Лишь только по достижении двадцати лет Ричард решился на то, чтобы стать полноправным хозяином Совета и в особенности уйти из-под контроля своих дядей. Ни с одним королем прежде не обращались подобным образом. Его деду подчинялись уже с того времени, когда ему исполнилось 18 лет. Ричард в 16 лет играл важные роли. Его двор был глубоко заинтересован в том, чтобы он взял на себя власть. Узкий круг его приближенных составлял мозг правительства. Во главе его стояли канцлер королевства, Майкл де ла Поль, Главный судья Тресильян и архиепископ Йоркский Александр Невилл. Возможно, что руководителем этой группировки был находившийся за их спиной Саймон Берли, наставник и доверенное лицо Ричарда. С королевским двором связала свою судьбу и группа молодых представителей знати. Их возглавлял Роберт де Вере, граф Оксфордский, игравший роль, близкую к роли Гавестона при Эдуарде II, и в одном аспекте предвосхитивший роль Страффорда[56]. Король щедро раздавал милости своим приверженцам, и де Вере в скором времени сделался герцогом Ирландским. Это был явный вызов магнатам Совета. Ирландия была источником людских ресурсов и продовольствия, находившихся вне контроля парламента и знати, которые можно было использовать для господства над Англией.

Засилье приближенных короля и его изнеженных фаворитов, занимавших все важные придворные и правительственные должности, оскорбляло феодальную партию и было противно национальному духу. Как часто случается, повод для наступления оппозиции нашелся в области внешней политики. Отсутствие денег, боязнь просить их, а главное – слабость военного руководства подталкивали двор к проведению мирного курса. Знать объединилась с парламентом в осуждении неспособного руководить военной политикой канцлера Поля. Они порицали также буйный гедонизм двора: «Это скорее рыцари Венеры, чем Беллоны», – раздавались язвительные замечания. Война с Францией необходима – на базе этого лозунга в 1386 г. был сформирован союз против короны. Парламент убедили назначить комиссию из пяти министров и девяти лордов, возглавляли которую бывшие члены регентского совета. Началась чистка государственной службы, которая должна была бы являться источником власти короля, но стала причиной многих ошибок. Интересно отметить, что в это время Джеффри Чосер, его конюший, прославившийся, однако, в другой сфере, лишился двух постов на таможне.

Когда члены комиссии вынудили короля отстранить двух его личных друзей, Ричард в глубоком горе покинул Лондон. В Северном Уэльсе он консультировался с новым герцогом Ирландским, в Йорке – с архиепископом Невиллом, в Ноттингеме – с Главным судьей Тресильяном. Он пытался собрать силы для гражданской войны в том самом месте, где впоследствии Карл I развернет королевский штандарт. Ирландские ополченцы, валлийские копейщики и, самое главное, чеширские лучники из его собственною графства должны были составить королевскую армию. Опираясь на эту силу, Тресильян и четверо других королевских судей объявили, что давление, оказанное на короля лордами-апеллянтами, как их стали называть, и парламентом, противно законам и конституции Англии. За этим решением, которое было невозможно оспорить с точки зрения права, со стороны противников Ричарда последовали решительные меры. Дядя короля, Глостер, вместе с другими вождями баронской олигархии заклеймил Главного судью и тех, кто действовал вместе с ним, включая де Вере и других королевских советников, назвав их предателями страны. Король – ему было тогда всего 20 лет – преувеличил возможности монаршего авторитета. Лорды-апеллянты могли заручиться поддержкой парламента. Они обратились к оружию. Глостер во главе вооруженного отряда подошел к Лондону. Ричарда, прибывшего туда первым, тепло встретил народ. Став под красно-белые цвета, лондонцы проявили преданность ему лично, но они были явно не готовы сражаться с наступающей баронской армией. В Вестминстер-холле предводители оппозиции, лорды Глостер, Арундел и Уорвик, о силе которых красноречиво свидетельствовал тот факт, что за стенами здания оставался их вооруженный эскорт из трех сотен всадников, угрозами заставили короля подчиниться. Единственное, чего ему удалось добиться, – это обеспечить бегство своих сторонников.

Де Вере удалился в Честер и собрал там армию, стремясь отстоять права монарха. С нею в декабре 1387 г. он выступил в направлении Лондона. Однако лорды-апеллянты вместе с сыном Ланкастера Генрихом успели встретить его у Рэдкот Бридж, в Оксфордшире, и нанесли ему тяжелое поражение. Фаворит поспешил укрыться за морем. Теперь король оказался в полной зависимости от группировки лордов, узурпировавшей его права. Внутри нее долго шли споры о том, следует ли избавиться от Ричарда и убить его. Те, кто постарше, выступали за крайние меры; более молодые сдерживали их. Ричарду серьезно угрожали, что его ждет судьба его прадеда, Эдуарда II. Однажды обсуждение было таким жестким, что лишь двое из лордов решились остаться с ним на ужин. Именно молодой и решительный Генрих настойчиво призывал к умеренности, возможно потому, что притязания его отца на трон стали бы неосновательными, если бы на английском престоле Ричарда сменил Глостер.

Так и не сумев объединиться, лорды-апеллянты не стали убивать короля, но в остальном они ни в чем не уступили ему. Они заставили Ричарда пойти на уступки по всем пунктам. Приверженцы короля и лица из его окружения стали жертвами суровой мести. Для придания законности новому режиму был созван парламент. В назначенный день пять лордов-апеллянтов в золотых одеяниях рука об руку вошли в Вестминстер-холл. Началось заседание «Безжалостного парламента». Самыми упорными противниками новых властителей стали королевские судьи во главе с Тресильяном. В Ноттингеме Главный судья уже, провозгласил доктрину монаршего верховенства, с его судами и судьями, властвующими над знатью, контролирующей парламент. На это лордами был дан формальный ответ, суть которого сводилась к тому, что, утверждая факт феодальной власти короля, он также защищал принцип парламентского контроля. Само это событие осталось незамеченным в волнениях тех дней, но породивший его принцип дал о себе знать еще в XVII в.

Главный судья Тресильян и четверо других судей, ответственных за Ноттингемскую декларацию, были казнены в Тайберне. Не пощадили и наставника короля, Берли. Победа старого нобилитета была полной. Уважения удостоилась лишь личность короля, хотя гроза прошла совсем рядом. Вынужденный не только подчиниться, но и смириться со смертью друзей, Ричард совершенно отстранился от дел и предался уединению.

Следует предположить, что происшедшее произвело на него сильное впечатление. Мало кому из смертных судьба посылает подобные испытания. Он много размышлял о своих прошлых прегрешениях и ошибках. В торжествующих лордах ему виделись люди, способные стать тиранами не только над ним самим, но и над всем народом. Теперь планы мщения и восстановления своих королевских прав разрабатывались им с намного большей, чем прежде, изощренностью. На целый год воцарилось зловещее затишье.

Третьего мая 1389 г. Ричард совершил то, чего никак не ожидали от него его противники. Заняв свое место в Совете, король вежливо осведомился, сколько ему лет. Когда ему ответили, что уже 23 года, он объявил, что уже достиг зрелого возраста и не намерен более подчиняться ограничениям своих прав, с которыми не смирился бы ни один из его подданных. Он будет сам управлять страной; он будет сам выбирать себе советников; он будет настоящим королем. Удар, несомненно, был подготовлен с той жуткой, сверхъестественной ловкостью, которая отмечала многие замыслы Ричарда. Решительные действия тут же принесли успех. Епископ Томас, брат графа Арундела, а позднее архиепископ Кентерберийский, отдал королю по его требованию Большую государственную печать. Епископ Гилберт покинул казначейство, а сочувствовавшие королю Уильям Уайкхэм и Томас Брантингем вернулись на свои посты канцлера и казначея. На судейской скамье появились, в дополнение к уже заседавшим там лордам, назначенцы короля. В письмах короля шерифам объявлялось, что Ричард стал во главе правительства, и эта неожиданная новость была воспринята в обществе с удовлетворением.