А он поведал ей о своем друге Стефане, умершем полгода назад. Каждый год в канун Рождества Стефан ездил к статуе Свободы, чтобы поблагодарить ее за то, что приютила его в Америке, где он обрел второй дом. Но на самом деле настоящего дома у него так никогда здесь и не было.

— Я не мог взять его к себе. Отец очень стар, у мамы плохо со здоровьем, и они не пережили бы того факта, что их единственный сын вступил в отношения с мужчиной. Они все еще живут с верой в то, что я женюсь и все их состояние перейдет к потомкам.

Он ни разу не смог отметить Рождество вместе со Стефаном. Вместо этого он много лет молча сидел за праздничным столом, чувствуя себя совершенно несчастным, но пытаясь сохранять видимость веселости. Не хотелось огорчать пожилых родителей, надежд которых он не оправдал. Он пытался не думать о расстроенном Стефане, встречавшем этот день в съемной квартире наедине с бутылкой водки. Тот пил и пытался уверить себя, что он любим, хотя со стороны это и незаметно.

При этом им удавалось провести вместе канун Рождества, съездить к статуе Свободы, стоящей на острове у входа в Нью-Йоркскую бухту. Иногда Стефан брал с собой скрипку и играл на ней как бы в знак признательности за то, что Америка приняла его. Люди вокруг слушали и улыбались, многим это казалось трогательным и сентиментальным.

Новый знакомый со слезами на глазах говорил Эльзе о Стефане и о своем обещании, данном другу, — построить концертный зал в его честь. Тогда он уже не будет одним из многих безымянных эмигрантов. Все узнают о нем как о скрипаче, который любил этот город. Но пока так и не удалось осуществить этот замысел. Родители еще живы, и не стоит тревожить их в последние годы, а может даже месяцы их жизни. Стефан бы это понял.

— Он был концертирующим музыкантом?

— Нет, он преподавал в музыкальной школе, — сказал мужчина с добрым лицом.

И вдруг они оба поняли, что именно может стать памятником Стефану. Зал в его честь будет построен в трех тысячах миль отсюда, в Лондоне. Дети обрадуются, но не удивятся. Ведь просто сбылось то, что загадала мисс Мартин. Имя Стефана будет увековечено в другом великом городе, пока не придет время для признания в Нью-Йорке, ставшем ему новой родиной.

Перевод И. Крейниной

Пожалуй, одной лишь Элли они и нравились — все эти пожилые люди, которые приезжали в «Лесные поляны», чтобы пожить здесь, а иногда и чтобы умереть. Это был пансионат для престарелых с садом для прогулок, выходившим к живописной реке. На ее берегу росло несколько красивых старых деревьев, но леса как такового поблизости не было. И все равно название было неплохое, получше многих других. Чуть дальше находились подобные заведения: «Райский отдых» и «Санта-Роза делла Марина». Нет, «Лесные поляны» все-таки лучше звучит.

Гости пансионата любили Элли. Она не обращалась к ним «мой дорогой» или «дорогуша», как это делали другие сотрудники. Не разговаривала с ними так, будто они были глухие или сумасшедшие. Никогда не произносила фразу: «Ну, как мы себя чувствуем?» И никогда не понижала голос как бы из уважения к их почтенному возрасту и приближающейся смерти. Элли легко могла признаться им, что у нее сегодня похмелье. Или пожаловаться на непростые отношения со своим бойфрендом. Энергичная, шумная и немного безалаберная, она наполняла жизнью спальни, где ранним утром они пили чай, а днем и гостиную, куда им подавали послеобеденный кофе. Ее пышная грива мелькала то тут, то там, потому что она все время спешила кому-то на помощь. Она почти не сидела в помещении для персонала, не вертелась перед зеркалом. Элли все время болтала со своими подопечными, расспрашивала их о жизни, о семьях. Она светилась природной, искренней добротой, что с лихвой компенсировало некоторую грубость, легкомыслие и фамильярность, которые были ей свойственны. К тому же она запоминала все имена, что было большим плюсом. А еще она флиртовала с посетителями — сыновьями и внуками, приезжавшими проведать своих пожилых родственников.

В «Лесных полянах» Элли была новичком. До этого она вообще сидела без работы, к тому же личная жизнь у нее не складывалась. С Дэном опять были проблемы. Сначала он совершенно ясно дал понять, что собирается провести Рождество с ней, а теперь говорит, что ничего не обещал и это была лишь предварительная договоренность.

А ведь Элли уже потратила последние деньги на одежду для их совместного «выхода в свет» и теперь осталась без гроша. Она надеялась, что Дэн предложит ей переехать к нему, но этого не случилось, так что вдобавок пришлось искать жилье. Оставалось только напроситься к сестре, хозяйке маленького пансионата за городом. Она пообещала Кейт, что будет вести себя идеально. Та может положиться на нее!

Но Кейт знала свою младшую сестру. Веселая и подвижная, но ненадежная. К тому же Элли совершенно не разбирается в мужчинах. Этот последний, Дэн, был лишним тому подтверждением. Несколько раз он приезжал в «Лесные поляны» поздним вечером и громко сигналил, не думая о том, что многие жильцы пансионата уже улеглись спать. Элли ни во что себя не ставила, заискивала перед ним. Разве так обращаются с сильным полом? Ведь она симпатичная женщина, зачем же унижаться?

Правда, сама Кейт не была примером, достойным подражания. Ее муж сбежал с молоденькой любовницей и «случайно» забыл оставить ей половину совместно нажитого имущества. Разобраться с этим вопросом никак не удавалось и, наверное, уже не удастся. А тем временем «Лесные поляны» были обременены огромными долгами. Нужно было найти как минимум еще пять постояльцев, чтобы свести концы с концами.

Ситуация усугублялась еще и тем, что в пансионате обосновались четверо особенно неприятных и упрямых обитателей: Дональд, Джорджия, Хейзел и Хизер. Они отравляли жизнь всем другим гостям, да и персонал покидал «Лесные поляны» из-за них. Своими жалобами и капризами они смущали новоприбывших, и те не хотели здесь оставаться. Кейт с удовольствием бы распрощалась с ними, но это было невозможно.

Им в буквальном смысле слова некуда было деться — ни семьи, ни друзей, ни кого-то, кто позаботился бы о них. Они даже оставались на Рождество, когда все другие разъезжались. В это время года с ними особенно трудно было ладить.

Дональд все время твердил о растущей преступности и о том, что, когда он был судьей, все было по-другому. Джорджия сокрушалась, что теперь никто не соблюдает ни обычаев, ни приличий. Вот в дни ее молодости, когда она была популярной актрисой, люди понимали, как надо жить. Хейзел и Хизер тоже постоянно бурчали: вот когда их мамочка и папочка были живы, все делалось по правилам.

Как же все это печально, если вдуматься! Четыре пожилых человека, которые многого достигли, сейчас жили бы в свое удовольствие, если бы не были так негативно ко всем настроены. Им приходилось оставаться в пансионате, охая и упиваясь собственной желчью, в то время как двадцать других постояльцев «Лесных полян» отправлялись встречать праздник с родственниками и друзьями. Ведь нормальных стариков близкие принимали у себя радушно. Это были хорошие, приятные люди, которые просили Кейт помочь им заказать вино и шоколад — маленькие подарки к общему рождественскому столу Они возвращались довольные и показывали фотографии веселого застолья, где улыбающиеся гости сидят в смешных блестящих колпачках.

Но те четыре вредины никогда никуда не уезжали. Они ждали, надменно выпрямив спины и капризно поджав губы, пока им подадут угощение, которое тут же будет раскритиковано.

Дональд и Джорджия обычно восседали за своими персональными столиками. А сестры Хейзел и Хизер проводили время друг с другом, без конца ссорясь и сплетничая. «Да уж, далеко не идеальное Рождество у меня выйдет», — со вздохом подумала Кейт. Но в этом году хотя бы Элли поможет. А когда четверка разойдется по своим комнатам, они с сестрой посидят вместе и отметят праздник Обычно она все делала сама, не рискуя попросить кого-то из персонала провести праздник в такой чудовищной компании. К тому же, как правило, в Рождество Дональд, Джорджия, Хизер и Хейзел показывали себя во всей красе. С другой стороны, может, Элли сбежит в последний момент, чуть только эта деревенщина Дэн поманит ее пальчиком.