философией. Проф. кафедры философии Московской духовной академии Голубинский, высказывая свое отношение к К., высоко оценил его исследование чистых законов всякого познания. По отношению же к доказательствам бытия Бога К., по его мнению, менее конструктивен и выступил как скептик. "Причиной сего было то, что (по учению Канта) разум человеческий ничего выше-опытного, сверхопытного познать не может, а потому не может иметь и твердых доказательств бытия Божия" (Голубинский Ф. А. Лекции философии. М., 1884. Вып. 1. С. 65). Жесткие выводы "Критики чистого разума" смягчались, по мнению Голубинского, тем, что помимо теоретического разума Кант решился допустить разум практический, в пределах к-рого вещи, недоступные для теоретической характеристики, были воспринимаемы посредством веры. Т. обр., вера вводилась не только в сферу таких понятий, как Бог, свобода, бессмертие души (границы практического разума), но и в область теоретического разума: бытие души, бытие мира. Подобное господство веры, писал Голубинский, основанное на уничтожении всякого знания вообще, поначалу кажется благоприятствующим требованиям христианской религии, но при более пристальном рассмотрении приходишь к выводу, что такая философская вера имеет мало общего с христианством. Преемник Голубинского на кафедре философии, Кудрявцев-Платонов, создатель системы трансцендентального монизма (Начальные основания философии. Сергиев Посад, 1906), подверг критике кантовское определение философии как обобщения и систематизированного свода результатов положительных наук. Однако, толкуя философию в теистическом плане, он начинает с исследования вопроса о познании, его возможностях и границах, в ходе к-рого соотносит свои взгляды с воззрениями К. Субъективная примесь в нашем чувственном познании хотя и наличествует, но, по Кудрявцеву-Платонову, она далеко не так существенна, как полагал К., к-рый ошибочно считал субъективными не только ощущения внешних органов чувств, но и такие всеобщие и необходимые формы внешнего бытия, как пространство, время, движение, качество, количество и др. Наибольший интерес к философскому наследию К. проявлял проф. Московской духовной академии А-й И. Введенский, к-рый сделал определенный вклад в рус. кантиану (Вопрос о происхождении и основаниях веры в Бога в рациональной философии от Декарта до Канта // Прибавления к творениям Св. Отцов. 1890. Кн. 2; Учение Канта о пространстве (Разъяснение и критика). Сергиев Посад, 1895). Представляет интерес также положительная рецензия Введенского (Вопросы философии и психологии. 1894. Кн. 22(2) на кн. Каринского "Об истинах самоочевидных", в к-рой критиковался осн. труд К. "Критика чистого разума". Каринский был убежден в том, что учение К. об умозрительных истинах проникнуто догматизмом и поэтому сторонники рационалистической философии должны искать новых оснований для защиты умозрительных истин (Радлов Э. Л. М. И. Каринский. Творец русской критической философии. Пг., 1917. С. 10). Говоря о рус. кан-тиане, следует упомянуть труд епископаНиканора (А. И. Бровковича) "Позитивная философия и сверхчувственное бытие" (Спб., 1875–1888. Т. 1–3), к-рый имел подзаголовок "Критика на "Критику чистого разума Канта". Автор утверждал, что все теории субъективного реализма, позитивизма, пессимистические учения Шопенгауэра и Э. Гартмана, философия действительности Дюринга и т. п. исходили из основоположения философии К. о том, что о "вещи в себе" мы не знаем ничего. В целом критика Никанором взглядов К. была тенденциозной, однако не лишенной ряда глубоких замечаний, свидетельствующих о вдумчивом изучении кантовских положений о чувстве и рассудке, разуме и идеях. Одной из центральных в истории рус. кантианы была тема "Соловьев и Кант". Раскрытию этой темы посвящен специальный разд. "Вл. Соловьев и Кант" в кн. Лосева "Владимир Соловьев и его время" (М., 1990). Общим выводом из подобного сопоставления было утверждение, что, несмотря на множество совпадений во взглядах В. С. Соловьева с К., нет никакой возможности перекрыть пропасть, к-рая разделяет обоих философов, т. к. К. был метафизическим дуалистом, Соловьев — диалектическим монистом. Тем не менее характеристике этих "совпадений" посвятил свою ст. "О мистицизме и критицизме в теории познания В. С. Соловьева" (Вопросы философии и психологии. 1901. Кн. 56) рус. кантианец А-р И. Введенский, к-рый полагал, что именно создатель философии всеединства — "первый и главный виновник распространения у нас критицизма за последние годы" (с. 17). Мнение Соловьева о нем. мыслителе зафиксировано в ст. "Кант", написанной им для "Энциклопедического словаря" Брокгауза и Ефрона, в к-рой он высказал мысль, что вся история философской мысли разделена на два периода: "до-критический (или до-кантовский) и после-критический (или после-кантовский)" и все недостатки содержания философии К. перевешиваются величием его заслуг: "Он поднял общий уровень философского мышления… своим диалектическим разбором старой догматической метафизики он освободил ум человеческий от грубых и недостойных понятий о душе, мире и Боге и тем вызвал потребность в более удовлетворительных основаниях для наших верований" (Соловьев В. С. Соч.: В 2 т. М., 1988. Т. 2. С. 478). В этой связи нельзя не обратить внимание на тот факт, что конкретная метафизика Флоренского, выросшая из соловьевской метафизики всеединства, также обратилась к центральным принципам кантианства. Заключительный вывод философской системы Флоренского, изложенный в его кн. "Столп и утверждение истины", был тесно связан с осн. вопросом "Критики чистого разума", а именно: "как возможен рассудок?" Подобный вопрос был порожден, по Флоренскому, антиномичностью строения рассудка и подробно освещен им в работе "Космологические анти-1 номии Иммануила Канта" (Богословский вестник. 1909.1 № 4). В 1910–1911 гг. Флоренский прочел курс лекций под | названием "Философия Канта в связи с философией пред-1 шествовавшей и с философией последующей". На защите им магистерской диссертации "О духовной Истине" I одним из официальных оппонентов был С. С. Глаголев -1 доктор богословия и автор ст. "Кант" в "Православной богословской энциклопедии", а также ст. "Религиозна" | философия Канта" в журн. "Вера и разум" (1904), к-рая в том же году вышла в Харькове отдельным изд. Осн. теслогическим принципом К. было, по Глаголеву, то, что человек абсолютно разобщен с Богом и действует только "от себя и через себя". Этот принцип, считал Глаголев, К. воспринял из философии XVIII в., развив его до крайних логических выводов, но, "если бы великий Кенигсберге — кий мыслитель жил в наше время, он иначе бы отнесся к поставленному им во главу здания принципу" (Православная Богословская Энциклопедия. Спб., 1907. Т. 8. С. 477). Ст. Глаголева в журн. "Вера и разум" была посвящена столетию со дня смерти К. Этот юбилей был отмечен специальным заседанием Московского психологического общества, и зачитанные на нем доклады были затем опубликованы в журн. "Вопросы философии и психологии" (1905. № 76): Лопатин Л. Учение Канта о познании; Новгородцев П. Кант как моралист; Вернадский В. Кант и естествознание XVIII столетия. В кон. XIX — нач. XX в. взгляды К. становятся объектом систематической философской критики. В предисловии к своей работе "Метафизические предположения познания. Опыт преодоления Канта и кантианцев" (М., 1917)£. Н. Трубецкой писал о поразительном феномене философских учений XIX и XX вв., к-рые, критикуя и даже отвергая К., периодически к нему возвращаются. Призыв, брошенный в 1865 г. проф. Иенского ун-та О. Либманом: "Итак, следовало бы вернуться назад к Канту!" — был услышан в России, реакция на философию позитивизма породила вкус к метафизической проблематике. Чичерин и Грот пишут работы под названием "Что такое метафизика?". По Чичерину, поскольку все категории мышления, "истекая из единого разума", могут быть выведены a priori, постольку возможна и метафизика как наука. Грот повторяет эту мысль: К. не только правильно поставил задачу построения метафизики как науки, но и доказал априорный характер математики, категорий и нравственного закона, "до сих пор никто не опроверг его доводов" (Вопросы философии и психологии. 1889. № ГС. 120). Интерес к философскому наследию К. был непосредственно связан также с феноменом рус. неокантианского движения. Неокантианство — общее собирательное обозначение для мн. разнородных, возникших первоначально в Германии в XIX в. философских течений, сопряженных с К. или с его критицизмом как типом философствования. С формальной стороны это движение проявилось в активизации переводов соч. самого К. (на рубеже веков активно публиковались новые переводы С. Любомудрова, Соловьева, Флоренского, Н. О. Лосского, И. Маркова), а также соч. мыслителей различных школ западноевропейского неокантианства. В содержательном плане этот процесс выразился в том, что почти все направления рус. философской мысли высказали свое положительное или отрицательное отношение к кантианству. Конструктивное усвоение отдельных положений кантианской философии происходило даже в среде таких приверженцев гегельянства, как Чичерин, Дебольский, П. А. Бакунин. Мн. основоположения кантовского критицизма в значительной мере осложнили философские построения рус. персоналистов Козлова, Алексеева (Аскольдова), Лопатина, а также таких мыслителей, как Бердяев и Булгаков. Последний, напр., писал в работе "Трагедия философии": "…истинным отцом философского идеализма, представляющего собою и наиболее разработанную и излюбленную