык Грумбумбес. Когда друзья поняли это, совсем расстроились.

Вот так да, опять беда, — проворчал Фомка.

Вряд ли выйдем мы одни из проклятой западни, — сердито и нехотя признался Артос.

Рано хныкать и сдаваться. Если надо — будем драться! — браво выкрикнул Ромка.

Темнело.

Таёжные буераки и прогалины залила мрачная угрюмая чернота.

С озера потянуло затхлой горьковатой сыростью.

Всё прохладней, неуютней и страшней становилось в тайге.

Где-то близко в пугающей черноте протяжно и жутко ухнул и захохотал Филин — ночная вещая птица.

Тревожно гукнула Выпь.

Верховой ветер взворошил верхушки деревьев, и те испуганно прошумели.

Ромка, Фомка и Артос, тесно прижавшись друг к другу, чутко вслушивались в непонятные, незнакомые, несхожие голоса засыпающей тайги. Так и не придумали друзья, как им вырваться из ловушки, в которую их загнал беспощадный и злой Клык-Клык Грумбумбес.

Слышите? — встрепенулся вдруг Ромка, топорща уши-лопушки.

Чего ещё там? — проворчал Фомка, нехотя свёртывая длинный хвост вопросительным знаком.

Да! Гудит! — Артос вскочил. — Это же машина. И совсем близко.

Вперёд! — скомандовал Ромка, и они гуськом двинулись туда, откуда доносился рокот мотора.

Эта странная машина походила на журавля. Широкие гусеничные лапы. Короткое вислозадое туловище. Длинная гибкая шея с огромным клювом на конце.

Железный Журавль стоял на берегу озера. У самой воды. То и дело он окунал раззявленный зубастый клюв в воду и что-то старательно и долго нашаривал там. Вытащив из воды пук мокрой тины, Журавль выплёвывал её себе под ноги и снова окунал нос в воду.

Чего она ищет в озере? — недоумённо выговорил Артос.

Наверное, пьёт, — подсказал Фомка.

Ромка не стал гадать. Подошёл поближе к Железному Журавлю. Почтительно поклонился. Спросил:

— Скажите, пожалуйста, кто вы и что здесь делаете?

Не повернув головы, Железный Журавль проурчал полным ртом:

— Занят я! Занят я!

И продолжал своё дело.

Тогда Ромка выговорил вещие слова:

— Властелин любой дороги, ты один пройдёшь везде. Я — твойбрат четвероногий. Не покинь меня в беде.

Тут Железный Журавль поворотился к Ромке и тихо сказал:

Я — Экскаватор. Рою канавы. Котлованы. Ямы. А здесь дно чищу…

Нам опять повезло. Грумбумбесу назло, — обрадованно пробормотал Фомка, сворачивая хвост в замысловатые фигуры.

Кто знает, куда и зачем идёт, тому всегда и во всём повезёт, — степенно, с достоинством проговорил Артос.

Послушайте, железный друг. Хоть вам и очень недосуг. Но вы нас не гоните. В беде нам помогите, — обратился Ромка к Экскаватору.

Я не прочь. Но чем помочь? — миролюбиво откликнулся тот.

Ромка рассказал о Клык-Клыке Грумбумбесе, о ловушке, которую тот подстроил, и попросил Экскаватор вырыть яму-западню для двенадцатиногого страшилы и злодея.

— Я согласен. Так и быть. Где вам надо яму рыть? — спросилЭкскаватор.

Оказывается, Ромка уже облюбовал и местечко. На крохотной полянке, через которую змеилась та самая единственная тропка от озера к дороге.

— Ну-с, в сторонку отойдите. Посидите. Поглядите. Покажу своёпроворство, силу, ловкость и упорство.

Сказав это, Экскаватор с размаху клюнул землю и сразу выкусил в ней глубокую ямку. Ещё раз клюнул в то же место — ямка стала шире и глубже. И снова с размаху железный зубастый клюв вонзился в землю.

Звенел металл.

Скрипели тросы.

Урчал мотор.

Но вот в этом шуме стали отчётливо различимы слова.

Прислушались друзья.

Вот что, работая, негромко выговаривал Экскаватор:

Вез меня не в силах люди Строить дом. Растить сады. Без меня у них не будет Ни тепла и ни воды. Заменить меня не смогут Даже сто рабочих рук. Если строится дорога, Экскаватор тут как тут. Я усталости не знаю,

Я всегда готов помочь. И копаю. И копаю. День и ночь. День и ночь…

— Ну вот, яма готова, — выдохнул Экскаватор, обрывая песен-ку. — Делайте, что надо. Я пошёл. Меня работа ждёт.

И, раскачиваясь, Экскаватор заковылял на гусеничных лапах к озеру и скоро пропал в темноте.

Голод поднял Клык-Клыка Грумбумбеса чуть свет. Над тайгой занимался ранний рассвет.

— Ох, как я проголодался. Ох, обеда я заждался, — проскреже-тал Клык-Клык Грумбумбес, клацая длинными острыми зубами, сверкая клыками.

Вскочил на двенадцать когтистых лап. Вздыбил длинную шерсть на спине. Вытянул шею. Раздул ноздри. Долго с шумом втягивал ими воздух.

— Где-то рядышком, голубчики. Со сна тёпленькие. Мягонькие. Вкусненькие. Сейчас подзакусим. Хо-хо! Усатый — на закуску. Хвостатый — вприкуску. А лупоглазый — в кастрюлю сразу.

Встопорщил, насторожил уши, прищурился и стал слушать.

Тихо в рассветной тайге. Птицы и те не проснулись. Листья не встрепенулись. Травы не разогнулись.

«Сейчас я всех подыму», — решил Клык-Клык Грумбумбес.

Выгнул он лохматую спину. Задрал в небо клыкастую морду. Да как рявкнет.

До того жутко, до того злобно, что вся колючая дремучая громадина тайга пугливо дрогнула.

Зябко полегли травы.

Свернули лепестки цветы.

Забились глубже в дупла бельчата.

Съёжились в гнёздах птенцы.

Ещё пуще, ещё страшней прежнего голосил Клык-Клык Грумбумбес.

«Теперь-то, голубчики, проснулись», — злорадно подумал он, и вдруг…

На весь перепуганный лес зазвенела бравая, весёлая, лихая песенка друзей:

— Вот как! — вознегодовал Клык-Клык Грумбумбес. — Эти жел-торотые наглецы позволяют себе… Да они никак идут сюда? Хорошо!

Тут из кустов высунулась Ромкина голова.

— Привет, Клык-Клык Грумбумбес. Пойдём, старик, с нами влес. Подзакусим, отдохнём. Нашу песенку споём…

От удивленья Грумбумбес под ель мохнатую полез. Там зубы навострил, когти распустил да как рявкнет:

Ко мне, негодник!

Ну уж… Нет уж. Это уж шалишь! Догони, если можешь!

От ярости у Клык-Клыка Грумбумбеса на спине и на брюхе шерсть поднялась и зашевелилась как трава на ветру. Он рявкнул:

— Дрожи, наглец! Вот твой конец!

А Ромка вышел из кустов и притворно дрожащим голоском:

— Ой, боюсь! Ой, дрожу! Ой, без памяти лежу! Пощади нас, Грумбумбес. Отпусти живыми в лес…