Характер эпидемии был ужасен. Болезнь, с ее пугающими симптомами – быстрым началом, пятнами, затвердением лимфатических узлов под мышками и в паху, опухолями, не рассасывающимися ни от каких припарок, вздутиями, облегчения от которых не приносило даже прокалывание, множеством гнойных карбункулов, отвратительных предвестников близкого конца, бредом, безумием, – сопутствующими ее апогею, на какое-то время уничтожила веру в мире. Эта беда, присоединившись к другим тяготам и жестокостям того времени, оказалась тем непосильным бременем, вынести которое было уже невозможно человеческому духу. Духовной власти церкви, пораженной наряду со всеми, была нанесена тяжелая, мучительная рана. Если миром правит Господь милосердный, то что же это за Бог? Это дерзкая, порождающая глубокие сомнения мысль посещала умы всех, кто сумел выжить. Появились таинственные, мистические секты, по улицам зачумленных городов бродили мрачные процессии флагеллантов, бичующих друг друга, а из анналов истории мы узнаем об отвратительных и чудовищных обрядах того времени. Казалось, человеческая раса захлебывается в предсмертном хрипе.
Врач у постели больного
Но наконец сила чумы стала слабеть. Случаи выздоровления участились, способность к сопротивлению окрепла. Желание жить снова восторжествовало. Кара минула, и население Европы, слишком малое для доставшегося ему наследства – того многого, что было подготовлено руками более многочисленных предшественников, – пережив беды и горести, снова с неистребимой надеждой обратилась ко дню нынешнему и завтрашнему.
Философы, пожалуй, могли бы заметить, что для того, чтобы подтолкнуть перемены, необходимость которых смутно ощущалось людьми, судьбе вовсе не обязательно было использовать эпидемию чумы. В ее распоряжении имелось более научное средство. Порох, уже применявшийся, согласно утверждениям некоторых авторитетов, Эдуардом при Креси и против Кале, в скором времени решительно утвердил себя в роли важного практического фактора в войне и в человеческих делах, основанных на войне. Если бы пушка не была изобретена, мастерство английских лучников могло бы еще более укрепить их господствующее положение на континенте. Мы не видим причин, которые помешали бы лучникам-йоменам занять социальное положение, подобное рыцарству, и обрести престиж, сравнимый с тем, что имело дворянское сословие. Этот слой общества к тому же был бы более многочислен, чем феодальное рыцарство.
Начало XV в. стало свидетелем конца эпохи тяжелых рыцарей. Нагрудники еще долго можно было носить как средство защиты, но они уже перестали быть символом, власти. Если лучники отошли в тень, то не потому, что не могли взять верх над рыцарями, а потому, что появилось более удобное средство господства, которое быстро стало достоянием всех народов. В клубах дыма и раздражающе резких буханьях пушек, часто доставлявших больше забот и тревог друзьям, чем противникам, но тем не менее привлекавших всеобщее внимание, система, управлявшая христианским миром и направлявшая его развитие в течение пятисот лет и бывшая в свое время инструментом замечательного прогресса человечества, превращалась с руины, на месте которых предстояло подняться новому зданию.
Несчастье, обрушившееся на человечество, сократило его численность, но не ослабило распри и ссоры. Война между Англией и Францией, прерывавшаяся время от времени, продолжалась, и Черный Принц, самый известный воин в Европе, превратился в обычного грабителя. В оправдание вторжения Эдуарда во Францию в 1338 г. выдвигались серьезные причины государственного масштаба, но мародерские набеги Черного Принца в Аквитании не находят никаких оправданий. Тем не менее именно с ними связан один блестящий военный эпизод.
Эдуард Черный Принц – один из самых известных воинов средневековья
В 1355 г. король Эдуард получил от парламента значительные субсидии на возобновление активных боевых действий. Была избрана смелая, амбициозная стратегия. Черный Принц наступает в северном направлении с английских территорий Гаскони и Аквитании к Луаре. Его младший брат Джон Гонт, герцог Ланкастерский, наносит удар из Бретани. Затем обе их армии соединяются для решающих действий. Но все получилось не так, как планировалось, и Черному Принцу пришлось поспешно отступать со своим войском, сократившимся до 4 тысяч человек, из которых почти половину составляли прославленные лучники, под натиском 20-тысячной французской армии. Обстоятельства были столь тяжелы, что он предложил компромисс: ему и его армии будет позволено уйти в Англию. Французы отвергли эти условия, понимая, что глубоко ненавидимый враг оказался в их руках. У Пуатье Принц попал в безвыходное положение. Еще утром в тот день, который оказался для него победным, авангард его армии спешно отступал на юг. Но французский король Иоанн твердо вознамерился отомстить за Креси и одним ударом завершить войну. Принужденный сражаться в неблагоприятных для себя условиях, уставший отряд английских мародеров, долго занимавшихся разбоем и грабежом, занял боевой порядок на позиции, выбранной благодаря счастливому прозрению. Его фланги были прикрыты лесом, и лучники взяли под обстрел единственный возможный проход.
После Креси прошло 10 лет, а французские рыцари и полководцы все еще вспоминали то горькое для них сражение. Им пришлось признать тот факт, что конница не в состоянии преодолеть бурю стрел. Король Эдуард одержал победу с пешей армией. Та сумятица, в которой оказалась французская конница, когда кони гибли или становились неуправляемыми под ударами лучников, означала, что старым формам ведения войны пришел конец. Король Иоанн решил, что все должны идти в наступление пешими, полагаясь на подавляющее численное превосходство. Заслуга Черного Принца в том, что он не собирался довольствоваться уроками прошлого и не готовился к повторению триумфальной битвы десятилетней давности. Он понимал, что огромную армию защищенных тяжелыми доспехами пехотинцев, наступающую на его позицию, остановить будет не так легко, как конницу. Одни только лучники, как бы хороша ни была цель, не в силах спасти его. Нужно попытаться вести сражение маневренно и контратаковать. Придя к такому заключению, он сделал то, что полностью противоречило тогдашним военным постулатам.
Французская знать оставила коней в тылу. Черный Принц посадил в седло всех своих рыцарей. Передовая линия французов уже в самом начале понесла тяжелые потери, приняв на себя удар лучников. Французские рыцари, стесненные своими доспехами, упорно продирались вперед через кусты и виноградники. Многие пали, пораженные стрелами, но одних стрел было недостаточно. И тогда на расстроенные и утомленные движением фланги французов обрушились – как в старину – англичане с копьями и боевыми топорами. В то же время, действуя на удивление синхронно, конные рыцари, обойдя французов с левого фланга, ударили по уже потерявшим порядок наступающим силам. Результат оказался тем же, что и при Креси, – тысячи убитых и полная победа. Но успех англичан в данном случае стал еще большим. Вся французская армия была повержена. Король Иоанн и цвет французской знати попали в плен или полегли в бою. Победители даже не смогли собрать все доставшиеся им трофеи – они и так были обременены добычей, захваченной ранее в четырех провинциях. Черный Принц, «послужной список» которого запятнан многими жестокостями, проявил себя настоящим паладином века, когда, несмотря на усталость и напряжение после ужасной битвы, в лагере стал обращаться с пленным монархом со всей церемонностью, положенной ему по рангу, усадил в свое собственное кресло и лично прислуживал ему, угостив так щедро, как только было возможно. Так благодаря доблести, уму и обходительности Черный Принц Эдуард занял в истории такое почетное место, которое по сей день не может оспорить никто другой.
