Бобби хотелось верить, что именно эти доводы подвигнули его к переходу на отделение журналистики. Он выбирал серьезное дело, лучшую и лучше оплачиваемую работу, он выбирал путь, на котором можно помочь изменению мира. И самому стать человеком, что-то значащим. И еще он выбирал жизнь с любимой женщиной, которая вывела его на этот увлекательный и романтический путь.
Роман Франи с космонавтом полковником Николаем Михайловичем Смирновым вызвал немало слухов и пересудов. Естественно, обезьяны ей завидовали, но по здешним понятиям об этикете ничем, кроме добродушных насмешек и сплетен, ей это не грозило.
Все осложнила сама Франя. Она «грубо нарушила внутренний распорядок»: даже не перенося к Николаю своих вещей, она стала проводить у него все отведенное для сна время. А это было неслыханным нарушением неписаного кодекса обезьян... Сексуальные контакты между обезьянами и начальством не осуждались – все были согласны, что начальство – обитатели одноместных и двухместных модулей – тоже люди. Но вот пользоваться амурными делами, чтобы постоянно жить в большем комфорте, – это считалось уже «классовым предательством» и проституцией. И сурово осуждалось обществом.
Еще хуже было то, что Франя и Николай хранили друг другу верность; они даже не трахались прилюдно. Иными словами, у них установились отношения – вещь недопустимая, с точки зрения обезьяньей этики. Отношения означали страсть, ревность, зависть и Бог знает какие еще эмоции. А эмоции – опасны в замкнутом мирке космограда. Только высокое положение Смирнова – космонавта, полковника, командира экспедиции на Марс, Героя Советского Союза, сдерживало официальное недовольство.
Франя, конечно, все это знала, но думала об этом примерно так: «Вы, товарищи, думайте, что хотите, мне на это – плевать». Она и без того страдала, из последних сил не позволяя себе влюбиться окончательно. Никогда раньше Франя не встречала похожих на Николая мужчин. И не его замечательная ловкость и сила, умение владеть телом в невесомости, не звания и высокое положение были здесь важны. Франя восхищалась им самим – тем, каким он стал, пройдя через все испытания.
Николай странным образом напоминал ей отца – тех времен, когда тот был моложе и сильнее, поступал всегда правильно, сохраняя наивность и чистоту. Оставался мальчиком, который строил телескоп, читал фантастику и в мыслях своих пересекал черную пустоту космоса. Юношеский идеализм Николая не был задавлен реальной жизнью. Взрослый, сильный мужчина с детскими мечтами, честный и решительный человек, сознательно идущий на риск и лишения, – близость с ним поднимала Франю в собственных глазах. В эти времена звания и титулы, даже Героя Советского Союза, воспринимались уже иронически, и Франя всегда представляла себе таких героев истуканами в мундирах, увешанных дурацкими медалями. Но Николай придал и этому званию как бы новое значение, потому что был настоящим человеком – заботливым, мягким, талантливым, ироничным. Николай оживил ее мечты, задавленные долгими месяцами скуки на «Сагдееве». Он возродил в ней силу духа и стремление к цели – быть может, недостижимой.
Трудно было не влюбиться в такого человека. Но какими несчастьями могло это для нее обернуться! Через месяц он отправится на Марс и вернется не раньше, чем через два с половиной года. Надеяться на совместную жизнь после его возращения не приходилось. Если только...
Франя понимала, что это – безнадежно, но ведь надо было что-то делать! И вот дней за десять до отхода «Никиты Хрущева» она решилась:
– Николай, я хочу полететь с тобой на Марс.
Космонавт засмеялся.
– Я тоже хочу. И еще я хочу дожить до двухсот лет и пойти с первой экспедицией на Барнарды.
– Я серьезно!
– Я тоже.
– Николай!
– Франя, пожалуйста...
– У тебя такие связи, ты командир экспедиции! И ты говорил, что твоя сестра замужем за маршалом, – мурлыкала Франя.
– Ну да, все просто, – буркнул Николай. – Только и всего, что позвонить зятю-маршалу и сказать, что хочу вместо специалиста, которого готовили не один год, взять в мужской экипаж свою подружку. А маршал Донец позвонит президенту – и наш роман тронет его славянское сердце. Ох!
– Ну что ж, я хотя бы спросила, – вздохнула Франя и почувствовала даже облегчение: теперь, по крайней мере, заведомо обреченная на неудачу попытка позади.
Николай нежно поцеловал ее.
– Пожелай что-нибудь еще, что-нибудь выполнимое. Я действительно многое могу... Ладно. Давай так: чего ты хочешь от жизни?
Франя задумалась.
– Я росла с мечтой стать космонавтом. Таким, как ты. И я очень старалась, чтобы поступить в Гагаринский университет, а когда поступила, из кожи вон лезла, чтобы попасть в отряд. А когда из этого ничего не вышло, позволила себя уговорить и стала космической обезьяной в надежде, что когда-нибудь...
– «Когда-нибудь» – что?
– Программа «Гранд Тур Наветт» пойдет в ход. Им понадобятся люди, а у меня уже будет опыт работы в невесомости, пусть и небольшой... Но здесь, на «Сагдееве», я поняла... – Франя немного помолчала. – Я поняла, что не хочу губить свою жизнь в этих дурацких обезьянниках. А потом я встретила тебя, Николай, и снова стала другой. Я опять мечтаю о Марсе, о Титане, о дальних мирах. Но надежды на все это, как оказалось, нет никакой, и... я совсем запуталась.
– Я могу сказать точно, – встрепенулся Николай. – Программа потребует массу персонала. Построят еще космограды, город или два на Луне, колонию на Марсе. Экспедиции будут отправляться одна за другой, и нужны будут не столько космические обезьяны, сколько пилоты.
– Пилоты?
– Точнее, пилоты, летающие на «Конкордски». Заметь, это, по сути, космические аппараты. Они выходят на орбиты к космоградам и Спейсвиллю – серьезные машины... Пилота, освоившего «Конкордски», можно подготовить для полетов на ГТН за несколько недель. Если ты получишь такую квалификацию, ты будешь одной из первых, когда настанет время.
– Но как я ее получу?
Николай рассмеялся.
– Такую услугу маршал Донец всегда окажет своему зятю, Герою Советского Союза...
Натан Вольфовиц, преподаватель университета Беркли, бывший независимый кандидат в конгресс США, первым заявил свою кандидатуру на пост президента Соединенных Штатов. Он выступил с этим заявлением на пресс-конференции, проведенной в одном из казино Лас-Вегаса.
– Да, я тороплюсь, – сказал Вольфовиц корреспондентам. – Мне надо заботиться о своей популярности. Сверх того, никогда не рано начать сбор средств. Особенно если не приходится рассчитывать на толстосумов, от которых я ничего не приму, даже если они и предложат.
На вопрос, почему он выбрал столь необычное место для своего заявления, кандидат ответил, что намерен собрать сумму, необходимую для избирательной кампании, игрой в покер по высоким ставкам. Затем он предложил изумленным корреспондентам принять участие в первой игре сразу по окончании пресс-конференции.
Из хорошо информированных неофициальных источников известно, что через десять часов кандидат покинул казино с крупным выигрышем.
За два месяца до окончания университета Бобби начал искать себе место и обнаружил, что каждый раз перед ним встает каменная стена. Отметки были хорошие, он написал сотни страниц хорошей прозы, у него были превосходные переводы с французского и русского; в либеральных кругах плюсом считалось даже его европейское происхождение. Но ответ был всегда один:
– Мы бы рады принять вас, мистер Рид, но, к сожалению, не можем этого сделать: вы не гражданин США.
Согласно федеральному закону, ни одна компания, платящая федеральный налог, не имела права принять на работу человека, не имеющего американского гражданства или разрешения на трудовую деятельность – «зеленой карточки». Но из-за роста безработицы «зеленых карточек» давно не выпускали, разрешения давали в редчайших случаях. К Джерри это, конечно, никак не могло относиться.
