Именно в этот момент она увидела, как в ущелье над головой Грейс появилось ухмыляющееся лицо Эммы, перепачканное кровью, с невидящими глазами.

Осторожно продвигая зонд к шейке матки, Грейс подняла глаза и увидела, что Кэрол смотрит на нее. Лицо племянницы выражало ужас. Ее ноги сдвинулись с места, низ живота напрягся, выталкивая расширитель, и тот упал на пол.

– Она приходит в себя! – закричала Грейс и посмотрела на женщину, стоявшую в изголовье. – Добавь еще хлороформа! Быстро!

Но женщина, казалось, не слышала ее слов. На ее лице тоже появилось выражение ужаса. Она завороженно смотрела на что-то над головой Грейс и позади нее. Внезапно остальные женщины закричали и отскочили от стола.

– Что случилось? – воскликнула Грейс. – Не отпускайте ее!

Но тут холодная рука легла ей сзади на шею и сдавила железной хваткой.

Ужас, охвативший Кэрол, медленно отступал, потому что она поняла: ее никто больше не держит. Ей снова удалось повернуться на бок, но, сделав это слишком резко, она почувствовала, что падает со стола. Она больно ударилась о покрытый линолеумом пол и какое-то время лежала оглушенная.

Не обращая внимания на боль, головокружение и тошноту, Кэрол ухватилась за ножку стола и встала на колени, инстинктивно одернув на себе юбку. Хотя под юбкой она была голая, тонкая ткань давала Кэрол ощущение защищенности.

Посредине кухни боролись Эмма и Грейс. Эмма старалась обхватить шею Грейс, но на этот раз Грейс давала, ей отпор, не позволяя сжать шею смертельной хваткой, как раньше в гостиной. И топор, о Боже, топор все еще торчал в затылке Эммы!

Остальные женщины держались от них подальше, тесно прижимаясь спинами к стенам, как любители аттракциона «Катание на вращающемся круге».

Двое мужчин появились из прихожей, робко, как мыши, наблюдающие битву двух кошек. Они перешептывались.

Где же остальные, особенно этот тощий Мартин?-подумала Кэрол.

Внезапно Грейс, задыхаясь, закричала, и Кэрол увидела, что Эмма медленно сжимает ее шею. Все еще чувствуя слабость и мучительную тошноту, Кэрол попыталась разобраться в своих противоречивых эмоциях. Она хотела, чтобы Грейс помещали, убрали ее куда-нибудь, где она не сможет ей опять угрожать или повредить ее ребенку, но совсем не хотела, чтобы ее убили, во всяком случае, чтобы ее убила та женщина – ходячий мертвец, который когда-то был Эммой Стивенс.

Бедственное положение Грейс, по-видимому, придало храбрости мужчинам, топтавшимся в дверях кухни. Они бросились вперед и попытались оттащить Эмму. На помощь им пришли две женщины. Совместными усилиями им удалось освободить Грейс, отодрав руки Эммы от ее шеи и разведя их в стороны. Пока Грейс, хватая ртом воздух, приходила в себя, Эмма расшвыряла Избранных и потянулась к своему затылку. Все с той же застывшей на ее лице ухмылкой, очевидно не испытывая ни малейшего неудобства, она принялась, взявшись за топорище, раскачивать его вверх и вниз, пока с хрустом и хлюпаньем не вытащила топор из своей головы.

Кэрол, как и все другие в комнате, поняла, что сейчас, скорее всего, произойдет, но не могла сделать ни шагу, чтобы предотвратить несчастье. Не двинулись с места и Избранные. И сама Грейс тоже.

По-прежнему кривя рот в страшной улыбке, Эмма взмахнула топором так высоко, что его окровавленное лезвие чуть не коснулось потолка. Грейс взвизгнула и подняла руки, прикрывая ими голову, но пользы ей это не принесло. Топор опустился с невероятной быстротой и смертоносной силой.

Кэрол издала вопль и отвернулась еще до того, как топор ударил, но услышала страшный треск, крики и топот, а потом тяжелый глухой удар по полу.

После этого наступила тишина.

Кэрол медленно открыла глаза, не в силах приподнять голову. На полу по другую сторону стола она увидела неподвижно вытянутую руку и лужу крови. Борясь с тошнотой, она подняла глаза. Эмма все еще стояла посредине кухни, качаясь на негнущихся ногах. Она посмотрела на Кэрол, и на мгновение в ее мертвых глазах появилось что-то человеческое, быть может, что-то от прежней Эммы. Но только это была несчастная, бесконечно несчастная Эмма.

Она протянула руку и показала на дверь в прихожую. Кэрол с трудом поднялась на ноги и, спотыкаясь, пошла к двери, далеко обходя Эмму и стараясь не смотреть на неподвижное тело в луже крови на полу. Пройдя мимо, она побежала.

Уже в прихожей Кэрол услышала стук от падения на пол второго тела там, в кухне, но не обернулась.

Подойдя к двери в гостиную и увидя Билла, привязанного к стулу, но все еще живого, Кэрол едва не потеряла сознание. Она хотела, громко выкрикивая его имя, броситься к нему и, прижавшись, выплакать все горе, гнев, ужас, разрывавшие ее грудь. Но она не могла этого сделать. Так поступила бы прежняя Кэрол. А она стала совсем другой.

Казалось, все эти чувства прямо сейчас на глазах покидают ее. Бесконечный туннель разверзся внутри ее, и все эмоции хлынули в его черный зев, стекая в зияющую бездонную яму, а она остается – опустошенная, хладнокровная и владеющая собой.

– Кэрол, – воскликнул Билл, – слава Богу, с тобой все в порядке!

Она направилась к нему, но увидела тело брата Роберта, из сердца которого торчало окровавленное распятие.

Я не знаю, кого благодарить, но у меня есть странное ощущение, что благодарить следует не Бога.

–Что там произошло? – спросил Билл, стараясь через плечо заглянуть ей в лицо, пока она дрожащими пальцами развязывала на нем веревки.

Кэрол испытала очередной прилив ненависти к Биллу, ослепляющий гнев, вызывающий в ней желание задушить его обрывком веревки. Это чувство испугало ее. Она постаралась от него избавиться.

– Грейс мертва.

– Я спросил о тебе. Ты в порядке?

– Я никогда не буду прежней, – ответила она. – Но я в порядке, и ребенок тоже.

– Хорошо!

О, надеюсь, что это хорошо!

–А что с... Эммой?

– Мертва, как и Грейс. Обе мертвы.

Ей хотелось зарыдать, но она отогнала это желание, отбросила его в туннель.

Наконец она справилась с узлом на спине и принялась разматывать веревку, стягивавшую грудь Билла. Когда витки ослабли, ему удалось вытащить одну руку.

– С остальным я сам разделаюсь, – сказал он. – Посмотри, может, сумеешь помочь Ионе.

Иона... Она чуть не забыла о нем. Он ничем не выдавал своего присутствия. Кэрол повернулась к свекру. Обвязанный веревками Иона невозмутимо сидел на стуле и улыбался. После некоторого колебания она заставила себя подойти к нему и, встав рядом со стулом на колени, занялась узлами.

– Ты все сделала хорошо, – шепнул он.

– Я ничего не делала.

– Нет, делала. Ты оставалась сильной. Ты сохранила дитя. А это главное.

Кэрол посмотрела ему в глаза. Он был прав. Ее дитя – ее и Джима. Только оно имеет значение.

– Нам нужно уехать, – продолжал Иона по-прежнему шепотом.

– Нам?

– Да. Тебе нужно спрятаться. А я могу помочь. Я могу увезти тебя на юг, в Арканзас.

– Арканзас?

– Когда-нибудь была там?

– Нет. – Кэрол даже вспомнить не могла, чтобы когда-нибудь упоминала это название.

– Мы будем все время переезжать. Нельзя надолго останавливаться в одном месте, это даст им возможность собрать силы против ребенка.

– Но почему? Почему они хотят его погубить?

Она всмотрелась в лицо Ионы, ища в нем ответа, но его лицо оставалось бесстрастным.

– Ты ведь слышала, – сказал он. – Они думают, что он – дьявол.

– После происшедшего здесь, я не знаю, может быть, они и правы, – пробормотала Кэрол.

– Не говори так! – прошипел Иона. – Это твой ребенок. Часть твоей плоти! И твой непременный долг – защищать его!

Кэрол поразила его горячность. Он, казалось, искренне беспокоился о ребенке. Может быть, потому, что у него и Эммы никогда не было своих детей. Но Эмма мертва, убита, а его это не трогает. Он беспокоился только о ребенке. Почему?