С о ч.: Философия техники: Техника и новое миросозерцание. Париж, 1947; Ценность и человек: Принцип сохранения ценности. Париж, 1948; О достоинстве человека: Основания героической этики. Париж, 1950; Религия, материализм и про-метеизм: Основания синтетического миросозерцания. Париж, б/г; О самом важном: Конечное назначение человека. Париж, 1956; Основные начала: Онтология творческого миросозерцания. Париж, б/г; Социальный идеал: Основы социальной философии. Париж, 1965.
А. Г. Гачева
«БОРЬБА ЗА ЛОГОС. Опыты философские и критические» — программная работа Эрна (сб. его ст. и докладов 1907–1910 гг.). Издана в 1911 г. в издательстве «Путь». В работе рассмотрено осн. для философии Эрна противопоставление новоевропейского «рационализма» и антично-христианского «логизма». Главы работы посвящены осмыслению фундаментального вопроса о «началах» мышления, проблемам свободы, философской традиции, смыслу истории, методу исторических исследований, анализу построений Декарта, Беркли, У. Джеймса и др. Особое место занимает полемика с авторами рус. редакции международного журн. «Логос» (Гессен, Степун, Яковенко и др.) и Франком по проблеме своеобразия и перспектив русской философии. Эрн формулирует свое понимание оригинальной рус. философии, к-рое было развито в его дальнейших трудах. Специфика рус. философии, согласно Эрну, определяется наследованием ею антично-христианского «логизма», постигаемого под непрерывным, со времени Петровских реформ, «реактивом» новоевропейского ratio. Рус. философия, рождающаяся в таком столкновении и противостоянии, есть сам конфликт, борьба двух различных интенций — ratio и Логоса — в недрах единого рус. сознания. Это своего рода герменевтический процесс осознания, выявления, понятийной актуализации «родного» опыта «логизма» — под благотворным воздействием «чужого». Россия, культура к-рой через Византию, через платонические традиции святоотеческого богословия уходит корнями в древнегреч. почву, теоретически осознает себя — от Сковороды до В. И. Иванова — «новой Элладой» в религиозной, онтологической и персонали-стической философии.
Соч.: Борьба за Логос // Соч. М., 1991.
О. В. Марченко
БОРЬБА ЗА НЕВОЗМОЖНОЕ — термин Шестова, к-рым он характеризует содержание истинной (в его понимании «библейской» или «экзистенциальной») философии. В ранних произв. философа («Шекспир и его критик Брандес», «Добро в учении гр. Толстого и Ф. Нитше») еще нет обоснования идеи Б. за н., но выражается надежда на нечто высшее, что только и может помочь живому человеку перед лицом нелепого и равнодушного трагизма жизни, природы, об-ва. В кн. «Апофеоз беспочвенности (Опыт адогматического мышления)» (1905) высказывается предположение о том, что в будущем невозможные чудеса станут естественными, а естественные явления — невозможными или необязательными. В произв. 1908–1910 гг. Шестов заявляет о чудесности как о признаке невозможного в природе и в жизни человека. Он верит в то, что сущность человека вследствие «великих лишений и великих иллюзий», ужаса смерти так заметно перестраивается, что невозможное вдруг оказывается возможным. На повороте от антирационализма и «философии жизни» к религиозному экзистенциализму (кн. «Sola fide — Только верою», написанная в 1911–1914 (1916?) Б. за н., получившая откровенно религиозный смысл, становится основой его философствования. Он жаждет не понимать, а верить, броситься вниз головой в бездонную, фантастическую пропасть веры, советует довериться своему «демону», центробежной силе, влекущей к окраинам жизни и смерти. Вера для него — это реальность невозможного, величайшее чудо и дар Бога. Б. за н., по Шестову, немыслима без отказа от эллинских понятий истины и добра, разума и науки ради живого Бога Библии, ради вечно скрытого, но «самого важного». Шестов полагал, что в глубинах бытия скрывается «иной мир» с необязательными законами, а за ужасами смерти «кроется что-либо, что нам нужнее». В этом мире, где существует Бог как «воплощенный каприз», человек должен быть тоже «капризным» и дерзновенным, каковыми являются подпольный человек Достоевского или библейский Иов. Ибо человек, в понимании Шестова, соразмерен Богу по духу и творчеству, в его жилах — «королевская кровь», и он «призван законодательствовать». Сам Бог требует от человека только невозможного. А невозможное — это разнообразное и радикальное отрицание, «тяжелая… борьба на жизнь и на смерть» за выход из небытия к бытию. Б. за н. сродни откровению и «соприкасанию мирам иным», она может привести к преступлению, к смерти и безумию и даже к отрицанию существования Бога. В результате к человеку приходит «непостижимая творческая сила», к-рая «определяет и формирует бытие». Конечная цель Б. за н. — радикальное изменение природы человека, полное истребление зла в мире, восстановление мира и человека в их первозданной свободе, добре, мудрости и творчестве. И это, по мнению Шестова, реально и достижимо. «Судьбы человеческие решаются на весах Иова…», т. е. на весах безумия и бунта против всего мира, всех законов, даже против несправедливости Бога. И победа Иова, возвратившего себе богатство, здоровье, загубленных детей, не случайна, ибо абсурд яростного взывания и дерзновения человека, согласно Шестову, и есть мудрость человеческая перед Богом.
Л и т.: Шестов Л. Соч.: В 2 т. М., 1993; Он же. Sola fide — Только верою. Париж, 1966; Он же. Киркегард и экзистенциальная философия. М., 1992; Бердяев Н. А. Лев Шестов и Киркегард// Современные записки. Париж. 1936. № 62.
В. Л. Курабцев
БОТКИН Василий Петрович (27.12.1811 (8.01.1812), Москва -10(22). 10.1869, Петербург) — критик, публицист, один из представителей западничества. Происходил из семьи крупного московского купца и промышленника, сам некрое время являлся главой торгового дома. Был в дружеских отношениях с Белинским, Грановским, Герценом, Некрасовым, Тургеневым, Толстым, Фетом. Сотрудничал с журн. «Телескоп», «Московский наблюдатель», «Современник», «Русский вестник», «Отечественные записки» и др. Эволюция взглядов отмечена резкими колебаниями от романтизма и идеализма к материализму и позитивизму, а затем «от чистого общественно-политического реализма к идеалистическому мистицизму с аристократическими тенденциями» (77. Б. Струве). На формирование его мировоззрения оказали влияние идеи нем. романтиков и философов (Фихте, Гегеля и др.). Полное доверие к философии Гегеля исчезло после знакомства с работами левогегельянцев и Фейербаха; с этим связан духовный кризис сер. 40-х гг., к-рый проявился в разрушении всего прежнего миросозерцания. Преодолению кризиса способствовало знакомство с идеями позитивизма и антропологизма. Значение позитивизма он видит в его тесной связи с естествознанием, в антитеологической направленности, стремлении отыскать общественные законы. Вместе с тем Б. не согласен с Контом, к-рый, стремясь обуздать «мистические» (рационально неосмысли-ваемые) стремления человеческой природы точными законами науки, ограничивал тем самым человеческую свободу, принижал деятельную природу человека. В этот период Б. неоднократно подчеркивал значение экономических факторов в развитии об-ва: «…самым верным изображением цивилизации какой-либо страны было бы описание ее экономических отношений и учреждений». Это позволило Струве назвать Б. «провозвестником экономического материализма», тем более что Б. одним из первых в России познакомился с произв. К. Маркса и Ф. Энгельса. Ко 2-й пол. 50-х гг. относится увлечение Б. творчеством Т. Карлейля. Он утверждал, что осн. свойства человеческой природы постоянно одинаковы во все времена, причем материальные, экономические стремления и интересы не являются самыми важными в общественной жизни. Историческое развитие определяется нравственными идеями человека. Самым правдивым и сильным выражением нравственной идеи является искусство. Поэтому любовь к искусству — одно из вечных, коренных свойств человеческой природы. Б. являлся теоретиком и сторонником «эстетической критики», или теории «искусства для искусства», к-рую он предпочитал называть «теорией свободного творчества». Отстоять свободу художника, полагал он, важно с т. зр. традиционных ценностей либерализма, приверженцем к-рых он являлся. Б. считал, что слабой стороной славянофильства является забвение «принципа политико-экономического и государственного», что придает ему «характер романтических фантазий о сохранении национальных предрассудков». Будущее России Б. связывал с развитием буржуазных отношений, к-рое возможно только после уничтожения крепостного права. Одна из черт зап. пути развития, неприемлемая для России, по Б., революционность, катастрофизм. Политический радикализм и восхищение революционными героями сменилось у Б. после 1848 г. неприятием революции как неэффективного способа изменения социальной жизни. Российская история дала, по его мнению, образцы реформирования «сверху» (Петр I), поэтому своеобразие рус. пути состоит в целесообразности мирного реформирования. Б. считал, что привлечение народа к активному политическому творчеству возможно только после длительного периода просвещения, смягчения нравов, духовного развития.
