0 пользе мануфактур и отношении оных к торговле и земледелию". Перевод снабжен предисловием М., в к-ром формулированы рекомендации для российских законодателей. В 1802 г. им была направлена "Записка об освобождении рабов" на имя графа В. П. Кочубея, возглавлявшего по поручению Александра I "Комиссию о законодательстве". Ряд неопубликованных работ М. (среди них "Истерия России для простых и малых", "Пустынник", отрывки шюектов гражданских узаконений и т. п.) хранится в архишых учреждениях Петербурга и Москвы.

1 Соч.: Избр. общественно-политические соч. М., 1958.

| Лит.: Араб-Оглы Э. А. Выдающийся русский просветитель-демократ // Вопросы философии. 1954. № 2: Каменский 3. А.

Философские идеи русского просвещения. М., \91\,Достян И. С. Европейская утопия В. Ф. Малиновского // Вопросы истории. 1979. № 6; Шкуринов П. С. Философия России XVIII в. М., 1992. С. 215–220.'

П. С. Шкурино

МАМАРДАШВИЛИ Мераб Константинович (1.09.1930, Гори, Грузия — 15.11.1990, Москва, похоронен в Тбилиси) — философ, историк философии и культуролог. Окончил философский ф-т МГУ (1954) и аспирантуру того же ф-та. В 1970 г. защитил докторскую диссертацию на тему: "Формы и содержание мышления". Работал в журн. "Вопросы философии" (1957–1961, 1968–1974), "Проблемы мира и социализма" (Прага, 1961–1966); с 1980 г. — в Ин-те философии АН Грузии. В разные годы читал курсы лекций на психологическом ф-те МГУ, в др. учебных заведениях Москвы, выступал с публичными лекциями в Москве, Ленинграде, Тбилиси и др. городах. Эти лекции и беседы, записанные на магнитофоне, составляют основную часть его творческого наследия; при жизни были изданы 3 книги ("Формы и содержание мышления" (М, 1968), "Классический и неклассический идеалы рациональности" (Тбилиси, 1984), "Как я понимаю философию" (1990), а многочисленные курсы лекций М. по философии Декарта, Канта, по истории античной и совр. зап. философии, о творчестве М. Пруста, по онтологии и метафизике сознания начали издаваться после его смерти. Взгляды М. претерпели существенную эволюцию — на первоначальном этапе он ориентировался на Маркса и Гегеля, стремясь материалистически переосмыслить идеи гегелевской диалектики, а с сер. 70-х гг. в центре его научных интересов — философские учения Декарта и Канта. В эти годы он пытается предложить свой подход к осмыслению философии. Центральное положение философской концепции М. - идея "свободного явления или события мысли, случающегося в любой сфере человеческой жизнедеятельности". Как он полагает, эта идея аккумулирует и развивает дальше смысл и содержание выявленных Декартом и Кантом трансцендентальных оснований всей европейской культуры, в т. ч. и философской. Считая, что "реальность входит в мир трансцендентально", М. обращает внимание на априорные условия жизнедеятельности человека. Вместе с тем он переносит акцент с анализа априорных метафизических предпосылок опыта, как это было у Канта, на проблему "метафизического апостериори", на сам факт события мысли. С одной стороны, он полагает, что акт философской рефлексии в качестве предпосылки или условия возможного опытного познания заключен в самом складе, характере философской мысли; базисные, исходные понятия философии — это не опытные наблюдательные истины, а "понимательные, плодотворные тавтологии", к-рые открывают возможность грамотного анализа и рассуждения. Но, с др. стороны, это только возможность, к-рая может быть реализована лишь в том случае, если философ будет в большей или меньшей степени учитывать весь накопленный человечеством опыт познавательной деятельности, осуществляемый наукой, искусством, религией. Именно они образуют своего рода эмпирию, опытные основания формирования и развития философии, на к-рые она должна быть постоянно обращена. В единстве этих двух компонентов и состоит сущность подлинной — натуральной или естественной — философии. Проблемы истории рус. философии не стали предметом систематического рассмотрения М., но в нек-рых своих докладах и лекциях он затрагивал актуальные вопросы отечественной философской мысли; особенно характерна в этом отношении его лекция "Философия и религия" (Человек. 1991. № 1–2). Наследие философа собрано в "Архиве М", к-рый совместно с специально созданным фондом осуществляет его публикацию, проводит регулярные чтения, посвященные изучению и пропаганде творчества М.

С о ч.: Картезианские размышления. М., 1993; Лекции о Прусте. М., 1995; Необходимость себя. Введение в философию М., 1996; Стрела познания. Набросок естественно-исторической гносеологии. М., 1996; Психологическая топология пути: М. Пруст "В поисках утраченного времени". Тбилиси, 1996; Спб., 1997; Символ и сознание: Метафизические рассуждения о сознании, символике и языке (в соавт). М., 1997; Лекции по античной философии. М., 1997; Современная европейская философия. XX век. М., 1999; Мой опыт не типичен. М., 2000; Кантианские вариации. М., 2000; Эстетика мышления. М., 2000.

Л и т.: Конгениальность мысли. М., 1994; Встречи с Декартом. М., 1996; Произведенное и названное. М… 1998; Сенокосов Ю. П. М. К. Мамардашвили: Жизнь и творчество // Мамардашвили М. К. Мой опыт не типичен. М., 2000.

В. И. Кураев

МАРКС В РОССИИ. Россия оказалась в сфере внимания М. намного раньше, чем его идеи начали проникать в сознание отдельных представителей российского об-ва. На заре своей политической деятельности он видел в России один из элементов сохранения в Европе существующего социального и политического порядка, т. е. фактор, противодействующий росту на континенте революционных тенденций. В "Манифесте Коммунистической партии" Маркса и Энгельса рус. царь назван среди сил, объединившихся в борьбе против коммунизма. К сер. 40-х гг. относятся первые контакты М. с представителями российской общественности, к-рые в большинстве своем никакой роли в распространении его идей в России не играли (Анненков, Г. М. Толстой, Н. И. Сазонов), а нек-рые оказались среди его оппонентов (М. А. Бакунин, Герцен). Участие рус. царизма в подавлении европейских революций 1848–1849 гг. укрепило М. в убеждении, что Россия представляет собой одну из главных опор реакционных, антидемократических режимов на континенте. Враждебное отношение к России как силе, препятствующей прогрессу европейских народов, отражало не только специфически-революционную и коммунистическую т. зр., но в значительной степени лежало в русле распространенного в европейском об-ве того времени представления об опасности, к-рую будто бы несет цивилизации Европы Российская империя. В нач. 60-х гг. появляются первые свидетельства о знакомстве интеллектуальных слоев российского об-ва с тогда еще не переведенными работами М. ("Нищета философии", "К критике политической экономии"), а также с работой Энгельса "Положение рабочего класса в Англии", опубликованной в изложении

Шелгунова в журн. "Современник" в 1861 г. Тогда же налаживаются постоянные связи М. с отдельными представителями российской демократической общественности, в осн. народнической ориентации (Н. Ф. Даниельсон, затем Г. А. Лопатин. Лавров). С 1869 г. М. начинает систематическое изучение истории и совр. положения России, прежде всего аграрных отношений, земельной ренты, общины и т. д., с целью использовать эти материалы в работе над II и III т. "Капитала". В этом же году появляются первые переводы на рус. язык — "Устава" I Интернационала и "Манифеста Коммунистической партии" (перевод Бакунина, изданный в Женеве и конфискованный на границе). Контакты М. в нач. 70-х гг. с членами Рус. секции I Интернационала имели лишь ограниченное значение для распространения его идей в России: издаваемый секцией в Женеве журн. "Народное дело" с большим трудом доходил до российского читателя, распространяясь в революционных кружках нелегально. Зато настоящим событием стала публикация в 1872 г. на рус. языке I т. "Капитала" тиражом 3 тыс. экз. Пропущенный по оплошности цензурой (как сугубо экономический научный труд), этот первый перевод "Капитала" на иностранный язык сразу вызвал немало откликов, среди к-рых выделялись рецензии и статьи проф. И. И. Кауфмана и Зибера, касающиеся не только экономических, но и философско-методологических вопросов (именно в этом плане рецензия Кауфмана была высоко оценена и процитирована самим М. во 2-м изд. I т. "Капитала"). Вокруг "Капитала" развернулась многолетняя дискуссия с участием народников, западников-либералов, а затем и первых российских марксистов. Речь шла о применимости теории М. к { России в связи со спорами о путях ее исторического развития (самобытный путь или следование за Западом по пути капитализма?). На эту дискуссию М. прореагировал в неотправленном письме в редакцию журн. "Отечественные записки" (1877), где высказался против превращения его теории в философско-историческую схему обязательного пути для всех народов, и в письме к В. И. Засулич (1881), где отметил, что рус. община при определенных условиях может явиться точкой опоры социального возрождения России (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 19. С. 250–251). Смерть М. в 1883 г. положила конец его систематическому изучению России, в то время как именно с этого момента начинается здесь наиболее интенсивное распространение его идей. В качестве душеприказчика Марксова наследия выступает Ф. Энгельс, пытавшийся конкретизировать условия, при к-рых сельская община в России могла бы стать опорным пунктом в движении страны к социализму, минуя мучительную капиталистическую стадию. Первым необходимым условием он считал I "толчок извне" — антикапиталистическую революцию в Зап. Европе. Расценивая в 90-е гт. подобную ситуацию как "маловероятную", он пришел к выводу, что крестьянская община обречена на гибель, превращается в мечту о невозвратном прошлом. К такому же выводу приходят первые российские марксисты, объединившиеся в 1883 г. в Женеве в группу "Освобождение труда" (Плеханов, В. И. Засулич, П. Б. Аксельрод, Л. Г. Дейч, В. Н. Игнатов). Глава этой группы Плеханов еще в 1882 г. перевел "Манифест Коммунистической партии", начав его распространение в России. В последующие годы члены группы развернули активную издательскую деятельность, опубликовав на рус. языке с 1883 по 1900 г. ок. 30 работ основоположников марксизма, в т. ч. "Развитие социализма от утопии к науке" Энгельса (1884), "Нищету философии" М. (1886), "Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии" Энгельса вместе с "Тезисами о Фейербахе" М. (1892). Плеханов стал также первым российским теоретиком-марксистом. Его направленные против народников работы "Социализм и политическая борьба" (1883) и "Наши разногласия" (1885) — первые произв. рус. марксистской литературы. Усилению влияния марксизма в России в кон. XIX в. способствовали все более заметное развитие капитализма в стране, разочарование в идеях и тактике народничества, а также успехи рабочего и социал-демократического движения на Западе. Обращение к идеям М означало (это признавали и нек-рые позднейшие его критики) поворот части российского об-ва к серьезному изучению последних достижений европейской науки. Не случайно через увлечение марксизмом прошли мн. из его будущих оппонентов как либерального, так и религиозно-философского направления (напр., охарактеризованные в то время как "легальные марксисты" П. Б. Струве, Туган-Барановский, Булгаков, Бердяев и др.). Слабее всего воздействие марксистских идей сказалось на наследниках народнических взглядов эсеровского толка, сохранивших бакунинскую непримиримость по отношению к учению М. Созданная Российская социал-демократическая рабочая партия, вставшая на марксистские позиции, в 1903 г. раскололась по организационно-тактическим вопросам на большевиков во главе с Лениным и меньшевиков во главе с Плехановым. Это расхождение постепенно увеличивалось, хотя и не успело дойти до раскола на революционеров и реформистов, характерного для рабочего движения Запада. И большевики, и меньшевики считали себя революционерами и спорили гл. обр. по вопросу о соотношении буржуазно-демократической и пролетарской революций в России. Именно в соответствии с революционной установкой на разрыв с существующим об-вом они интерпретировали марксизм как глобальное философско-научное учение, противостоящее др. учениям. Если на Западе сразу же после смерти Энгельса был поставлен вопрос, есть ли у марксизма собственная философия, то у Плеханова в этом сомнений не было: такая философия есть и это — диалектический и исторический материализм. Создав ряд работ по философии марксизма, Плеханов в то же время выступил как самый активный критик ревизионизма на Западе (соединявшего марксизм с кантианской философией) и в России (соединявшего марксизм с философией эмпириокритицизма). В этом, при всех их разногласиях, с ним оказался солидарен Ленин, высоко оценивший именно философские труды Плеханова ("лучшее в марксистской литературе"). Есть все основания говорить о единой философской традиции, идущей от Плеханова через Ленина досоветских марксистов последних десятилетий. Согласно этой традиции марксистская (позже — марксистско-ленинская) философия включала в себя учение о всеобщих диалектико-материалистических законах и принципах природы, об-ва и мышления (диалектический материализм), учение об об-ве, его структуре и развитии (исторический материализм) и специальные философские дисциплины — этику, эстетику и др. Такая философия, долженствующая служить философским обоснованием и методологией двух др. частей марксизма (политэкономии и научного коммунизма), а также всех др. наук и революционной практики, впоследствии стала официальной партийно-государственной философией в СССР. Данная традиция противостояла др. линии истолкования марксизма, согласно к-рой он сводится к научному (а не философскому) учению об об-ве, могущему дополняться к.-л. др. (немарксистской) философией (К. Каутский, Э. Берн-штейн, австромарксисты, российские сторонники эмпириокритицизма — Богданов, Луначарский, Валентинов, Юшкевич и др.). Позже эта традиция противостояла также т. наз. зап. марксизму, идущему от Д. Лукача и К. Корша. В целом распространение в России философских взглядов М. проходило сложнее и медленнее, чем усвоение его экономического наследия. Для образованных слоев российского об-ва материализм не являлся откровением ума уже со 2-й пол. XVIII в. С работами фр. просветителей, а затем нем. материалистов (Л. Фейербаха, Я. Моле-шотта, Л. Бюхнера) были хорошо знакомы и те, кто испытал влияние материалистических идей, и те, кто остался им чужд. В М. поначалу увидели лишь одного из рядовых представителей материалистического направления в философии. Даже нек-рые из рус. критиков М. нач. XX в. квалифицировали его философскую концепцию как "самый поздний и зрелый плод просветительства" (Булгаков), "объедки с философского стола XVIII и начала XIX в." (Франк). Радикальная часть российской интеллигенции 70-х гг. встретила философско-исторические взгляды М. враждебно, т. к. они противоречили ее представлениям о сугубо специфическом характере социальных преобразований в России. Признание в марксистской философии нового этапа в истории материализма, к-рый получил в ней свое логическое завершение, было обусловлено оформлением в оппозиционных кругах российского об-ва течения, воспринявшего марксизм не только как научную или политическую теорию, но и как учение мировоззренческого характера, приобретшее на определенной стадии черты квазирелигиозной доктрины. Философские воззрения рус. последователей М. формировались в основном на базе произв. Энгельса (таких, напр., как "Анти-Дюринг", "Диалектика природы" и т. д.), в к-рых марксизм предстает как законченная, цельная система взглядов, имеющая свою внутреннюю структуру, а затем под влиянием работ Плеханова и теоретиков российской социал-демократии как меньшевистского, так и большевистского крыла (Л. Мартова, Ленина, Бухарина и др.). Философия М. была провозглашена ими венцом исторического развития всей мировой мысли, учением, способным не только объяснить мир во всем его единстве и многообразии, но и указать пути его совершенствования. Признание ее преемственности по отношению к философским идеям прошлого сочеталось с утверждением ее принципиального отличия даже от тех концепций, к-рые рассматривались в качестве ее источников. Особенно подчеркивалось ее значение в практической революционной деятельности, а также классовая партийность материализма, его непримиримость к любым проявлениям идеалистических взглядов. Ясность, доступность для широкой аудитории, жесткая определенность выводов и исторический оптимизм делали российский вариант философии М. весьма привлекательным для той части отечественной интеллигенции, к-рая связала себя с рабочим движением. В то же время интеллектуальная элита воспринимала, как правило, философский аспект марксизма резко критически. Серьезной критике в рус. общественной мысли подвергались все стороны марксистской философии. Нек-рые оппоненты М. утверждали, что сам термин "диалектический материализм" не имеет права на существование, т. к. диалектика существует только в сфере мысли и духа, но не в материальном мире (см.: Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 82). В первом десятилетии XX в. острые дискуссии по проблемам материалистической философии велись и в среде марксистов. Достаточно напомнить полемику между Плехановым и Лениным (стоявшими по данным вопросам на близких позициях) и Богдановым, Базаровым, Луначарским и др. Заметные расхождения среди последователей М. существовали и в трактовках его философской концепции истории. Представители умеренного крыла российского марксизма ("легальные марксисты", меньшевики) упрекали своих оппонентов радикально-революционного толка (большевиков) в игнорировании законов, управляющих ходом исторического процесса, в волюнтаристском стремлении ускорить его течение, в нежелании считаться с уровнем подготовки об-ва к кардинальным преобразованиям. В ответ следовали обвинения в выхолащивании революционной сущности марксистской философии, в сползании на позиции идеализма, в проповеди пассивности, в конечном счете обрекающей рабочий класс и его союзников на поражение, превращающей его в охвостье буржуазии. Для принципиальных противников философии М., наиболее ярко представленных мыслителями "серебряного века" (Бердяев, Булгаков, Франк и др.), его идеи вообще лежали вне сферы научной философской мысли. Марксизм в этом плане представлял, с их т. зр., вульгаризаторскую, лишенную оригинальности концепцию, что, однако, не снижало ее социального влияния. Критическое восприятие идей М. в российской общественной мысли можно условно разделить на два осн. направления. Одно из них либо отвергало Марксово учение целиком, выводя его "ошибочность" из материализма и воинствующего атеизма, принципиально исключающих какое бы то ни было философское и этическое обоснование марксизма (Франк, С. А. Алексеев, Новгородцев, И. А. Ильин и др.), либо критиковало конкретные положения теории М. (Виппер, Кареев, Туган-Барановский, С. Н. Прокопович и др.). Утверждалось, в частности, что марксизм не более научен, чем утопический социализм, и поэтому неправомерно проводить между ними резкий рубеж, что осн. положения экономической теории М. давно опровергнуты жизнью, что она базируется лишь на нравственном чувстве, а не на науке, что марксистская концепция крайне противоречива, что М. покидает почву материализма, утверждая способность логических и этических норм управлять экономической жизнью, что его законы социального развития носят чисто механический характер, а его социализм является односторонне-индустриальным и отказывает в праве на будущее земледельческим народам. Др. направление рассматривало марксизм через призму его рус. (преимущественно большевистского) варианта, с т. зр. его соответствия классическому образцу и условиям российской специфики. Нек-рые из критиков российского марксизма, продолжающие причислять себя к социалистическому направлению, обвиняли большевизм в искажении теории М. (меньшевики, эсеры). Большевизм олицетворял, с их т. зр., социализм нищеты, противостоящий здоровым началам равно марксистского и немарксистского, но революционного и демократического социализма. Особое место занимает т. зр. Бердяева. Относясь к марксизму достаточно критически, он в то же время утверждал, что большевистский марксизм не случайно одержал победу в России, т. к. он лучше соответствует особенностям рус. мышления и психологического склада. По его мнению, российские марксисты заимствовали у своего учителя не склонность его к детерминизму, а религиозную сторону учения, пролетарское мессианство, что марксизм в России подвергся существенной переработке в народническом духе. Признание в рус. марксизме религиозного мотива присутствует и во взглядах нек-рых др. оппонентов М. Тихомиров, напр., объявлял его идеи созданием еврейско-протестантских элементов совр. культуры, а Федотов видел в их российской разновидности идеологию иудео-христианской апокалипсической секты. Кое-кто из рус. критиков М. не отрицал определенных достоинств его учения, отмечая "широту научного построения" (Франк), тот факт, что М. "развил социалистическую систему в цельное мировоззрение, поставил политическую экономию на широкую научную основу" (Кареев), что благодаря его "гениальной тактике" социалистическое движение превратилось в рабочее движение, т. к. выросло в серьезную политическую силу (Туган-Барановский). В целом, однако, это не меняло их общекритического отношения к марксизму, особенно в его российском варианте. Что касается идейно-теоретической деятельности пришедшей к власти в 1917 г. большевистской партии, то она была направ-лена прежде всего на превращение марксизма в господствующую идеологию. В 20-е гг. развернулась работа по собиранию, изучению, изданию и переизданию произв. М., Энгельса, их последователей и близких к марксизму теоретиков. Так, в 1925 г. была впервые опубликована извлеченная из зарубежных архивов "Диалектика природы" Энгельса, в 1927 г. — рукопись М "К критике гегелевской философии права", в 1932 г. — "Немецкая идеология" М. и Энгельса (полностью), а также "Экономическо-философские рукописи 1844 г." М. (полностью на языке оригинала). В 1928–1947 гг. вышло 1-е изд. Соч. Маркса и Энгельса, в 1955–1981 гг. — более полное 2-е изд. (50 т.). В 80-е гг. началась публикация полного 100-томного Собр. соч. Маркса и Энгельса на языке оригинала (прекратилась в связи с ликвидацией ГДР и Ин-та марксизма-ленинизма в Москве). В 20-е гг. создавались первые учебники по марксистской философии, шли дискуссии философского и политического характера (дискуссии между "диалектиками" и "механистами", дискуссия между Сталиным и Троцким о возможности построения социализма в одной стране и др.). Утверждение на рубеже 20-30-х гг. командно-административной системы в СССР привело к прекращению дискуссий, схематизации и канонизации марксистской философии, закрепленной в работе Сталина "О диалектическом и историческом материализме" (1938). Философские дискуссии после смерти Сталина (1953) возобновились, стали появляться новые темы исследований, отдельные оригинальные разработки (Ильенков, Мамардашвили и др.). Однако в целом развитие марксистской философии, как и др. частей марксизма, сковывалось ее статусом официальной партийно-государственной идеологии, ориентированной на апологетику сложившегося в стране строя ("реального социализма"). В течение нескольких десятилетий теория М. господствовала в России как теория марксизма-ленинизма, в рамках к-рой ее развитие рассматривалось как последовательный процесс в единственно возможном направлении. Изменения в русле его допускались лишь в пределах, определяемых документами высших органов партии или руководящих структур международного коммунистического движения (до конца 30-х гг. — Коминтерн, в 60-70-е гг. — Совещания коммунистических и рабочих партий). Расхождение с утвержденной трактовкой марксизма воспринималось как правый оппортунизм (еврокоммунизм) или левое сектантство (маоизм). Со 2-й пол. 80-х гг. создаются более благоприятные условия для научного изучения истории и теории марксизма, для объективного анализа его содержания, жизнеспособности его различных компонентов, для трезвой оценки уроков дискуссий вокруг учения М. В эти годы появляются работы, выдержанные в критическом духе по отношению как к теории М. в целом, так и к ее трактовке Лениным, Сталиным и последующим руководством КПСС. Развитие этого процесса в кон. XX — нач. XXI в. происходило под заметным и неоднозначным влиянием политической жизни в стране, в частности исчезновения КПСС в качестве правящей партии; возникновения ряда политических и общественных организаций, отражающих широкий спектр отношения к наследию М. и Энгельса, J от исповедования его в ортодоксально-большевистском (даже сталинском) варианте до полного неприятия марксистских идей, отрицательному влиянию к-рых приписываются едва ли не все беды России в нынешнем столетии; конъюнктуры на рынке печатной продукции, где критика марксизма превратилась в достаточно престижное и выгодное занятие. Совр. варианты критического восприятия учения М. в российском об-ве в основном не выходят за рамки тех взглядов, к-рые сложились в лагере его оппонентов в кон. XIX — нач. XX в.