Наконец Питер поймал такси. На улицах снова было многолюдно, сверкали огни иллюминации, из невидимых динамиков неслись веселые рождественские песни.

Нужную телефонную будку они отыскали довольно легко, и Ченселор попросил водителя подождать. У него не было никаких денег, кроме двух пятидесятидолларовых банкнотов, которые он держал в кошельке, а разменять их было некогда: не хотелось отпускать такси, ведь оно могло ему потребоваться.

Теперь-то он твердо знал, что собирался сделать. Узнать тайну Часона!

Питер закрыл двери будки и снял трубку, одновременно удерживая рычаг пальцем в нижнем положении. Как только телефон зазвонил, он отпустил рычаг и сказал:

– Вероятно, я пробуду здесь весь вечер. Решайте сами, когда нам лучше встретиться.

– Это меня устраивает, – отозвался О’Брайен.

– Я нахожусь в десяти кварталах от вас, на 20-й улице. За мной наверняка следят, поэтому встретиться мы не сможем. А теперь расскажите, что произошло. Где вы слышали слово «маньяки»?

– А что? Что в нем особенного?

– Не шутите. У вас нет для этого времени.

– Я и не шучу, а просто проявляю осторожность. Если я замечу, что кто-то уделяет мне чрезмерное внимание, или увижу, что остановился подозрительный автомобиль, то сразу скроюсь. Правда, мне кажется, что с вами, О’Брайен, все в порядке. Во всяком случае, так мне сказал Варак. Но я хочу сам убедиться в этом. А теперь объясните, что это за маньяки. Кто они?

О’Брайен громко вздохнул:

– Пять или шесть специальных агентов, тесно сотрудничавших с Гувером. Они были его доверенными лицами, а теперь хотят вернуть прежние порядки, взять ФБР под свой контроль. Я об этом вам говорил вчера. Но я не употреблял слова «маньяки».

– Они не имеют отношения к нашему делу, не так ли? Досье не у них.

О’Брайен молчал. Даже по телефону Питер почувствовал, насколько тот потрясен.

– Значит, вам известно об этом?

– Да. Вы солгали, когда уверяли меня, что досье уничтожены и никакого дальнейшего развития события не получили. Это неправда, досье не были уничтожены. Тот, кто владеет ими, опасается, что я вот-вот нападу на его след. Именно в этом вся суть. Я служил приманкой. Замысел едва не удался, но человек, который определил мою роль в этой операции, угодил в ловушку, поставленную собственными руками. А теперь выкладывайте все, что вам известно, ничего не утаивая.

О’Брайен отвечал спокойно, сдерживая свое волнение:

– Мне кажется, маньяки действительно располагают этими досье и используют их в своих целях. Во всяком случае, они имели доступ к ним. Поэтому я не мог разговаривать с вами из своего кабинета. Мой телефон прослушивается. К этому они вынуждены были прибегнуть. А теперь, ради бога, что произошло?

– Ваша просьба справедлива. Я нашел Варака…

– Что?

– Я знал его под фамилией Лонгворт.

– Лонгворт? Так вот что означала запись в журнале учета посетителей от первого мая. Досье у него! – непроизвольно вскрикнул О’Брайен.

– Этого не может быть, – удивленно произнес Питер. – Он мертв, он отдал жизнь ради того, чтобы отыскать эти досье. – И он рассказал агенту обо всем, что произошло с того момента, когда ему позвонил Варак, о твердом убеждении последнего, что О’Брайен сумеет остановить маньяков. Не упомянул он лишь о Часоне, решив, что это его личное дело, пусть на какое-то время.

– Варака больше нет… – печально сказал О’Брайен. – Просто не верится. Он был одним из тех, на кого мы могли рассчитывать. Таких людей осталось немного.

– Мой знакомый из ЦРУ говорил, что некоторые агенты бюро сотрудничают с ними в Вашингтоне на всех уровнях и что они были вынуждены пойти на это.

– Все так. Беда заключается в том, что нет человека, к которому можно было бы обратиться за юридической консультацией. Нет юриста, которому бы я доверял.

– Такого человека можно найти. Это один сенатор. О нем мне рассказал Варак. Однако не сейчас… Вы любите приказывать, О’Брайен. А любите ли вы подчиняться?

– Не очень. Должна быть какая-то убедительная мотивировка.

– А разве досье – не убедительная мотивировка?

– Глупый вопрос.

– Тогда у меня к вам две просьбы. Заберите Элисон из отеля и увезите ее куда-нибудь в безопасное место. Добраться до меня они попытаются именно через нее.

– Хорошо. Я сделаю это. В чем состоит вторая просьба?

– Мне нужен адрес майора Пабло Рамиреса. Он работает в Пентагоне.

– Подождите минутку.

Вдруг Питера охватила тревога – он услышал, как О’Брайен шелестит какими-то бумагами. Бумаги! Он поднял руку к рычагу телефонного аппарата, готовый прервать разговор и бежать:

– О’Брайен, вы ведь сказали, что находитесь в телефонной будке?

– Конечно, и листаю телефонный справочник.

– О боже… – облегченно вздохнул Ченселор.

– Вот, нашел. Рамирес живет в Бетесде. – Агент прочитал адрес, и Питер запомнил его. – Это все?

– Нет. Я хотел бы повидаться с Элисон… Как мне узнать, куда вы отвезете ее? У вас есть какие-нибудь идеи на этот счет?

После короткой паузы О’Брайен спросил:

– Вы знаете Куонтико?

– Базу морской пехоты?

– Нет, не саму базу. Там на берегу залива есть мотель под названием «Сосны». Я отвезу Элисон туда.

– Я возьму напрокат машину.

– Этого делать не стоит. В бюро проката прекрасно налажен контроль: у них есть аппаратура, которая позволяет определить местонахождение любой взятой напрокат машины. Вас быстро найдут. Все это относится и к такси. Никто не будет скрывать пункт назначения той или иной машины. Куда бы вы ни направились – им сразу станет известно.

– Что же мне делать? Идти пешком?

– Примерно раз в час в Куонтико отправляются поезда. Воспользуйтесь этим вариантом.

– Хорошо, до встречи.

– Подождите! – В голосе О’Брайена снова послышалась едва сдерживаемая суровость. – Вы опять что-то от меня скрываете, Ченселор. Речь идет о Макэндрю, не так ли?

Питер резко повернул голову и через стекло кабины уставился на снующую вокруг толпу.

– К чему эти предположения?

– Не валяйте дурака. Не надо обладать даром сыщика, чтобы прийти к такому выводу. Рамирес работает в Пентагоне, где работал и Макэндрю.

– Не давите на меня, О’Брайен, прошу вас.

– Почему же? Вы не рассказали мне самого главного из того, что сообщил Варак. Зачем ему понадобилось встретиться с вами?

– Это мне нужно было видеть его. Он объяснил свою стратегию, растолковал, какую роль отвели мне.

– Варак не стал бы терять зря времени, ведь он умирал. Он что-то узнал и рассказал вам об этом.

Ченселор тряхнул головой – со лба у него закапал пот. О’Брайену нельзя говорить о Часоне, по крайней мере, пока Питер сам не выяснит, что за всем этим кроется. И чем больше он задумывался, тем тверже становилось его убеждение, что Элисон в опасности.

– Дайте мне поразмыслить до завтрашнего утра, – попросил Ченселор.

– Почему?

– Потому что я люблю ее…

Пол Бромли разглядывал себя в треснувшем трюмо, в средних ящиках которого не хватало ручек. То, что он увидел, опечалило его: мертвенно-бледное лицо старого, больного человека, седеющая щетина на щеках – он не брился более двух суток. Свободное пространство между грязным крахмальным воротничком и шеей лишний раз свидетельствовало о его болезни. Жить ему оставалось недолго. Но на осуществление задуманного времени вполне достаточно.

Бромли отвернулся от зеркала и направился к кровати, застеленной грязным покрывалом. Обвел взглядом стены и потолок. Повсюду виднелись трещины, краска облезла.

Они, вероятно, считали, что загнали его в ловушку, но их самонадеянность была неоправданной. У него имелись должники. Он слишком долго служил в Вашингтоне, контролируя расход крупных сумм, и за это время ему пришлось иметь дело со многими людьми. Все совершалось по принципу: ты – мне, я – тебе, и в большинстве случаев этот принцип срабатывал.

В общем, Бромли гордился своей службой, ведь за ее период он сделал много хорошего. Но было и такое, чем гордиться не стоило. Например, случай с тем негодяем, который предоставил ему сведения, необходимые для разоблачения жуликов в министерстве обороны. Именно к его помощи и собирался теперь прибегнуть Бромли. Если этот тип откажется помочь, он пригрозит позвонить в редакцию «Вашингтон пост», и тот вынужден будет согласиться.