Он пригласил их на ужин в свою трапезную. Ожидая супа из моркови и свеклы, они приятно удивились, когда им подали жареного петуха, начиненного яблоками и хлебными крошками, паровую форель с кресс-салатом, миску с луковками в масле и молоке, еще теплый хлеб, масло и прекрасный выдержанный сыр.

– Это пир в честь святого Иакова, покровителя путешественников, – хитро поблескивая глазами, объяснил аббат, видя их изумление. – А завтра День святой Анны, покровительницы хозяек и незамужних девушек. Похоже, миледи, вы что-то среднее между первыми и вторыми.

Он весело хмыкнул. Молодой монах наполнил оловянные кубки довольно неплохим вином.

– Вам следует поддерживать силы здесь, в этой уединенной местности, – одобрительно кивнул сэр Оуэн. – Где вы берете такое превосходное вино?

– Присылают из главного монастыря в Ньюкасле. Это часть платы за шерсть, которую мы каждый год стрижем с наших овец, что составляет основной доход нашего монастыря. Шерсть посылают в Нидерланды, где из нее ткут ткань, которую мы потом продаем.

– Вам бы стоило самим прясть нитки и поставить ткацкие станки, – посоветовала Розамунда. – Так вы получите куда больший доход. На всех этих пересылках вы теряете немало денег. Почему бы вам этим не заняться?

– Мы не знаем, как это делается. Только и умеем, что пасти и стричь овец, – признался аббат.

– Если хотите, я попрошу кого-нибудь приехать и обучить вас этому ремеслу. Уверяю, что вы найдете его куда более прибыльным.

– Я должен спросить разрешения у настоятеля главного монастыря, – пояснил старик, – но не вижу, почему бы он должен мне отказать. Спасибо, миледи Розамунда.

– Мать короля. Достопочтенная Маргарет, – покровительница многих добрых дел, особенно церковных. Я училась у нее, святой отец. Я не знатная леди и не могу сравняться с ней, но тоже способна кое на что. Думаю, мой добрый муж меня одобрит.

Оуэн улыбнулся. Он должен поговорить с Розамундой о необходимости всегда спрашивать разрешения у мужа. Хотя в этом случае он действительно с ней соглашался.

– Миледи знает мое мнение в подобных вопросах, – кивнул он, чтобы успокоить престарелого монаха.

Они провели ночь в разных помещениях и утром отправились в дорогу. Монахи накормили их сытным завтраком из овсянки, подслащенной медом и яблоками и сдобренной золотистыми сливками. Каша была подана в корках от каравая, и сидевшие за столом запивали ее яблочным сидром.

Перед этим путешественники прослушали чудесную мессу: чистые голоса монахов звенели под сводами церкви, нарушая тишину утра. Ощущение покоя не покидало их и в пути, хотя день выдался сереньким и вскоре стал накрапывать дождь. Монахи дали им в дорогу хлеб с сыром и яблоки.

Остановившись передохнуть, они поели еще в одной римской башне под шум дождя.

Розамунда сразу почувствовала, когда они перебрались из Нортумберленда в Камбрию. На родине холмы совсем другие. И воздух пахнет свежестью и чистотой.

С каждой милей ее нетерпение усиливалось, и не важно, что погода сырая и небо затянуто тучами. Она возвращается домой. В свой Фрайарсгейт! Почти год назад, покидая его, Розамунда боялась, что этот день никогда не настанет, но он настал! Сегодня она будет спать в своей постели!

И тут они достигли вершины крутого холма, за которым раскинулось ее озеро! Ее дом!

В этот момент тучи разошлись, и выглянуло солнце, рассыпая золотые лучи по всей долине.

– Мейбл! – вскрикнула Розамунда прерывающимся от счастья голосом.

– Благослови нас Господь, мое милое дитя! Бывали минуты, когда я уже не надеялась снова оказаться здесь! – призналась Мейбл, подстегивая своего мерина. – Не желаю ждать и лишней минуты, чтобы увидеть своего Эдмунда!

– Как чудесно! – вздохнул Оуэн. – Я уже почти забыл, как это чудесно, любимая.

– Это дом, – просто сказала Розамунда, – наш дом, Оуэн.

Оуэн взял ее затянутую в перчатку руку и поцеловал.

– Давай спускаться, сердце мое, ибо Мейбл наверняка успеет поднять на ноги все поместье к тому времени, когда мы туда доберемся, – засмеялся он и, выпустив ее руку, пустил лошадь в галоп. Розамунда последовала за ним.

Предсказание Оуэна сбылось. Когда они оказались у подножия холмов, окружавших Фрайарсгейт, со всех сторон уже сбегались люди, чтобы приветствовать свою госпожу. Путешественники остановили коней перед домом, и Розамунда объявила:

– Добрые жители Фрайарсгейта, я вернулась к вам со своим нареченным женихом, которого вы уже знаете. Сэр Оуэн Мередит станет вашим новым хозяином. Ожидаю, что вы, как и я, будете уважать его и повиноваться. Отец Мата благословит наш союз через неделю после того, как мы пошлем гонца в Оттерли, чтобы уведомить моего дядю.

Обитатели Фрайарсгейта ответили радостными криками и, столпившись вокруг жениха и невесты, желали долгой жизни и счастья. Войдя в дом, Розамунда, раскрасневшаяся от волнения, обняла Эдмунда. Тот поздравил обрученных.

– Генри вряд ли будет доволен, – ехидно улыбнулся он;

– Завтра же пошли к нему гонца, – велела Розамунда. Пора покончить с его происками навсегда. На этот раз я стану женой по всем правилам, а не только по имени.

И она счастливо рассмеялась.

Розамунда посоветовалась с молодым священником, отцом Матой, и было решено, что венчание назначат на праздник урожая, первое августа. Здешние жители и без того не собирались работать, и практичная натура Розамунды снова взяла верх. Следует совместить оба радостных события. Не стоит давать людям два дня отдыха, если можно обойтись одним.

– Жатва началась, – объяснила она священнику. – Мы не можем позволить себе долго отдыхать. Надеюсь, у вас не. было никаких неприятностей в мое отсутствие?

– Нет, миледи. Я ежедневно служу мессу, выслушиваю исповеди и исполняю другие свои обязанности. Для меня большая честь соединить вас с сэром Оуэном.

– То есть мой дядя все это время был тише воды, ниже травы? – проницательно заметила Розамунда.

– Госпожа, я всего лишь скромный служитель Божий, – уклонился от прямого ответа священник. На его губах играла легкая улыбка.

– Значит, дело неладно, – вздохнула Розамунда. – Я так и думала. Даже в таком спокойном и удаленном месте, как Фрайарсгейт, непременно что-то случается. Благодарю, добрый отец.

И она поспешила на поиски Эдмунда Болтона. Он сидел в зале вместе с Оуэном и что-то тихо и серьезно тому втолковывал.

– Что стряслось? – потребовала она ответа.

Эдмунд Болтон поднял глаза на племянницу. За десять месяцев разлуки она очень повзрослела, и не только выросла, но и стала настоящей женщиной.

– Ты это о чем? – с невинным видом поинтересовался он.

– Дядя, я говорила со священником. Теперь объясни, что тут случилось, пока меня не было, – повторила Розамунда, усаживаясь на колени жениха. Голубые юбки накрыли его длинные ноги.

Эдмунд вздохнул.

– Вроде бы ничего особенного, – нерешительно начал он, – но в округе видели шотландцев. В последние дни на холмах то и дело появляются всадники. Просто стоят и наблюдают. Ничего больше.

– Кто-то пытался подняться к ним? – спросила Розамунда.

– Нет, племянница, никто. Да они ничего и не делали.

Только наблюдали, – повторил Эдмунд, нервно приглаживая серебристо-белые волосы и ерзая на стуле.

– Когда они появятся в следующий раз, – велела девушка, – пусть меня немедленно известят. Я сама поеду и расспрошу, что им нужно.

– Розамунда, это слишком опасно! – вскричал Эдмунд. – Это твой муж должен ехать, а не ты.

– Нет, дядя. Я госпожа Фрайарсгейта, Это мой долг и моя обязанность. И я должна ехать одна. Кем бы они ни были, вряд ли нападут на женщину, особенно если ее родственники останутся внизу и будут готовы ее защитить. Помни, я подруга шотландской королевы.

– Какое это будет иметь значение для шайки приграничных разбойников? – раздраженно пробормотал Эдмунд. – Оуэн, ты должен урезонить жену!

– И что я должен при этом сказать? – взорвался Мередит. – Розамунда совершенно права. Она здесь хозяйка. Я всего лишь ее муж. Земля не моя и вряд ли когда-нибудь станет моей. Я и не думаю об этом, ибо в таком случае Розамунда прежде должна умереть. Я не Генри Болтон.