– У меня нет времени для объяснений.

О’Брайен подошел к окну, расположенному по фасаду дома, и выглянул. Питер встал рядом с ним. Между столбами ворот они снова увидели фигуру человека, силуэт которого отчетливо вырисовывался на фоне ночного неба. Человек постоял не двигаясь секунд десять-пятнадцать, а затем вытянул перед собой обе руки.

Внезапно яркий луч прожектора прорезал ночную темноту.

– Там, со стороны фасада!.. – закричала Элисон сверху.

– Видим, – отозвался О’Брайен и повернулся к Ченселору: – Проверьте внутренние комнаты!

Питер побежал к короткому сводчатому переходу, который вел в столовую.

Второй слепящий луч ударил прямо в окна. Питер отвернулся и закрыл глаза: от нестерпимо яркого света у него разболелась голова.

– Еще один, с тыльной стороны! – закричал он.

– И с этой тоже, – ответил О’Брайен из ниши гостиной. – Проверьте кухню на северной стороне!

Питер помчался в кухню. Как предсказывал Куин, четвертый луч прорезал зарешеченные окна на северной стороне. Питер снова прикрыл глаза. Это был какой-то ужас. Со всех сторон их ослепляли горячие потоки яркого света.

– Ченселор, идите наверх! – пронзительно закричал откуда-то из глубины дома агент. – Возьмите с собой Элисон и держитесь подальше от окон. Оставайтесь во внутренних комнатах. Быстрее!

Питер уже ничего не соображал, он мог только повиноваться. Он направился к лестнице и ухватился за перила. Поднимаясь по ступенькам, он услышал голос О’Брайена, в котором, несмотря на весь этот кошмар, чувствовались спокойствие и уверенность. Агент снова сидел за рацией:

– Если слышите меня, чрезвычайное положение отменяется. Сент-Майкелс-1, повторяю: чрезвычайное положение отменяется. Мы подняли залив на запасное оборудование. Они в пути. Будут здесь через три-четыре минуты. Повторяю: держитесь подальше от района, чрезвычайное положение отменяется!

– Что вы делаете?! – завопил Ченселор.

– Черт вас побери, немедленно наверх! Возьмите Элисон и оставайтесь во внутренних комнатах.

– С кем вы заодно?

– Эти мерзавцы стараются сыграть с нами злую шутку. Они хотят выманить нас к окнам, а затем ослепить прожекторами.

– Что вы сказали?

– У нас есть один-единственный шанс! – заорал О’Брайен. – А теперь идите к Элисон и делайте то, что вам говорят. – Он вернулся к рации и снова нажал на клавишу микрофона.

Последних слов Питер уже не слышал. Он видел только, как агент укрылся за корпусом рации и стулом, прижимаясь к полу, но работы не прерывал. Ченселор устремился наверх:

– Элисон!

– Я здесь, в спальне.

Питер через холл ворвался в спальню. Элисон стояла у окна и, словно загипнотизированная, следила за происходящим внизу.

– Кто-то бежит…

– Отойди от окна!

Ченселор схватил ее, силой втащил в холл. И сразу услышал какой-то металлический звук, будто скребли по стеклу или перепиливали стальную решетку в окне спальни. Затем последовал оглушительный взрыв, и их швырнуло на пол. Толстое оконное стекло треснуло, осколки его разлетелись во все стороны, впиваясь в стены и пол, со звоном падали куски стальной решетки. Дом задрожал до самого основания. Штукатурка покрылась трещинами, балки прогнулись. Крепко прижимая Элисон к себе, Питер сообразил, что они слышали не один, а два или даже три взрыва, которые прозвучали почти одновременно. Нет, было четыре взрыва – по одному с каждой стороны дома, освещаемого слепящими лучами прожекторов. О’Брайен оказался прав. Замысел противников состоял в том, чтобы выманить их к окнам, а затем пустить в ход взрывчатку. Если бы они остались стоять у окна, осколки стекла изрешетили бы их. Перерезанные кровеносные сосуды, голова и лицо в глубоких порезах, как это уже случилось с ним много месяцев назад на главной автостраде Пенсильвании. Питеру было мучительно сознавать, что кошмар прошлого вернулся…

– Ченселор, с вами все в порядке? Ответьте мне! – кричал откуда-то снизу О’Брайен резким голосом, в котором слышалась боль.

Питер уловил шум отъезжавших автомобилей.

– Да.

– Они уехали. – Теперь голос Куина звучал гораздо слабее. – Нам надо выбираться отсюда, и немедленно!

Питер выполз на лестницу, дотянулся до выключателя и зажег свет в холле. Внизу, на нижней ступеньке, согнувшись и вцепившись в перила, лежал О’Брайен. Его лицо было залито кровью. Он поднял голову и пристально посмотрел на Ченселора.

Питер сидел за рулем неприметного автомобиля, а Элисон и О’Брайен устроились на заднем сиденье. Элисон поддерживала агента обеими руками. В правой руке и плече его засели осколки стекла, лицо и шею покрывали многочисленные порезы. Раны были несерьезными, но болезненными.

– По-моему, нам следует отвезти вас домой, к жене, где вы сможете пригласить вашего домашнего врача, – сказал Питер. Он еще не оправился от пережитого ужаса, и дыхание его было учащенным.

– Слушайте меня, – отозвался О’Брайен, стараясь не думать о боли. – Моя жена считает, что я сейчас в Филадельфии, а домашний врач начнет задавать вопросы. Лучше воспользоваться услугами врача постороннего.

– В данной ситуации вопросы вполне обоснованны.

– Но наши ответы никто и слушать не станет.

– И все же так нельзя, – сказала Элисон. – Питер прав.

– Нет, не прав. – О’Брайен поморщился от боли. – Мы, как никогда прежде, приблизились к досье. Нам необходимо найти и заполучить их. Для нас это единственный выход.

– Почему? – спросил Питер.

– «Цитадель» в Сент-Майкелсе считается запретной зоной. Она принадлежит правительству и стоит четыре миллиона долларов. Никто не имеет права сюда проникнуть.

– Но вы-то проникли в нее, – перебил агента Ченселор.

– Парадоксально, но это был не я, не О’Брайен… – Куин шумно вдохнул воздух, боль отпустила, и он продолжал: – Если в госдепартаменте или в бюро когда-нибудь узнают, как часто я лгал и сколько тайн выдал, меня запрячут в федеральную тюрьму лет на двадцать. Я нарушил все данные мной клятвы.

Питер почувствовал расположение к этому человеку и спросил:

– Что же произошло?

– В случае с госдепартаментом я воспользовался именем Варака. Он был специалистом по работе с перебежчиками, а я знал порядок получения разрешения на право пользования «цитаделью». Бюро и раньше занималось перебежчиками. Я сказал, что это была совместная операция ФБР и Совета национальной безопасности. Варак у них вне подозрений.

Ченселор резко повернул направо, обогнул длинный поворот. Даже после смерти Варак оставался участником всех событий.

– А не опасно ли прикрываться его именем? Он умер, а труп его наверняка уже обнаружен.

– Но отпечатки его пальцев давно сожгли. Думаю, что даже к зубному врачу он ходил под вымышленным именем. А если учесть число убийств, совершаемых в этом городе, и медлительность полицейских, ведущих расследование, то может пройти неделя, прежде чем установят его личность.

– Куда вы клоните? Вы воспользовались именем Варака, чтобы проникнуть в «цитадель» Сент-Майкелса. И что же дальше? Почему вы считаете, что мы приблизились к досье?

– Из вас никогда не получится хороший юрист. Тот, кто напал на нас этой ночью, должен был знать по крайней мере две вещи. Первое: порядок получения в госдепартаменте разрешения на право пользования домом. И второе: о смерти Варака. Один из тех четверых, с кем вы собираетесь встретиться – Бэнер, Пэрис, Венис, Кристофер, – знал и то и другое.

Питер судорожно вцепился в руль. Он вспомнил слова, которые слышал всего несколько часов назад: «В журнале учета госдепартамента имеется запись о том, что в данный момент я присутствую на совещании…» Мунро Сент-Клер, выполнявший особо важные поручения и имевший доступ к тайнам страны, знал о смерти Варака.

– Или Браво, пятый член Инвер Брасс, – гневно заявил Ченселор.

В распоряжении О’Брайена не было больше «цитадели». Его возможности иссякли. Даже наиболее благожелательно настроенные коллеги не хотели ему помогать. Дом в Сент-Майкелсе был разрушен. На воздух взлетела правительственная недвижимость стоимостью четыре миллиона долларов.