– Остается провести вдоль рейки нужную линию.

Это было сказано не без гордости, в явном расчете на мой восторг. Но я брякнул бестактно:

– Каменный век! Эх, надо было сначала тут побывать, а потом уже смотреть САПР…

Гена обиженно шевельнул усами:

– Далась вам, журналистам, эта САПР! Хочешь пари?

– Какое?

– Я берусь вычертить гайку на кульмане быстрее, чем Андрей получит ее на графопостроителе! Спорим? А? Ну, что же ты?!

Спорить я не стал. Пока Андрей втолкует компьютеру, что такое гайка, Гена, и правда, ее начертит. Но вторую, сотую, миллионную гайку компьютер изобразит моментально – хоть в том же самом масштабе, хоть в любом другом, – а мой бедный приятель будет рисовать каждую заново, с нуля. Так что напрасно он хорохорится.

И еще одно: чтобы делать такие гайки на станке с ЧПУ (числовым программным управлением), Гена понесет свой чертеж программисту в автоматно-механи-ческий цех. А САПРовский компьютер сам составит для станка программу изготовления гаек и выдаст ее в рабочей форме, на перфоленте.

Чтобы убедиться, где завтрашний день, а где вчерашний, можно даже не вникать в суть дела. Достаточно просто сравнить рабочие места Гены и Андрея.

У первого на столе вечная неразбериха. То и дело он роется в бумажных Эверестах, отыскивая какой-нибудь чертеж или расчет. «Зоя Ивановна, вы не видели кальку, которую принес Олег Хайруллович?» – «Нет, не видела. Может, ее сквозняком унесло?»

У Андрея вообще нет никаких бумаг, кроме рабочей тетради. Его не обступают пузатые шкафы с пожелтевшими от времени папками. Все архивные данные, которые могут ему когда-нибудь понадобиться, хранятся… в холодильнике. Не удивляйся: холодильник считается лучшим местом для хранения магнитных лент. Посмотрел бы я на Гену, если он попытается отыскать в своих папках информацию многолетней давности! А для Андрея нет проблем: установит ленту на компьютере, и тот сам найдет нужные данные (нужно только указать их код).

«Гибель Помпеи», звезда эстрады и пальма волосатая были бы совершенно неуместны в САПРовских залах, резали бы глаза. Здесь вообще нет лишних, необязательных предметов, а все то, что имеется, оформлено скромно и со вкусом (заслуга дизайнеров!). Обстановка влияет на рабочий настрой: Андрея ничто не отвлекает, а у Гены, по его собственному признанию, в голове чехарда.

Почему же Гена не идет за дисплей? Отчасти потому, что боязно. Двадцать лет лошадьми правил – и вдруг дают самолет! За уздечку его не дернешь, надо переучиваться. А в зрелые годы стать учеником не слишком приятно. «Досижу до пенсии на старом месте, – рассуждает Гена. – Авось, телега, то есть кульман, не скоро пойдет на слом».

И вот что тревожно: есть у него основания так думать! Руководители завода в большинстве своем отнеслись к САПР настороженно. Не отрицают, конечно, что это прогресс, но и не спешат делать на нее ставку. Логика простая, еще дедовская: «Тише едешь – дальше будешь…»

Не доверили САПРовцам по «ноль второму» серьезных работ, не захотели рисковать. Сказали: «Занимайтесь будущей, „ноль шестой“ моделью!» Они занимаются. Рассчитывают на пополнение своих малочисленных рядов, но пока тщетно: 98 процентов конструкторов остаются за кульманами.

Это и есть так называемый психологический барьер на пути новой техники. Непонимание, недоверие, нежелание расставаться со старыми привычками и преимуществами – вот три камня преткновения, лежащие в его основе.

Подобные барьеры существовали во все времена. В истории техники много тому примеров. Когда Джордж Стефенсон спроектировал первую железную дорогу, английское правительство, не доверяя паровозам, всерьез рассматривало вопрос о том, чтобы пустить поезда под парусами. Братья Райт третий год поднимались в небо на своем самолете, построенном в велосипедной мастерской, а американская пресса об этом молчала (единственную заметку поместил журнал для пчеловодов). Да и сам автомобиль с большим трудом завоевывал права и признание. В конце прошлого века редкий извозчик согласился бы стать шофером…

Рано или поздно барьер с треском ломается, и тогда громким хором звучат голоса: «Прекрасное новшество! Как мы только без него обходились!» Впрочем, известны люди, сопротивлявшиеся техническому прогрессу до конца. В их числе был житель Милана Джузеппе Питти, ярый противник автомобилей. Чтобы помешать их распространению в родном городе, он завещал все свое состояние – полтора миллиона лир – трем последним извозчикам. Что же они сделали, получив наследство? Сразу купили по автомобилю…

Наш девиз – ускорение научно-технического прогресса. Мы не можем ждать, пока психологические барьеры обветшают и рухнут, – надо их преодолевать. Не случайно в школах появился новый предмет: «Информатика и вычислительная техника». Это идет наступление на компьютерную безграмотность. Стране нужна трудовая смена, которая знает новую технику и понимает, что на «телеге» ручного труда далеко не уедешь.

Ох, все-таки не прав мой Гена – не обойтись ему без дисплея! Я бы на его месте переучился, пока не поздно. Брал бы пример с Папашева. Олег Хайрул-лович на «Коммунаре» один из самых энергичных сторонников САПР. В ее залах он проводит больше времени, чем в своем кабинете заместителя главного конструктора.

Кстати, забыл я его спросить: почему он так упорно мешал моей поездке на «перспективе»?

– Правильно делал, – усмехнулся Гена. – Плохой, побитый автомобиль тебе дать нельзя, а хороший жалко!

И ушел за свой кульман, мстительно шевеля усами.

Шли месяцы, и слово «новый» все реже звучало на заводе применительно к «ноль второму». «Новым», «перспективным» называли уже ЗАЗ-1106 (его пластилиновый макет так и остался стоять во владениях Мерительной Машины). Мне было известно, что это базовая модель нового семейства «Запорожцев» и что выпускать ее начнут ориентировочно в 1994 году. А на что она будет способна, Папашев не говорил: отделывался общими фразами типа «модернизируем двигатель», «усовершенствуем ходовую часть».

В общем-то, он правильно поступал: впереди рекламы должны идти дела. Еще свежа была в памяти неприятная история, в которую попали создатели переднеприводного «Москвича». Раззвонили во все колокола: «Есть новый автомобиль!» – а ему, как выяснилось, оставался долгий путь до конвейера. Даже двигателем он не успел обзавестись – позаимствовал «жигулевский»…

Мы частенько вспоминаем легендарного Левшу: вот, дескать, был мастер – блоху подковал! А ведь у Левши, если повнимательнее вчитаться в лесковский сказ, мастерство было неразделимо со скромностью. Иной на его месте бахвалился бы на всю Тулу: «Да я с этой блохой такое учудю!..» А он лишь пообещал сделать что-нибудь достойное. «А что именно, – пишет Лесков, – этого так-таки и не сказал».

Именно такой стиль работы мы сегодня ценим: сначала – дело, слова – потом. И я не в обиде на Папашева. Верю: коммунаровцы, опираясь на САПР, сделают из «ноль шестой» что-нибудь достойное.

Простовато выглядит в сравнении с младшими собратьями ЗАЗ-968М. Говорят: «Морально устарел», – и это, увы, правда. «Пора снимать его с конвейера!» А вот с этим утверждением можно поспорить. Дело в том, что у старого «Запорожца» есть свои достоинства.

Как-то летом мы с товарищем путешествовали по Карелии на «Ниве». Очень хотелось нырнуть в тишину над «голубыми глазами озер», но повсюду гудели бесчисленные моторы. Тогда мы стали выбирать самые трудные дороги. Углубляясь в леса, отметили, что не стало видно «Жигулей». Вслед за ними «выбыли из игры» «Москвичи». А «Запорожцы» попадались нам еще долго, демонстрируя свою высокую проходимость.

За это качество их ценят и многое им прощают грибники, рыболовы, охотники.

– Ну, а как проходимость у «ноль второго»? – спросил я Кошкина.

– Меньше, конечно, чем у «М», – ответил он. И добавил с юмором, но без тени улыбки:

– За сайгаком не бегать, за архаром не лазить, за джейраном не ходить! Кочек остерегаться…