Ее груди были маленькими и молочно-белыми, а соски розовыми и нежными. Она дрожала каждый раз, когда он гладил их, соблазняя его завершить начатое.

Потребовалась вся его сила воли, чтобы удержаться от этого и осторожно отпустить ее, снова застегнув платье. А затем, крепко прижав ее к себе, целовать и шептать о том, как сильно он хочет ее.

Когда она пришла в себя, ее бледное лицо вспыхнуло от смятения. Она оттолкнула его руки и начала возиться с платьем, пытаясь привести его в порядок.

— Не смущайся, — сказал он. — Ты прекрасна.

— Как я могу не смущаться? — спросила она сдавленным голосом. — Ты чужой человек, а я позволила тебе… — она запнулась, неспособная выразить словами всю глубину отвращения.

— Теперь мы уже не чужие, — произнес он тихим голосом. — Оливия, посмотри на меня, дорогая.

Она затрясла головой, но он схватил ее за подбородок и решительно поднял его вверх.

— Если бы я не уважал тебя, стал бы я прикасаться к тебе таким образом?

Ответом ему было страдание в ее глазах. Он наклонился и нежно поцеловал ее.

— Я прикоснулся к тебе, дорогая, потому что хочу тебя так сильно, что не могу справиться с собой. Я остановился, потому что действительно уважаю тебя и хочу снова увидеться с тобой.

Она вскочила на ноги с пылающим лицом.

— Нет! — вырвалось у нее. Он поймал ее за руки, когда она была готова бежать от него.

— Из-за того, что ты думаешь, что это произойдет опять?

Оливия едва могла стоять, настолько велико было потрясение. Слезы потекли из ее глаз.

— Мы никогда не должны…

— Не рассчитывай, что я откажусь от тебя. Я не смогу сделать этого. И я снова буду целовать тебя при любой возможности. Когда-нибудь мы займемся любовью, Оливия, — твердо произнес он. — Забудь о том, что я простой бродяга, а ты дочь банкира, а помни, что ты ощущала при прикосновении моих губ. Потом будет еще лучше, дорогая. Намного лучше.

В полдень, когда Ди вытаскивала ведро воды из колодца, приехал Лукас. Увидев его, она ощутила, как сердце заколотилось у нее в груди. Прошло больше недели с их последней встречи, и ей не хватало своеволия Лукаса. Сражаясь с ним, она могла быть самой собой, и ничто из того, что она говорила, не могло сконфузить его.

Он соскочил с лошади и намотал поводья на перила.

— Я говорил, что приду за тобой, — мрачно произнес он, приближаясь к ней.

Ди, с угрожающим блеском в глазах, подняла ведро.

— А я говорила тебе, что не буду на пикнике. Я не собираюсь нарушать свои планы только для того, чтобы удовлетворить одну из твоих прихотей.

Его глаза сверкали синевой, и он продолжал наступать.

— Меня уже обливали, — сообщил он.

Возможно, вода не была серьезным средством защиты, но ведро было тяжелым. Ди взмахнула им в направлении его головы и намочила обоих выплеснувшейся водой. Он увернулся, и она поспешно отступила для следующего взмаха.

— Оставь меня в покое, — предупредила она.

— Черта с два, — возразил он и попытался схватить ее.

Ди отскочила, и деревянное ведро ударило его по плечу. Он остановился, ругаясь и растирая ушибленное место. Посмотрев на нее сузившимися голубыми глазами, он предупредил:

— Для тебя будет лучше, если на этот раз ты одолеешь меня.

Она не сомневалась в этом и постаралась нанести удар в голову. Но Лукас не позволил тяжелому ведру остановить его. Когда он поднырнул под удар, ведро шлепнуло его по спине, но до того, как Ди смогла отпрянуть, он прижался к ее талии своим широким плечом и поднял ее. Он выпрямился — Ди свисала с его плеча — и поспешил к дому.

Она с яростью обнаружила свою абсолютную беспомощность в этом положении. Левой рукой Лукас обхватил ее ноги, и, поскольку это было единственное, что она могла сделать, Ди укусила его. Он зарычал от боли и ярости и шлепнул ее по заду изо всех сил, а их у него было достаточно. Ди вскрикнула от жгучей боли и снова попыталась укусить его. Лукас развернулся, сбрасывая ее с плеча на заднее крыльцо и тут же схватил сзади за воротник, чтобы втащить в дом.

Как только он отпустил ее, она вскочила на ноги и кинулась на него.

— Маленькая сучка, — с удовольствием сказал Лукас и рассмеялся, уклонившись от ее кулаков, потом захватил ее руки и стал теснить назад, к стене.

Ди боролась с намерением победить, а это означало применение любых доступных ей средств. Она была ограничена в движениях из-за того, что он держал ее руки, поэтому она начала драться ногами, стараясь попасть ему в пах. Его смех резко оборвался, когда ее нога нанесла довольно чувствительный удар по его бедру, но он решил эту проблему, прижав ее к стене.

— Теперь держись, — выдохнул он.

Она попыталась выкручиваться и толкаться, но, зажатая между стеной и его тяжелым телом, не имела пространства для действий. Она прекратила борьбу, потому что продолжать ее было бессмысленно, и откинула голову назад к стене, тяжело дыша.

— Черт бы тебя побрал, отпусти меня.

Вместо этого он приподнял ее и жадно прижал губы к ее груди. Влажный жар проник сквозь ткань ее одежды. Желание причудливо смешалось со злостью, и Ди подумала, не являются ли они в конце концов одним и тем же. Он отпустил ее руки для того, чтобы дотянуться до ее блузки, и без этой поддержки она под действием собственного веса еще сильнее прижалась к нему. Желание пронзило ее, заставив вскрикнуть, и она вцепилась в его волосы, но не из-за того, что у нее появилась новая возможность бороться с ним. Блузка разорвалась под его грубыми руками, потом его пальцы сомкнулись на нижней сорочке и рванули, подвергая ее той же участи.

Она начала извиваться и снова закричала. Лукас впитывал в себя этот звук, грубо целуя ее. На этот раз остановиться было невозможно: он должен был овладеть ею, должен был удовлетворить жгучий, нестерпимый, мучавший их обоих голод. Он сунул руку ей под юбку и, развязав завязки панталон, стащил их. Почувствовав, как нижнее белье соскользнуло с нее, Ди замерла, отвернув голову и закрыв глаза. Раньше она бывала полностью обнаженной перед ним, но не чувствовала себя такой голой, настолько беззащитной. Его тело продолжало прижимать ее к стене, а его руки оставались у нее под юбкой, на ее обнаженной плоти. Она задержала дыхание, не осмеливаясь дышать в агонии предвкушения и желания.

— Боже, ты великолепна, — прошептал он, видя, как ее кожа стала пунцовой от желания.

Невероятно дикая и восхитительная, с откинутой назад головой и вздымавшейся от тяжелого дыхания грудью, она вспыхнула, как пожар, горя помимо своей роли именно так, как ожидал он. Она была влажной, мягкой и горячей, и его ласки почти довели ее до высшего наслаждения.

Лукас положил руки на ее ягодицы и начал раскачивать Ди на своем бедре. Она дрожала, стонала и не могла остановиться, а низкие задыхающиеся звуки становились все громче по мере того, как усиливалось мучительное желание. Мужчина и женщина двигались в сводящем с ума ритме, и это продолжалось до тех пор, пока Ди не показалось, что каждый мускул ее тела напрягся и затрепетал в конвульсиях, а ее чувства взорвались ураганом ощущений. Мощные волны экстаза, прокатившись одна за другой по ее телу, оставили Ди в руках Лукаса слабой, как котенка, полубессознательной и размякшей. Лукас опустил ее на пол, его лицо было напряжено от страсти. Если бы он потратил время на то, чтобы отнести ее в спальню, она успела бы прийти в себя я снова начала сопротивляться. С Ди все было сложно, и уж конечно, финал происходящего должен был оказаться сложным. Он понимал, как трудно ему будет преодолеть ее девственность.

В ее горле зародился низкий звук, а стройные ноги поднялись и обхватили его спину. Лукас прижал свой рот к ее губам, чувствуя их вялую реакцию и слабое скольжение ее рук по его шее. Он наслаждался сладостью ее ответных движения, стараясь не быть с ней грубым. Потом она закричала. Это был, как он и ожидал, крик мучительной боли и ярости. Она рванулась, и все ее тело извивалось и изгибалось, пытаясь вытолкнуть его из себя. Все приводило ее в бешенство: жгучая боль, когда он с силой вошел в нее, его вес, прижимавший ее к полу, само проникновение в ее тело. Она не смогла смириться с этим и только бессознательно боролась с этим господством, этим вторжением.