Хотя, опять повторюсь, русские всегда были очень разными. Было немало и «классических» консерваторов, не отделявших форму от содержания: те же самые старообрядцы или казаки, многие из которых в разных войсках были старообрядцами. Казаки долгое время успешно отстаивали хотя бы ограниченную, но возможность жить «как в Киевской Руси», право русских людей быть свободными, иметь свою землю и самоуправление.

Были у нас и наивные, прекраснодушные реформаторы, свято веровавшие, что изменение вывесок есть изменение сути. Ими являлись революционные интеллигенты царских времён, некоторые ранние «коммунисты-ленинцы». Таких «нормальные люди» используют для срывания старых вывесок и прибивания новых, а потом так или иначе уничтожают. Именно так Сталин поступил с левыми интеллигентами и коммунистами-ленинцами.

С началом перестройки многие прекраснодушные интеллигенты поверили, что у нас теперь «как на Западе». И надо, например, заниматься бизнесом или независимой журналистикой. «Нормальные люди» использовали их, чтобы прийти к власти и забрать все богатства страны себе, а потом некоторых убили, других, обобрав, выкинули за границу. Самые умные сами сбежали, хотя бы с частью средств.

И постсоветская Россия не стала большим Западом, чем в XVII веке. Точно так же осталась специфической часть Большого Запада, которая идёт к общей цели (неофеодализму) специфическим и наиболее быстрым путём.

Наша страна только сильно деградировала и всесторонне ослабла, а суть осталась прежней. Либералы (из «нормальных людей») часто социально выросли и немало заработали, но ничего нового не построили. Только помогли «перестроившимся» партаппаратчикам всё сломать.

Взять ту же современную политкорректность в России и поклонение «малым» народам, особенно некоторым. Это всего лишь доведённые до абсурда принципы национальной политики Российской империи и Советского Союза, где нерусские фамилии «начальников» в отдельные периоды были скорее нормой, чем исключением.

Конечно, русские — народ индивидуалистический, что способствовало многочисленным реальным изменениям, которые быстро наступали после усиления влияния очередных «авторитетных людей» или их падения.

Оформлялись и исчезали государства, достигала высот и деградировала культура, трансформировались и исчезли коллективы выживания. Но в любом случае изменение вывесок и форм у русских всегда опережает и опережало реальные изменения сути.

Конечно, под влиянием глобальных этнополитических перемен менталитет русских может радикально измениться под влиянием «великого переселения народов», крушения современной государственности. Но это будут уже потомки русских, а не сами русские: итальянцы, испанцы и французы, а не римляне.

И их менталитет будет изрядно отличаться от такового у современных русских. Подействует и «совместное проживание» с носителями ну очень других культур, и отсутствие «панциря — врага» в виде «своего» государства, внутри которого русские жили последние 500 лет.

Не первое десятилетие тянется дискуссия по вопросу: что же такое казачество? В ход идёт и официальная доктрина царской России о государевых слугах, и советская теория о полупривилегированном сословии, и наработки эмигрантских и современных вольноказакийцев о древнем и совершенно самостоятельном казачьем народе — ровеснике едва ли не троянцев или неандертальцев.

Как же на самом деле появились казаки? Славянское вольное казачество стало следствием своеобразного «гражданского протеста» своего времени против ущемления традиционных прав русских самоуправляющихся общин. Это связано с созданием двух государств: Московской Руси и Речи Посполитой и крушением исконно русского социального порядка. Какого?

Этот порядок великолепно описывается известным историком И. Я. Фрояновым, например, в написанной в соавторстве с А. Ю. Дворниченко эпохальной работе «Города — государства Древней Руси». Древнерусские города и земли были весьма и весьма демократичными «общинами без первобытности». Наличие князей и высокий уровень культуры и экономики не делали эти общины феодальными монархиями. Подлинная власть в большинстве из них принадлежала собранию полноправных мужчин — вечу. Очень сильна была и местная городская аристократия. Князь же фактически был одним из общинных магистратов, пусть и очень важным.

Древнерусская «община без первобытности» типологически идентична античному полису или северо-кавказскому «вольному обществу» (при этом последнее стояло на относительно низком уровне развития).

В период монголо-татарского нашествия русская «полисная» социальная система перенесла жестокий удар и стала трансформироваться в направлении феодализации и авторитаризма, не без влияния завоевателей с востока. В XV–XVI веках она была окончательно уничтожена. Символическим актом этого стал увоз Иваном III вечевого колокола из Новгорода.

Прежний порядок жизни был разрушен жесточайшим образом. Местное самоуправление и древние вольнолюбивые обычаи уничтожались и подавлялись. Многие представители местной элиты (и не только элиты) лишались прав и имущества, подвергались депортации. В Речи Посполитой к этому примешивался религиозный и национальный гнёт. В Московской Руси тоже хватало неприятностей. Недаром Иван III стал первым российским государем, которого «на местах» называли антихристом.

Происходящая историческая трансформация была исторически необходимой для выживания в крайне враждебном окружении. Но людям от этого было не легче. В собственном русском государстве русским людям едва ли не столь же было плохо, как и при польском иноплеменном режиме.

Это, а также распад Золотой Орды и относительное безвластие в западном сегменте Великой Степи предопределили появление казачества.

Сам социальный институт казаков-изгоев. ведших жизнь социально и территориально вне общества, восточные славяне заимствовали у тюрок. Эти изгои по традиции были вооружены, занимались войной, разбоем и охотой. Например, казаком одно время был основатель династии Великих Моголов Бабур. По данным турецких архивов, некоторые самые ранние атаманы на Дону носили тюркские имена и прозвища.

Но славяне подняли социальный институт казачества на качественно новый уровень. Казачество стало многочисленным и организованным, превратилось в особую самостоятельную политическую силу, независимую от сопредельных как мусульманских, так и христианских государств.

У организационной и ментальной составляющей вольного казачества есть три составляющих: мужской союз, тесно связанная с ним ментальность привилегированных профессиональных воинов и идеология вкупе с самоорганизацией независимой и свободной восточнославянской общины. Последний элемент был самым важным.

Мужской же союз — широко известное этнографии явление. В него традиционно объединялись юноши, проходящие инициацию. Они должны были демонстрировать особо выраженную мужественность, воинственность и пр. Мужской союз, иногда тайный, также объединял всевозможных высокостатусных мужчин, в большей степени воинов.

Наиболее наглядным признаком присутствия в казачьей среде идеологем мужского союза являлось безбрачие ранних донских и запорожских казаков.

Мировоззрение древнерусских воинов-дружинников проявлялось в представлении о договорных отношениях с государем-сюзереном, которые можно было свободно разорвать. Казаки также чувствовали свою избранность и особую значимость.

Представители казакийского направления часто пишут о том, что беглые холопы и крестьяне не смогли бы выжить в Диком Поле. Но первыми казаками, скорее всего, были профессиональные воины, которых выгнал в степь произвол нового московского и варшавского порядка. Также среди первых казаков было немало вольных крестьян-промысловиков, так называемых «бобровников», «сокольников», «подлазников». Они занимались профессиональным охотничьим промыслом, в том числе и в Диком Поле. Например, немало рязанских промысловиков имели на Дону охотничьи участки — «ухожаи». До XV века промысловые общины были наделены значительными правами и льготами, которые впоследствии всё больше урезались.