– Я обещаю тебе, что обязательно разберусь в этом деле и назову имя истинного убийцы, – заверил я Грушеньку, которая испуганно озиралась по сторонам. Ее все еще продолжал бить озноб.

– Мне страшно, – сказала она. – Ведь следующей жертвой может стать кто угодно…

Я не знал, как успокоить ее. Мне тоже казалось почему-то, что одним убийством в этом доме дело не ограничится.

– Мне надо идти, – объявила Грушенька, как только немного успокоилась. – Княгиня Ольга Павловна верно уже разыскивает меня, – сказала она, направившись к двери. – Но я обязательно еще забегу к вам, – пообещала девушка Мире, – чтобы помочь одеться к ужину.

С этими словами Грушенька покинула нас.

– И что ты об этом думаешь? – спросил я свою индианку, как только она нарядилась в муаровое платье с высокой талией и закончила свой туалет.

– Что кто-то хочет, чтобы меня обвинили в убийстве, – сказала она.

В этот момент распахнулась дверь, и на пороге возник Медведев, княгиня Ольга Павловна и Гродецкий, размахивающий дуэльным пистолетом от Кухенрейтора.

– Что это за вторжение, господа? – осведомился я.

Выражения лиц наших гостей определенно не сулили нам ничего хорошего.

Медведев заговорил:

– Я обвиняю госпожу Миру в участии в ведическом жертвоприношении.

– Лаврентий Филиппович, – покачал я головой, – вы опять за свое!

– Дело гораздо серьезнее, чем вы думаете, Яков Андреевич, – сухо проговорил Медведев. – У нас есть веские основания полагать…

– Какие еще основания? – перебил я его. – Объяснитесь!

– Я же говорила, что она – убийца! – воскликнула Ольга Павловна. В трауре ее фигура казалась особенно величественной. На лбу у княгини пролегли две новые глубокие складки, черты благородного лица заострились. – Я получила записку, – сказала она, повертела ею у меня перед носом и протянула Медведеву. – В ней говорится об окровавленном платке, – добавила княгиня с победоносным видом. – Он должен находиться в ваших вещах! – она ткнула пальцем в Миру, лицо которой покрылось мертвенной бледностью.

– В записке также говорится и о вашем сговоре с индианкой, Яков Андреевич, – бесстрастно проговорил Лаврентий Филиппович.

– Что?! – выдохнул я. – Да как вы вообще смеете?! Вы с ума сошли, Медведев?

– Вы что-то не поделили с князем, – сказал квартальный, – на почве известных вам интересов, – добавил он тише, намекая видимо на нашу с Титовым принадлежность к масонскому братству, и одарил меня весьма многозначительным взглядом.

Гродейцкий и бровью не повел, я только дивился выдержке поляка и иной раз начинал сомневаться в справедливости своих туманных догадок на его счет.

– Я настаиваю на обыске в этой комнате! – заявил Лаврентий Филиппович.

– А если я вам не дам на это своего согласия? – я делал отчаянные попытки защититься, понимая их тщетность.

Мира сидела на канапе, как громом пораженная, зная, что мы с ней угодили в чьи-то умело расставленные ловушки.

– Вам придется подчиниться! – заговорил Станислав, пистолет в его руке был направлен мне в грудь.

– Вы удивляете меня, – сказал я Гродецкому. – А впрочем, сила на вашей стороне, – развел я руками.

– Вот именно, – подчеркнул Медведев. Он осмотрелся по сторонам. В Мириной комнате ему еще ни разу не приходилось бывать. Я заметил, что Лаврентия Филипповича несколько разочаровало скромное убранство ее будуара.

– Чего же вы медлите? – спросила Мира. К этому времени индианка успокоилась и готова была подчиниться судьбе, какой бы горькой она ни оказалась.

– И в самом деле, Лаврентий Филиппович, – обратилась к квартальному Ольга Павловна, – чего вы медлите? Пора бы уж закончить с этим…

– Ну что ж…

Я заметил, что Лаврентий Филиппович все еще сомневается, не осмеливаясь вступать со мной в открытую конфронтацию. Тогда мне пришло в голову, что дело еще можно как-то поправить, и я открыл было рот, чтобы попытаться обратить эту ситуацию в свою пользу, как дверь отворилась, и в комнату вошла сильно встревоженная Грушенька.

– Яков Андреевич! – воскликнула она. – Госпожа Мира!

Головы всех присутствующих обернулись в сторону ключницы.

– Я ни в чем не виновата! – всхлипывала Грушенька. – Я про платок никому ничего не говорила! Я не знаю, откуда они узнали! Я не…

– Что? – прошипела княгиня, морщины на ее лице обозначились еще резче. – Так ты знала про платок? Ты!.. – она наградила несчастную Грушеньку звонкой пощечиной.

Девушка заплакала и выбежала вон из Мириной комнаты.

– Какая мерзавка! – воскликнула Ольга Павловна. – Вот и делай этим людям добро!

– Значит, Яков Андреевич, – сухо сказал Медведев, – вы действительно знали про платок, а это только доказывает, что вы покрываете свою индианку!

– Но…

Лаврентий Филиппович молча проследовал прямиком к злополучному шкафу. Он пошарил руками на дне гардероба и извлек из него двумя пальцами платок с запекшейся кровью.

– Что это такое, хотел бы я знать? – проговорил он, обращаясь ко мне.

– Его подбросили, – ответила Мира.

– Все так говорят, – усмехнулся Лаврентий Филиппович.

– Вы говорите так, – возмутился я, – будто имеете дело с каторжниками!

– От тюрьмы и от сумы, как говорится, не зарекайся! – развел руками Медведев.

– Лаврентий Филиппович, вы издеваетесь?! – взорвался я.

– Нет, – возразил квартальный, – я выполняю свой долг! – произнес он с гордостью.

– Вы нашли то, что хотели, – проговорил я почти бесстрастно. – Уходите!

– Я полагаю, что в этом будуаре, – произнес он, осматриваясь по сторонам, – мы можем обнаружить еще массу интересных вещей!

– Вы невыносимы, Медведев! – вздохнул я и уселся на канапе, все еще находясь под прицелом Гродницкого.

Лаврентий Филиппович тем временем выдвинул на середину комнаты Мирин кабалистический ящик. Он открыл его и начал вытаскивать из него ее вещи.

– Вы не смеете! – воскликнула индианка.

– Еще как смеет! – процедила сквозь зубы княгиня.

Она сама начала переворачивать Мирины пуховые одеяла.

– Какой ужас! – схватилась индианка за голову.

В этот момент Лаврентий Филиппович уронил на пол ее изумрудный ларец с картами Таро. Колода рассыпалась по паркетной мозаике. Индианка бросилась собирать многочисленные мечи, кубки, пентакли и жезлы, разбросанные на черно-белом полу. Я тоже стал помогать индианке поднимать с паркета фигуры старших арканов. В тот момент, когда я взял в руки «Звезду» и собрался поднять «Свершение», Медведев ткнул пальцем в какие-то Мирины книги и с лихорадочным блеском в глазах воскликнул:

– Вот!

– Что это? – спросила взволнованная Анна Павловна.

– «Веды» – ответил я.

Это были священные тексты, составленные на санскрите.

Медведев взял в руки как раз том, в который были заключены самхиты – сборники ритуальных гимнов, таинственных заклинаний и молитв; стряхнул с него пыль, потряс им в воздухе и возбужденно проговорил:

– Вот доказательство!

Потом он вытащил из обклеенного бумагой ящика и брахманы – трактаты, подробно толкующие ритуалы и объясняющие систему ведических жертвоприношений. Раскрыл том и пролистал его, рассматривая рисунки.

– Ну, что я говорил? – проговорил он с торжествующим видом.

Медведев, конечно, не знал санскрит, но с него было довольно и иллюстраций, к тому же книги были обернуты белой бумагой и Мириною рукой подписаны по-русски, чтобы мне, при желании, было легче в них разобраться.

– Ведьма, – презрительно бросила Ольга Павловна в сторону Миры.

– Но это же только книги, – произнес я расстроенно.

– Э… нет, – погрозил пальцем квартальный надзиратель. – Это не просто книги. Это – пособия, – изрек он многозначительно. – Пособия по жертвоприношениям и ритуальным убийствам!

– Но Мира – индианка, – развел я руками. – Что может быть естественнее того, что она хранит у себя религиозные книги своего народа? Это все равно, – я задумался, подыскивая подходящее для этого случая сравнение, – все равно… если бы вы хранили у себя Евангелие! – нашелся я.