С о ч.: Чичерин Б. Н. Философия права. М., 1900; Соловьев В. С. Оправдание добра //Соч.: В 2 т. М., 1988. Т.\;Бердяев Н. А. О назначении человека. М., 1993; Булгаков С. Н. Свет невечерний. М, 1994; Вышеславцев Б. Л. Кризис индустриальной культуры. Марксизм. Неосоциализм. Неолиберализм. Нью-Йорк, 1953; Гессен В. М. Теория правового государства. Спб., 1912; Ильин И. А. О сущности правосознания // Собр. соч.: В 10 т. М., 1994. Т. 4; Кистяковский Б. А. Социальные науки и право: Очерки по методологии социальных наук и общей теории права. М., 1916; Котляревский С. А. Власть и право: Проблема правового государства. М., 1915; Новгородцев П. И. Государство и право //Вопросы философии и психологии. 1904. Кн. 1А-15;Петра-жицкий Л. И. Теория правового государства в связи с теорией нравственности. Спб., 1909–1910. Т. 1–2; Франк С. Л. Духовные основы общества. М… Х992; Ященко А. Теория федерализма: Опыт синтетической теории права и государства. Юрьев, 1912; Четвернин В. А. Демократическое конституционное государство: введение в теорию. М., 1993;Нерсесянц В. С. Философия права. М., 1997; Алексеев С. С. Право: азбука — теория — философия: Опыт комплексного исследования. М., 1999.
Лит.: Пяткина С. А. Идеи естественного права в методологии русской философско-правовой мысли (кон. XIX — нач. XX века) //Труды Всесоюзного юридического заочного ин-та. М., 1975. Т. 44; Зорькин В. Д. Позитивистская теория права в России. М., 1978; Куприц Н. Я. Из истории государственно-правовой мысли дореволюционной России (XIX в.). М., 1980; Казмер М. Э. Социологическое направление в русской дореволюционной правовой мысли. Рига, 1983; Власть и право: Проблема правового государства. Спб., 2001; Мартышин О. В. Несколько тезисов о перспективах правового государства в России // Государство и право. 1996. № 5; Он же. О "либертарно-юридической теории государства и права" // Там же. 2002. № 10.
В. Н. Жуков
ПРАВЯЩИЙ ОТБОР (ВЕДУЩИЙ СЛОЙ) — понятие политической философии евразийцев (Евразийство), отображающее социальный слой, органически вырастающий в об-ве в результате естественного процесса формирования властных отношений, являющийся носителем властных функций и начал в силу своей способности быть органом, концентрирующим народный дух и выражающим высшие идеалы и ценности данного об-ва в целом или его части. Понятие П. о. включает в свое содержание и упорядоченную совокупность норм, правил и приемов, определяющих пути, формы и методы образования представительных и иных органов государства. При разработке понятия П. о. евразийцы опирались на учение Платона, духовный опыт рус. подвижников Иосифа Волоцкого и Нила Сорского, идеи Сперанского, В. Парето, органическую теорию об-ва и государства, социальную теорию марксизма. Согласно учению евразийцев, П. о. или В. с. имеется в любом об-ве и является необходимым условием государственной жизни. Он может существовать в двух осн. формах: социально-классовой и "служивой". Только последняя, полагали евразийцы, является носителем "нейтральных" задач государственного служения, идеалов государственной солидарности и социального мира. П. о. в таком государстве должен стоять вне технического аппарата принуждения, осуществляя лишь высшее моральное руководство об-вом. Построенный на принципе самоорганизации, В. с. будущего евразийского государства отличается от политической партии тем, что выражает не частные интересы отдельных групп населения, а общенациональные. В евразийском проекте совершенного государства В. с. описывается как идеократический отбор, т. е. отбор, построенный на власти единого миросозерцания. Но поскольку идеократий может быть столько, сколько существует мировоззрений, природе совершенного государства больше отвечает эйдократический отбор, т. к. эйдос — не одно из возможных понятий о сущем, а "необходимый, цельный, созерцательно и умозрительно постигаемый образ мира" (Н. Н. Алексеев). Евразийцы утверждали, что П. о. совершенного государства должна быть открыта высшая философская и религиозная истина, к-рой он служит и к-рая его объединяет. Будучи социальным фундаментом государственной власти, П. о. является средоточием государственной воли, организатором национального самосознания. Для выполнения непосредственно властно-распорядительных функций В. с. создает специальный подбор лиц, "управляющую группу", составляющую государственный аппарат. В своем проекте евразийцы предполагали использовать и развивать те черты советской политической системы, к-рые вписывались в их представления о будущем государственном устройстве России-Евразии. В качестве осн. нормы будущей рус. внутренней политики они выдвинули лозунг: "Россия с Советами, но без коммунизма". Коррекцию советской политической системы предполагалось осуществить в сторону развития широкого народного самоуправления на представительских началах, совмещая эти начала с надклассовой организацией, В. с, коренным образом отличающимся как от коммунистической партии, так и от партий европейской многопартийной системы. Наиболее важным в советской системе евразийцы считали принцип представительной, опосредствованной демократии, к-рая преодолевает недостатки зап. парламентаризма, с его системой прямых выборов, результаты к-рых зачастую имеют случайный характер. Политическая система, ядром к-рой является иерархия Советов (территориально-административных органов), как считали евразийцы, покоится на представлении подлинных интересов людей. Через многоступенчатую систему выборов осуществляется отбор наиболее способных и подготовленных управленцев, людей, к-рых хорошо знают на местах и по их реальным делам. Учение о П. о. предполагало систему выборов дополнить ин-том назначений технического аппарата и специалистов отдельных органов Советов. Стабилизированная идеология В. с. составляет статический момент государства, тогда как народные массы с их меняющимися интересами и потребностями — динамический. Система П. о. была призвана обеспечить согласование этих моментов, а также согласование личного начала власти с коллективным.
Лит.: Алексеев Н. Н. На путях к будущей России. Париж, 1927; Он же. Теория государства. Париж, 1931; Антипов А. П. Идеократический ведущий слой // Новая эпоха. Идеократия. Политика. Экономика. Нарва, 1933; Карсавин Л. П. Основы политики // Евразийский временник. Париж, 1927. Кн. 5. С. 185–239; Клепинин Н. А. Материалы к социальной программе евразийства// Евразийский сборник. Прага, 1929 Кн. 6;Мачев-ский-Малевич П. Н. Коалиция и отбор // Евразийская хроника. Прага, 1926. Вып. 3. С. 28–30; Ш-в А. О правящем отборе // Евразийский сборник. Прага, 1929. Кн. 6; Исаев И. А. Политико-правовая утопия в России. М., 1991; Кошарный В. П. Русская религиозная философия и социология революции. (1917-1930-е гг.). Киев, 1997; Новикова Л. И., Сиземская И. Н. Политическая программа евразийцев: реальность или утопия? // Общественные науки и современность. 1992. № 1. С. 104–109; Boss О. Die Lehre der Eurasier. Wiesbaden, 1961; Пащенко В. Я. Идеология евразийства. М., 2000.
В. П. Кошарный
"ПРЕДМЕТ ЗНАНИЯ. Об основах и пределах отвлеченного знания" — произв. Франка (1915). В учении о познании Франк исходит из того, что знание необходимо есть знание о предмете, т. е. некоем бытии, существующем независимо от нашего познавательного отношения к нему. Это означает, что знание всегда имеет своим предметом нечто, находящееся за пределами нашего сознания, трансцендентное ему. И потому возникает вопрос: как мы можем овладеть этим трансцендентным нашему сознанию предметом, выявить действительную его природу? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо освободиться от субъективистских представлений о природе знания. Вся трудность проблемы знания основана на предвзятой предпосылке о замкнутости сознания. Кажется очевидным, что либо действительность находится вне сознания, тогда она ему не доступна, либо она находится внутри сознания, и тогда она не есть "подлинная действительность", а растворена в идеальной сфере сознания. Но здравый смысл говорит нам иное: мы непосредственно сознаем возможность для сознания овладевать трансцендентным ему бытием. Это возможно "лишь при условии, что субъект и объект знания укоренены не, как это принято думать, в каком-нибудь сознании или знании, а в абсолютном бытии как непосредственно и неотъемлемо присутствующем в нас первом единстве, на почве которого впервые возможна раздвоенность между познающим сознанием и его предметом" (Предмет знания. Об основах и пределах отвлеченного знания. Спб., 1995. С. Ill — IV). Поскольку это первичное, исконное единство бытия и сознания существует и присутствует в нас до всякого обращения сознания на предмет, т. е. до собственного познавательного отношения, то мы должны признать, что знанию необходимо предшествует особая форма потенциального обладания предметом. Знание может быть направлено на предмет, т. е. на неизвестное бытие, именно потому, что неизвестное, как таковое, нам известно. Но не через особое знание о нем, а совершенно непосредственно в качестве самоочевидного, неустранимого бытия вообще, с к-рым мы слиты не через посредство сознания, а в самом нашем бытии. Отсюда в сознании познающего субъекта всегда присутствуют два компонента: актуально данное и потенциально имеющееся. В форме бытия мы непосредственно обладаем тем, что в форме содержания знания есть результат особого процесса познавания. Но потенциальное обладание предметом знания не есть еще знание об этом предмете: это только возможность знания, но не само знание. От познающего субъекта требуются специальные условия для того, чтобы потенциальную имеющуюся у него информацию в форме непосредственного переживания относительно предмета познания превратить в знания. Процесс познания есть актуализация потенциального, как прояснение того, что ранее уже присутствовало в сознании, но в неявной затемненной форме (в форме "слепых переживаний"), т. е. переход от переживания бытия, к-рым мы непосредственно обладаем, к знанию о бытии. Сама же эта актуализация потенциально сущего в нас бытия, как бы просветление этой смутной сферы осуществляется в двух формах. Соответственно существует 2 осн. типа знания и бытия. Сознание может, во-первых, сосредоточится на абстрактном единстве бытия; при этом переживаемое преобразуется в противостоящий субъекту предмет, а сознание суживается до простой направленности на этот предмет, утрачивая свое существенное содержание как потока переживаний. Этот способ актуализации потенциального составляет основание отвлеченного, предметно-рассудочного познания, выражаемого в понятиях и суждениях, к-рому в онтологическом плане соответствует особый слой бытия — предметная действительность. Она представляет собой совокупность эмпирических данных предметов внешнего мира и явлений душевно-телесной жизни человека, но взятых не в их подлинном бытии, а как результат рационально-логической переработки и систематизации материала познания. Во-вторых, переход от переживания к знанию, т. е. к актуальному обладанию бытием, может совершаться не через отрешение от переживания, а через его расширение до всей полноты бытия. В этом случае обладание бытием есть уже не простая направленность сознания на предмет, а "обладание в смысле слияния моего я с предметом, приобщение моей жизни ко всеобщей жизни" (С. 370). Здесь уже имеет место др. тип знания — знание интуитивное как переживание самого бытия, как единство переживания и знания. С его помощью обнаруживается более глубокий слой бытия — реальность, в состав к-рой входит все, что выходит за границы действительности, начиная от внутренней душевно-духовной жизни человека и кончая Богом как основанием и последней глубиной всего существующего. Особенность отвлеченного или предметного знания в том, что бытие воспринимается и мыслится в нем как совокупность жестко фиксированных определенностей — отдельных предметов, выражаемых в ясных, общезначимых понятиях. Такое представление бытия возможно только в том случае, если в основе его лежит интуитивное восприятие целостности и единства всего сущего. Эта мысль подвергается Франком всестороннему анализу, стержнем к-рого является исследование логической природы определенности. Всякая определенность А обладает только ей присущим содержанием постольку, поскольку она отличается от всех др. определенностей, имеющихся в мире. Это множество определенностей, отличающихся определенности А, есть результат логического отрицания, соответствующее конкретной определенности А и символически обозначается как не-А. Вместе взятые А и не-А образуют универсальное всеобъемлющее множество, за пределами к-рого не остается места для к.-л. др. определенностей. Отсюда следует, что бытие, открываемое в отвлеченном знании, не может быть простой суммой отдельно определенностей. хотя бы уже потому, что в отношении самого этого множества А и не-А мы не можем сказать, что оно является одной из определенностей в ряду других, поскольку оно по самой логической своей природе включает в себя все определенности и является условием и предпосылкой их мыслимое™. Это множество является неким целым, выходящим за пределы системы определенностей и стоящим над ней. Но при этом это целое является одновременно выражением "исконного (первоначального) единства", присущего бытию. Отсюда, чтобы можно было выделить отдельную определенность или их совокупность, отвлеченному знанию должна предшествовать "интуиция целостного бытия", как такового, т. е. более высокий тип знания. Именно оно дает нам предмет "как непрерывность и всеединство — единство, вмещающее в себя систему определенностей, но не тождественную ей, а возвышающуюся над ней и в себе самой ее порождающую" (С. 221). В работе "П. з." внимание автора сконцентрировано на первом типе знания — отвлеченному или предметном знании. Характерные черты и особенности второго — живого или интуитивного — рассматриваются преимущественно под тем углом зрения, что оно представляет собою знание, принципиально отличное от отвлеченного, предметного знания. Свойства же, отличи-] тельные признаки этого высшего типа знания лишь схематично намечены, а не выявлены с достаточной полнотой и отчетливостью. Эта задача была реализована Франком в j более поздней его работе "Непостижимое. Онтологичес-I кое введение в философию религии" (1939). Работа "П. з." I переведена на фр. и нем. языки.
